- Чего это вы сегодня целый день жуёте-то? – спросил дед, делая вопросительное выражение лица. – Куски с кухни таскаете? Сели бы да поели нормально, если голодные.
- Мы не куски, - объяснила Катя. –Мы – жувачка.
-Чего?
- Называется «Дирол». Хочешь?
- Нет, - и дед демонстративно поморщился. – Я всякую гадость в рот совать не привык.
- Это не гадость, а «Дирол», - повторила Катя. –С малиновым вкусом. Витамины! Питательность! И вообще – жирность!
- Во-во! – ехидно хмыкнул дед (как ой же он, право, язвительный! Всему ничему никогда не верит! Как это он ещё в танке служил военным офицером! Прямо удивительно, как это ему, таком ехидному и недоверчивому, начальники доверяли такую боевую машину, которая может ездить и стрелять в коварного врага!).
- Да, витаминов в этой гадости навалом! – продолжал беспощадно ехидничать по поводу этого химического продукта дедушка. – А жирности – вообще караул! Прямо обжиреешь весь! Лучше бы молока попили. Только что из деревни принёс. А? Прямо из-под коровки!
- Из-под коровки означает заболевание, - авторитетно заявила Катина сестра-двойняшка Маша. - Так тётя по телевизору говорит, что в коровке – глисты.
- Ага, - согласился дед. – Они там много чего говорят. Потому что все умные со своими рекламами. Дураки.
- Вань, не выражайся! – строго сказала бабушка.
- Вот именно! – тут же поддержала бабушку Маша. – Дураки – это некультурно. Это всякий может.
- А ну вас, культурных! – непонятно на что обиделся дедушка и раскрыл газету. – Жуйте, если вы такие умные. И тётеньку в телевизоре угостить не забудьте.
На улице – жара. Делать решительно ничего не хочется.
- А давайте, что ли, стихи? – предложила Катя. Она – известная в домашних кругах поэтесса. Сочиняет стихотворения каждый день, по любому поводу, а чаще – без, как казахский народный певец акын: «чего вижу, то пою». Да, прямо Лермонтов Юрий Михайлович, тёзка нашего уважаемого московского мэра, героически застреленного из дореволюционного ещё пистолета на горе Машук гражданином Мартыновым! Вот, например, собирались они с дедом на рыбалку, за карасиками – и она тут же сочинила:
- Мы пойдём сейчас на пруд
Потому что рыбы тут.
- Хороший стих, - одобрил дедушка. – Полезный. Только где это «тут», если на самом деле - там?
Дедушка – большой знаток и вообще любитель поэзии, потому что сам ни одного стихотворения не знает.
- И ничего хорошего, - тут же фыркнула Маша (её постоянно задевает, как это так у
этой Катечки эти самые стишки так быстро из головы вылезают). – Я тоже так могу.
Но сочинять почему-то не торопится, потому что это действительно надо уметь. Призвание должно быть к поэтическому творчеству. И этот… как его… эстетический вкус, вот!
Или, например, смотрят они телевизор, а дикторша говорит: «С вами я, Ольга Кокорекина!». Катя тут как тут:
- Здравствуй, Оля, Новый год!
Ты не трогай бутерброд!
- Хороший стих, - говорит дедушка (он тот ещё уважаемый в их семейном кругу литературный критик! Он всегда правду говорит про литературное творчество!). – Чужого трогать не надо.
- Подумаешь… - тут же опять фыркнула Маша. – Может, она голодная!
-Кто? – не понял дедушка.
- Тётька! - и Маша кивнула на счастливо улыбающуюся в телевизоре, голодную дикторшу. –Может, ей дома кушать не дают!
- Это почему же? –удивился дед.
- Потому что она новости врёт! – убежденно заявила Маша.
- Это что за слова? – тут же грозно сдвинула брови бабушка.
- Дедушка так сам говорит, что всё они, эти тётеньки, врут, - объяснила Маша.- И дяденьки тоже.
- Ну, не все… - смутился дед. – Некоторые.
- Вот ты, оказывается, какой, - осуждающе произнесла Маша. – Сначала говоришь, а потом не говоришь. Надо отвечать за свои слова! Ты сам так говоришь.
- Нет, это не семья, а какое-то постоянное партсобрание! - хмыкнул дедушка. – И откуда только вы такие правильные появляетесь?
- Я не появляюсь. А это ещё и папа так говорит, - пояснила Маша. – Твой, между прочим, сыночек.
- Ну, всё! Хватит меня учить! – внезапно разозлился дедушка ( а чего злиться, если правда?). – Прямо вздохнуть не даёте со своими нравоучениями! Мало меня в армии учили, теперь вы взялись!
- Обижается, - подмигнула Маша Кате. Та в это время как раз новую жувачку из пачки достала. - Потому что правда.
- Опять? – рявкнул дед. – Тоже папа научил?
- А чего? – сделал Маша невинный вид. – И очень даже культурно.
- Всё! – дед решительно отложил газету. – Чем язык чесать, берите свою любимую книгу и читайте.
- Это какую? – поморщилась Маша. – Про твоего любименького Незнайку, что ли?
- Почему это про моего? Он между прочим, для детей написан!
- Детство сейчас уже совершенно другое – решительно возразила Маша. – Это так тётька по телевизору говорит. Которая умная и в очках.
- А я сейчас возьму и этот вот телевизор вообще на помойку выброшу! – пригрозил дедушка. Нет, он может, хотя в данный момент пребывает в добром здравии и трезвом виде, потому что пока ещё пенсию не получил. – И этих самых тётек с ним впридачу! Чтобы мозги вам всякой хренью не …
- Ваня! – грозно прикрикнула бабушка.
- А хочите, я вам ещё стихотворение прочитаю? –говорит Катя. Нет, это не просто Катя, а прямо какой-то неутомимый поэт Пушкин Александр Блок!
- «хотите»… - поправил её дедушка. Он хоть и бывший военный офицер, а тоже грамотный. –Конечно, хотим.
- Мне в лесу увидел лось.
Палкой ты в него не брось!
Он – животный и большой.
Я скажу ему: постой!
Проживает лось в лесу.
Будешь кушать колбасу?
- Кто?- спросил дедушка.
- Чего «кто»? –не поняла Катя.
- Кого ты спрашиваешь про колбасу?
- Это не про «кого»! – радостно начала объяснять Катя. –Это называется рифма такой.
- Да, -сказал дедушка. - Творец с гастрономическим уклоном. Нет, ты точно кушать хочешь. Сытые такие постоянные колбасные шедевры не сочиняют.
- Ты прям как дура какая! - напустилась Маша на сестру. – Прям как подумаешь чего –сразу сочиняешь!
- Я не дура, я -поэт! – набычилась Катя.
- Ох-ох-эх, прям поглядите на неё! – закудахтала Маша. Сделала она это очень демонстративно и вызывающе, чтобы подчеркнуть значимость обвинения. - Поэт! Прям Пушкин Михаил Толстой!
- Да! – не сдавалась Катя, и была, по-своему права. – Потому что я – гений!
- Ох-ох-ох, скажите, гений! – опять разохалась Маша (нет, какая же она всё-таки вредная). – А вот я, бедненькая, прям даже не знаю, кто я такая!
- Зато я знаю! Ты –вреднючька!
- Нет! Я – справедливая!
- Всё? –вежливо поинтересовался душка. Он следил за этой словесной баталией без всякого интереса, потому что наблюдал их почти ежедневно. – Может ремня и гениям, и справедливым? Чтобы поровну, по справедливости?
- Да, время уже одиннадцатый час, - сказал дедушка вечером, когда все они - и сам дедушка, и бабушка, и девочки – утомившись от послеобеденного труда на огородных грядках, расслабленно надувались чаем с клубничковым вареньем, только что сваренным бабушкой. –Пора на боковую.
- А хочите, я вам последнее стихотворение прочитаю? –заявила Катя и, неожиданно осекшись, искоса взглянула на Машу. Та демонстративно отвернулась. Её угнетало собственное чрезмерное самолюбие, а это неправильно. Ну не всем же быть Пушкиными Александрами Грибоедовичами!
- «Хотите»… - машинально поправил её дедушка. –Опять про колбасу?
- Нет! – возразила Катя. – Про природу зверей!
- Правильно! – одобрил дедушка и в предвкушении удовольствия даже глаза прикрыл. – Природа –красивая и благородная тема!
Катя вышла из-за стола, выставила вперёд правую ногу, обутую в симпатичный домашний тапочек с розовым помпончиком наверху и обутую в белый носочек с синей каёмочкой и торжественно-громко продекламировала:
- Не боись, медведь в лесу!
Я тебе сегодня покушать принесу!
-Опять, - недовольно сказал дедушка. –А сказала –про природу. Всё правильно: кто про что, а вшивый…
- Ваня! – строго сказал бабушка. Она, как всегда, была начеку и на страже Родины.
Дедушка хотел ей сначала возразить, но возражать не стал, а просто сладко зевнул и пошёл спать. Ему завтра нужно было рано вставать, потому что нужно было ехать в город за ежемесячно долгожданной пенсией.
