Катенька была очаровательной. Небольшого роста, изящная как статуэтка. А пышные рыжие волосы добавляли к её облику что-то феерическое. Плюс маленькие, (зато, голубые!) глазки, невинно взирающие на окружающих, и красные пухлые губки. Да, и, конечно, курносый веснушчатый носик. Вроде бы всё.
- Рысь вышла на охоту, - шептались завистницы. И были совершенно правы. Когда Катенька выходила из университетской аудитории на перерыв, за ней по пятам следовали несколько студентов. А, если принять во внимание, что на филфак шли, в основном, девчонки, то эти несколько парней и были всем мужским контингентом. Остальным студенткам ничего другого не оставалось, как нервно покусывать губы и сверлить глазами нудные конспекты.
Известно, что в дикой природе отсутствие одного полезного признака компенсируется другим или даже несколькими другими. То же происходит и у людей: изьяны внешности «исправляются» душевными качествами или с помощью пластического хирурга. В описываемое время операции по исправлению носа или увеличению груди ещё не были так популярны, как сейчас. И приезжие девушки-филологи всячески пытались завоевать сердца однокурсников, особенно тех, кто проживал в столице, добротой, весёлым нравом, кулинарными успехами ...
Но, давайте вернёмся к нашей красавице-героине.
- Катя! Пойдём сегодня в кино!
Высокий худой парень с самоуверенной усмешкой ждёт положительного ответа.
- Что показывают?
- «Укрощение строптивого».
- По Шекспиру?
- Ну, Катюш, да у тебя только Шекспир в голове! Нет, там играет Адриано Челентано...
- Прости, Дима, не могу.
-Признайся - меня опередили? Так я сейчас пойду разбираться!
- Не получится!
- Что так? Кто-то сбежал от страха?
Димино лицо покрылось пятнами. Как же, удар по самолюбию профессорского сынка! Катенька смеётся.
- Хуже - умер...
- Не понял, ты, Катенька, не смейся, а изъясняйся точнее.
- Умер, Шекспир давно умер! Сегодня вечером я репетирую Джульетту!
- Так, понятно... И кто же этот счастливчик? Дима вызывающе посмотрел по сторонам. Остальные ребята из их группы стояли молча, с нескрываемым восхищением глядя на Катю.
- Ты ищешь Ромео? Его здесь нет...
- Он не из наших?
- Можешь себе представить - классику любят не только филологи...
- Так откуда он?
- С физмата...
- Ничего себе... А, конечно, у себя Джульетту не найти. Там, наверно, одни грымзы в толстых очках учатся...
- Дима, некрасиво так отзываться о девушках, - с полной уверенностью в своей недосягаемой красоте, ответила Катя. Немного подумав, добавила:
- И ещё студенты физики отвечают за освещение и декорации!
- Хорошо, чёрт с ними, забудь и про Челентано... А на репетицию можно прийти?
Тут уже и остальные «лирики» не выдержали:
- А нам тоже можно?
- Конечно, ребята, приходите: мы начинаем в шесть, в Малом зале...
***
Малый зал университета города N… День премьеры. На сцене декорации из великой трагедии. Сад Капулетти погружён в темноту. Хорошо освещён лишь балкон Джульетты. Зрители застыли в ожидании.
Появляется взволнованный Ромео. В зале раздались лёгкие аплодисменты. Ромео начинает говорить. Мало кто прислушивается к его словам… На нём стёганая куртка и облегающие брюки. Студенточки в зале судорожно протирают запотевшие от смущения очки. А Ромео нервничает, озирается по сторонам… И говорит, говорит…
- Джульетта, ты как день!
Стань у окна, убей луну соседством;
Она и так от зависти больна,
Что ты её затмила белизною.*
На балкон выходит Джульетта. Полупрозрачная ночная сорочка не скрывает, а, наоборот, подчёркивает прелести Катенькиной фигуры. Теперь запотевают очки у мужской половины зала.
Катю, фактически, никто не слушает. Но атмосфера в зале вполне романтическая. Джульетта говорит, говорит…
- Ромео, как мне жаль, что ты Ромео!
Джульетта с тоской и мольбой взирает на нарисованную луну.
- Зовись иначе как-нибудь, Ромео, И всю меня бери тогда взамен!
В зале послышался лёгкий шум. Это отреагировали на чьи-то реплики типа: «Я не против», «Ромео, бери её, не томи!»…
Из зала никто не видел студента, отвечающего за декорации. А он стоял за сценой и прислушивался к каждому шороху. Когда говорил Ромео, в глазах этого парня появлялся странный огонь.
***
Солнце было удивительного бордово-вишневого цвета. Волны напоминали осыпавшиеся лепестки роз. Через несколько минут дневное светило уйдёт за горизонт и наступит вечер. Загрустит небо, затоскует море, и корабли на рейде станут казаться темными неподвижными глыбами. У природы есть свой Шекспир…
Двое уже немолодых людей сидят на берегу, взявшись за руки.
Они молчат. Наверно, много высказано и выстрадано ими за долгие годы совместной жизни. А сейчас они просто сидят и смотрят на море. Неторопливые волны тихо бьются о прибрежные камни.
Пожилая пара продолжает сидеть. Со стороны может показаться, что люди уснули.
- А помнишь, дорогая, как мы репетировали Шекспира? Каждый вечер допоздна…
Мужчина очнулся от своих дум, на мгновение помолодев.
- Да, конечно, я всё помню… Знаешь, я думаю, что ты был бы прекрасным Ромео!
- А ты, Катенька, была самой красивой Джульеттой на свете! И остаёшься такой для меня!
«Джульетта» смеется.
-А я тебя вижу только в роли Ромео …
- Это я – Ромео? Твои «лирики» меня иначе, как деревенским увальнем, не называли.
- Петенька, ты у меня самый лучший! Да если бы тогда декорации устанавливал кто-то другой, а не ты, то с балкона упала бы я, а не Ромео…
Петр благодарно целует Екатерине руку.
- Бедный Ромео… Я потом чудом остался жив, когда сломалась опора и обрушилась на нас обоих… Но, главное, у меня есть ты!
«Джульетта» смеётся…
- Значит, нам суждено быть вместе!
- Суждено…
Взгляд мужчины затуманился. Затем на долю секунды в глазах блеснул какой-то нехороший огонь.
- Пойдём уже, Петя, становится прохладно!
- Катенька, давай ещё немного посидим!
- Ладно, уговорил...
Екатерина поправляет одеяло на ногах Петра, ждёт минут десять, а потом поднимается со скамьи и начинает медленно катить его инвалидное кресло по узкой дорожке. Она покрыта белой плиткой, тускло мерцающей своеобразным Млечным путём в надвигающихся сумерках.
Стемнело, пора домой. Вечернее представление солнца окончилось.
Занавес.
Март 2015 года.
*Здесь и далее приводятся отрывки из трагедии В. Шекспира «Ромео и Джульетта». Сцена «На балконе» в переводе Б. Пастернака.
