«На севере отрадна безнадежность»
Иван Бунин
Место обитания, окружающая среда, время жизни, словно в кривых и правильных зеркалах отражаются в творчестве многих сочинителей. Не пишет архангельский поэт Майк Зиновкин, как впрочем, и абсолютное большинство его сверстников, взрослевших между «лихими» девяностыми и «сытыми» нулевыми, про лютики-цветочки, в ритмах рока-рэпа отечественного толка пропевает о «медленных сюрикенах бабочек». Именно так называется сборник стихов поэта, изданный в 2013 году.
Сюрикены, в переводе с японского, - «лезвия, скрытые в руке». Летят они роем изящных с виду бабочек в «поэтино сердце», колют, замедляют, ускоряют его ход. А что в ответ? Согласно предположениям некоторых учёных сердце человека обладает собственным мозгом и даже собственным сердцем. Где-то рядом, близко-близко обитает и душа. Именно там зарождаются эмоции, чувства, мысли. Может быть, и некоторые стихи пишутся мозгом сердца, сердцем сердца и, конечно же, при участии души? Стихи, а не байты рифмованной информации.
Грустна стихия стихов северного поэта Зиновкина. Увы, ничто не ново под луной. Два столетия назад Иоганн Гёте удивлялся подобному явлению: «Все поэты пишут так, словно они больны, а мир – сплошной лазарет. …Их поэзию я назову поэзией “лазаретной” и противопоставлю ей поэзию истинно тиртейскую, которая не только воспевает сражения, но дарит человека мужеством для жизненных битв».
Есть и тиртейские мотивы в поэзии Майка Зиновкина. С другой стороны, если вспомнить русские народные песни - «те же напевы, тоску наводящие, с детства знакомые нам» (Н.А.Некрасов), или великие произведения Музыки, нельзя не отметить, что абсолютное их большинство написано в миноре. Не пишется весело и радостно о проблемах человеческой души, раздираемой внутренними противоречиями. Да и свет без теней не изобразить.
О душе, бренности бытия, вечности, которая позади и, может быть, впереди размышляет «сетевой поэт» Зиновкин. Так он представляется на стихирской странице и в аннотации к сборнику стихов. Идут споры о содержании термина «сетевая поэзия», ломаются копья противников и союзников явления наступившего тысячелетия, но редко в этих драках-войнах можно услышать ясную, здравую мысль: есть поэзия, или её нет. В недавние времена прозу писателей, говорящих о сельской жизни, обзывали «деревенской». Убеждён - нет таковой, как нет «сетевой» поэзии. Есть разговор писателя, поэта на вечные темы, не для развлечения ради, а как способ познания окружающего мира, души человеческой. И языка.
Уносит река времени слова предков. Русский язык живёт, вбирая в себя чужеродные термины, перемалывая их, фильтруя, делая своими. Можно сетовать по этому поводу, исходить в экзистенциальной тоске по прошлому Слова и даже клеймить позором сочинителей, употребляющих неологизмы, в том числе принесённые «сетью».
Или принять изменения как данность.
Разбросаны иноязычные лексемы и в стихах Майка Зиновкина, но, не доминируя над огромным пространством родного языка, они напоминают элементы ажурного моста, связывающего прошлое, настоящее и будущее, в которых «гулко шагают чёрные роты в куртках кобейна», «словно осипший Гомер, дребезжит перегруженный ксерокс», «от троянских коней подозрительно пахнет маршруткой», «солнце – непроплаченный виджет», «острые края мониторов оставляли рваные ранки» и «жизнь – просто скрин.
И здесь же, рядом плавают «кареглазые рыбы забвенья», добываются «два кубика колодезной зари», «у изголовья нервно курит демон, рвёт ангел покрывало на бинты», улетают «страхи – на ветер, нежность – на лепестки», «жирафообразные сны Мозамбика приходят и шеи кладут на подушки» и «дети играют в бога».
Многослойны стихи поэта, некоторые подобны древним иконам, во время реставрации которых изумлённым взорам свидетелей открываются иные лики, за ними следующие. Мелькают в причудливой и, одновременно, органичной мозаике яркие, а то едва различимые, размытые фоны, детали, образы. И живёт недосказанность, позволяющая читателю включиться в сотворчество с поэтом.
*****************************************************************************
Майк Зиновки. Особенности национальной поэзии ( http://www.stihi.ru/2014/11/05/6289 )
**************************************
Это совсем неправильная поэзия –
Смотришь на лист, но видишь не лист, а лезвие.
И начинаешь мыслить почти по-трезвому:
Резать ведь надо не поперёк, а вдоль.
Делится вечность с нами легко секретом, но
Так ли становятся – наперекор – поэтами? –
Цоем, Клинских, Высоцким, Егором Летовым?
Жизнь зарифмует пафосное «юдоль»,
Перемежаясь страшно – скупыми датами –
Как Маяковский с Брик, Гумилёв с Ахматовой.
Жизнь это шар: тяжёлый, двуручный, матовый.
Не разобьёшь – останешься на бобах:
Мелкой трухой сквозь сито судьбы просеянный
(Не Мандельштамом, Блоком или Есениным),
Ждать воскрешения больше, чем воскресения,
Пастой зубной давя из себя раба.
Больше не будет звёзд в небесах заплаканных –
Галичей с Окуджавами, с Пастернаками.
Выведет путь-дорога тебя по знакам и
Старостью тёплой гаденько наградит,
Зло усмехаясь Лермонтовым и Пушкиным.
Станешь считать – собьёшься – плевки кукушкины,
Станешь играть в войнушку, бренча игрушками,
Чтобы забыть про пенсию и артрит,
Чтобы опять наесться препон с засадами
Хармсом, Рубцовым, Клюевым и Асадовым.
Словно награду, примешь все муки (мк)адовы,
Лишь бы ещё полстрочки да от души.
Лишь бы остаться в памяти – следом, крошевом –
Бедным ли, Северяниным ли, Волошиным.
Чтоб не напрасно... Как же всё это дёшево!
Скомкай и выкинь, выпей и… не пиши!
