Первый день рождения в чужом городе, в первый раз вдали от дома, от близких. Хотя так ли уж далеко Тверь от Москвы?
«Да какая разница? – подумала Катя. – Зато хоть в свой день рождения не буду слышать, как предки собачатся».
Достали! После событий на Украине они как с ума посходили! «Кацап гадский!», «Хохля майданутая!» - такими «нежностями» мать с отцом обменивались чуть ли не каждый день. Удивительно, как они столько лет вообще жили вместе – с такими-то взглядами? И как её саму ещё вдвоём не придушили? А то ведь по отцу русская, по матери – украинка. Ни Богу свечка, ни чёрту кочерга. Причём, Богом, понятное дело, каждая из сторон видела себя. Жизни от них не стало!
Кроме набивших оскомину родительских разборок у Кати была ещё одна причина поехать в Тверь. Об этом она мечтала ещё со школы. Учительница истории с увлечением рассказывала, как в далёком XIV веке Москва и Тверь боролись за Великое княжение Владимирское.
Законные права на престол имел Михаил Ярославович, князь Тверской. Его племяннику, Московскому князю Юрию Даниловичу это не нравилось. И добиваться своего он был готов любым способом. Ярлыка на Великое княжение он добился, женившись на сестре хана Узбека Кончаке, ставшей в православном крещении Агафьей. Михаилу ничего не оставалось, как смириться. В конце концов, пусть Юрий будет Великим князем. Главное, Тверское княжество в его руках.
Но Юрию и этого показалось мало – захотелось ещё и тверских земель. И под деревней Борсенево между москвичами и тверичами разыгралась битва. Победу одержало войско тверского князя. Жена Юрия, Агафья-Кончака вместе с ханским слугой Кавгадыем были взяты в плен. Кавгадыя через какое-то время тверичи отпустили. Агафья по неизвестной причине умерла.
Юрий с Кавгадыем в один голос кричали, что её отравили по приказу Михаила. Разгневанный хан Узбек велел тверскому князю немедленно явиться в ханскую ставку.
Конечно же, Михаил понимал, что ничего хорошего его там не ждёт. Понимал он и то, что если ослушается ханского приказа, татары сами придут: жечь, резать, разрушать. Недолго колебался тверской князь, прежде чем принять решение…
В ставке хана его поначалу встретили хорошо. Но потом надели ему на шею деревянную колодку и возили за собой как преступника. Конечно же, учительница не рассказывала в подробностях тех издевательств и унижений, которым подвергался несчастный, но и так было понятно, что особого милосердия от средневековых татар нечего было и ждать.
Но несмотря на все страдания, Михаил не падал духом. Каждый день он читал псалмы, просил Господа, дабы тот не оставил его. А однажды, открыв Псалтырь наугад, он прочитал… Что он там прочитал, Катя дословно не помнила, но прочитанное он истолковал как знак скорой гибели.
И вправду, в тот же день в темницу к тверскому князю ворвались убийцы. Повалив его на пол, кулаками и ножами сделали своё дело. После слуга московского князя, некий Романец, вырезал Михаилу сердце в месте с телом бросили собакам.
Но тверичам каким-то образом удалось забрать тело князя и вывезти на родину.
Спустя несколько лет старший сын Михаила, Дмитрий Грозные Очи, отомстит на отца, убив Юрия прямо на глазах у хана. Этот дерзкий поступок будет стоить ему жизни. Младший, Александр, навлечёт на себя гнев хана, и тот пошлёт в Тверское княжество карательный отряд во главе с Шевкалом, которым примется разрушать и поджигать.
Катю поступок тверского князя тогда очень впечатлил. Именно к нему, а не к московскому, она испытывала большую симпатию. Поехал бы Юрий к хану, зная, что его там, скорее всего, убьют? Судя по тому, что рассказывала про него учительница, скорей всего, нет. Сбежал бы, оставив Московское княжество на произвол татарам. А вот Михаил свою Тверь любил. Именно тогда ей захотелось побывать в городе, где жил такой удивительный человек.
И вот она на Советской площади, у памятника Михаилу Ярославовичу. От трёх сторон площади расходятся лучи улиц. Экскурсовод Наталья рассказывает то, что Катя помнила ещё со школы.
- Щёлкните у памятника? – попросила девушка парня из группы.
- Давайте, - отозвался тот, забирая фотоаппарат.
Катя быстренько встала к постаменту, поправила прядь, улыбнулась. Вспышка – и вот уже на цифровой камере она запечатлена рядом с Михаилом Тверским. Конечно, не совсем рядом – он наверху, а она внизу, - но всё же…
После этого туристы во главе с Натальей пошли в сторону набережной, где река Волга встречается с Тверцой. Кстати, вторая река, возможно, и стала причиной, почему город назвали Тверью. Другая версия – от слова «твердь».
Набережная встретила их домами со сплошным фасадом. Расположение впритык друг к дружке позволяло экономить на боковых стенах. Хотя купцам, которых заселяли в эти дома, это было совсем не по душе. Они привыкли к тому, что у них дома окружённые частоколом, а делить с соседями стены им совершенно не хотелось. Но Екатерина Вторая не собиралась из-за них менять своих планов.
Поговаривали, что она специально сожгла деревянный город, чтобы был повод отстроить его по своему вкусу, сделать из него некое подобие Петербурга. Катя была в Питере давно и заметила, что что-то общее между этими городами и вправду есть.
По другую сторону Волги открывались не менее живописные виды. Между ней и впадающей в неё Тверцой уютно расположился островок. Издали была видна маковка церкви с зелёной крышей и купол розового здания. Церковь, как рассказала экскурсовод – часть Отрочьего монастыря, в который от разочарования удалился отрок Григорий. А ведь всё складывалось хорошо. Была у него невеста – Ксения – девица редкой красоты. Похвастался он перед князем Ярославом (кстати, будущим отцом Михаила) её красотой. Тот захотел посмотреть на невесту своего слуги. И увидев её в церкви перед алтарём, тут же в неё и влюбился, а Григорию сказал: не твоя Аксиньюшка, забираю я её у тебя, будет она мне женой. Григорий противиться воле князя не осмелился. А мнения самой Ксении, похоже, никто и не думал спрашивать. Так что Катя и не узнала, печалилась ли будущая мать Михаила оттого, что её с любимым разлучили, или, напротив, радовалась, что сам князь её женой своей сделал.
- А я бы не смирился, - отозвался тот парень, что Катю фотографировал. – Я бы боролся за свою любовь. Пусть даже с самим князем.
- В то время это было не принято, - ответила Наталья. – Воля князя считалась священной.
- Всё равно бы бунт устроил. Пусть бы меня потом и в колодки сажали, и били, и резали.
«А я бы на месте Ксении смирилась?» - невольно спросила себя Катя.
Но ответить на этот вопрос однозначно она не могла. Если мужчинам в то время не пристало перечить княжеской воле, то что уж говорить о девицах, которых с детства учили покорности?
История про речной вокзал оказалась не менее интересной. Построили, думали: будут ходить корабли, в хозяйстве пригодится. Но действительность не оправдала ожиданий строителей. Как, собственно, и гостиница в форме рюмки на тонкой ножке, построенная для расселения участников Олимпиады. Только гостиница стоит на одной из центральных улиц и вроде бы в нормальном состоянии, а речной вокзал с годами почти превратился в руины. Никому в голову не приходит заняться, наконец, реставрацией. А ещё Волга удружила! Весной, бывает, как разольётся, так весь островок полностью и затопит.
А ведь однажды Волга спасла от расстрела архитектора Богомолова, который строил мост через Тверцу. Товарищу Сталину не понравилось, что мост слишком высокий. Богомолова тут же заподозрили в антисоветском заговоре: мол, это он нарочно, чтобы мост врагу был виден. Несчастного посадили в тюрьму, уже вот-вот собирались судить и расстрелять (оправдательные приговоры и в наше время выносятся очень редко, что уж говорить о том времени). Но наступила весна, и Волга разлилась, немного не достигнув моста. Будь он построен чуть ниже – скрылся бы под водной гладью. Тогда советская власть поняла, как ошиблась с Богомоловым. Но признавать своих ошибок не любила. Официально причиной, по которой его отпустили, было состояние здоровья. По сути, его выпустили, чтобы он мог умереть на воле.
- Теперь мы садимся в автобус и едем на другую сторону Волги.
Группа послушно последовала за экскурсоводом. Краем уха Катя слышала, как парень, обещавший поднять бунт против князя, разговаривал с Натальей об этом самом архитекторе, сетуя, что вот так наши власти всегда – сажают, не разобравшись, и зачастую самых лучших, что его мать, работая в «Мемориале», рассказывала ему множество похожих историй о репрессированных в эпоху Большого Террора, и что недалеко наши суды ушли от того, который учинили над Михаилом Тверским – выслушивают только сторону обвинения, не относясь серьёзно к доводам стороны защиты. Говорил он ещё что-то про Болотное дело, но Катя особо не вслушивалась. Странный он какой-то! Да ещё белую ленточку на сумку нацепил.
На другой стороне Волги оказалось немало вещей не менее интересных. Взять хотя бы постамент в форме корабля, на палубе которого стоял, гордо смотря вдаль, великий путешественник Афанасий Никитин. Собственно, он ли это был или нет – никто точно сказать не мог, ибо едва ли кто знал, как Никитин выглядел на самом деле. Но зато знали, что по происхождению он был купцом. Вот и слепили – мужчина с бородой, в купеческом костюме. Поди докажи, что это не Афанасий Никитин!
Следующим пунктом был музей, в котором туристы ознакомились с символикой масонских лож, а также с творчеством художников Тверской области. К Отрочьему монастырю и речному вокзалу приближаться не стали – времени не было. Вернулись на ту сторону, пообедали в ресторане и поехали в Торжок.
Говорят, нигде нет столь большого количества соборов, как в этом небольшом городке. В этом Катя легко убедилась, когда поднялась на башню Борисоглебского монастыря. Сверху открывался живописный вид: невысокие домики среди бескрайней зелени полей. С одной стороны – большая белокаменная церковь с нежно-голубыми куполами, с другой – река Тверца, разделяющая город на две части. То там, то здесь можно было увидеть маковки церквушек. Конечно же, Катя не отказала себе в удовольствии сфотографировать сверху и сам монастырь, построенный архитектором Львовым. А основал его Ефрем Новоторжский, чей брат Георгий погиб, пытаясь защитить князя Бориса от Святополка Окаянного.
Ещё Торжок, по словам экскурсовода, славен золотым шитьём. Есть там даже специальный музей на эту тему. А уж ярмарки там, говорят, были просто загляденье. В древности даже поговорка бытовала: «Привези мне из Торжка два сафьянных сапожка». Впрочем, сапоги Катя искать не стала – ограничилась косметичкой для мамы, обложкой на паспорт для папы и очечником для себя. И всё шито золотыми нитями.
Закончилось пребывание в Торжке посещением этнографического музея, после чего вернулись в Тверь и разместились в гостинице.
Ужинали в том же ресторане, где и обедали. Катя, замешкавшись, пришла, когда уже почти все столики были заняты. Оставалось два свободных места у разных столиков. За одном из них сидел тот самый «белоленточник», поэтому Катя поспешила занять место у другого. А то ещё, чего доброго, как заведётся о политике. Нет уж, политически активных ей и дома с лихвой
