ЛИЧНОЕ ДЕЛО Часть 1 "Столик у моря" (измен.)

Предисловие
1. Зеркало
Не торопитесь меня обвинять.
Ради бога.
Не я создал этот мир.
Я лишь его отражаю.
Зачем я это делаю?
А зачем отражает зеркало?

Ни за чем.
Оно зеркало, потому что отражает.
Способ существования. Не более.

Вы пользуетесь этим способом.
Вам   видится тайный умысел природы – создать пользу.
Нет. Нет. Не заблуждайтесь.
Отражение, совершенно, не думает о вашем благе и нужности для вас.
Тут, вообще, никто не думал о вас.
Вы – случайность.

Стечение редких и своеобразных обстоятельств.
Не быть больше шансов, чем появиться.
Таинственность зеркала – игра воображения.
Люди имеют грамоты много, а понимания, почти нет.

Отражение – это свойство границы двух сред.
Свойство изменять направление движения волны, энергии или частицы.
Способ существования, гораздо более фундаментальный, чем разум.
Он древнее самого бога.
Бог – это, лишь, результат отражения.
Нет, не торопитесь меня ругать.
Я – отражение мира вокруг.

2. Столик у моря
Сидишь себе в кафе, под навесом, на свежем воздухе, за столиком рядом с морем,
лениво тянешь своё пиво, переживая жар раскалённого днём асфальта;
и тут, появляется некий тип, похожий на стручок,
одет во всё чёрное, и не хватает ему только шляпы.
– Простите. Тут все столики заняты; везде пары. А вы коротаете время один.
Разрешите мне занять место за одним столом с Вами?
– Да, конечно, присаживайтесь.
– Я не помешаю Вам?
– Нет. Нет. Присаживайтесь смело.

Суетился официант; соседу подали салат, сухарики и бокал пива.
Так или иначе,
но комфорт был разрушен,
и сладкое созерцание воды с ощущением края личного одиночества
растаяло в белёсой дымке, что жара развесила над морем.
Требовалось срочно повысить свой рейтинг, авторитет.  
Отвлечь стыдливое сознание от возникшей необходимости сказать формальность,
а руки от незнания куда себя деть.  
Я, намеренно небрежно, с показушным равнодушием, с пренебрежительной лёгкостью
вынул из кармана iPhone и швырнул его на стол.
Мой новый, ещё не знакомый мне человек, за столиком напротив, вздрогнул:
– Вы пользуетесь этим телефоном?
– Да. А что Вас смущает?
– Так сразу – не скажешь. Если Вы не против – я расскажу Вам историю. Чтобы стать понятным.
Она не будет короткой, как анекдот, но и не слишком длинна, чтобы уснуть с чешского пива.
– Расскажите. Я никуда не тороплюсь
и пиво есть, и парень в баре с радостью нальёт нам ещё:-
азартно затараторил я,
радуясь внезапно разрешившейся неловкости молчания.

– Но перед рассказом, у меня будет странная к Вам просьба.
Мой незнакомый знакомец слегка заинтриговал воображение, и я стал снисходителен и мягок.
– Ради бога, говорите.
– Прошу Вас, выключите свой телефон и спрячьте в карман.

Оказалось, дерзить возможно без слов.
Я расстегнул сумку (она всюду была со мной в этом городе)
достал часовую отвёртку, выкрутил два винта в крышке iPhone-a,
вынул батарею, и не собирая в целое, скидал телефон запчастями в сумку.
Мой незнакомец закивал головой, и кивки признавали желаемый результат, дошедшую до разума дерзость.
Он кинул в рот сухарик, пососал его, глотнул пива и спросил:
– Видели своё личное дело?
Вопрос оказался не ожидаем, и я промолчал, разведя руками, что означало
– "Откуда?"
Я молчал и слушал.
Он продолжал.

3. Личное дело
Вы не видели своё личное дело

Оно рождается в пыльной неизвестности, сопровождает нас по жизни, пухнет,
наполняясь чернилами, бумагой и чем-то неуловимым, достойным определения "ЛОЖЬ".
Одно из своих я видел, читал.

На каждого человека у нас ведётся несколько дел:
- медицинская карта, далеко не безобидная вещь;
- личное дело, что заводят на вас в школе;
- личное дело в институте;
-личное дело по месту работы;
- дело оперативной проверки, где оказались случайно; что-то произошло, а вы даже не знали;
- дело оперативной проверки, где оказались по доносу, на вас или стоящего рядом.

Там хранятся бумажки, с малограмотным,
трудночитаемым текстом; они подозрительно субъективны и, всегда, обвинительные.
Неизвестные вам люди, торопливо, суетливо, с ленью и с бодуна пишут вашу жизнь.
Не самые грамотные, не самые трудолюбивые, не самые умные….
Но они пишут вам приговор – куда вам ещё можно, а где дольше нельзя.

Доносчики – не литераторы, но выдумщики.
Они называют свою ложь анализом.
Литератор – фантазией.
Литератор – честнее.

Читать страницы персонального дела забавно.
Первые тридцать минут, пока интерес побуждает смотреть, а не думать.
Потом становится страшно.

Разве доверит кто из нас свой кошелёк не знакомому человеку?
Но то кошелёк. А тут – целая жизнь.  
И она доверена проходимцам, лицам не самого высокого уровня развития.
Они определяют ваше место и саму жизнь.
Те рамки, где вам ещё можно, а куда больше нельзя.
Определение на основе лжи, фантазии, заблуждения не самых умных авторов.

4. Эпюры Монжа
Дело.
Набор бумажек различного формата.
Записки, рапорты, доносы, таблицы, сводки.
Есть ещё аудио и видео материалы.
Во главе всего, лежит опись.
Подробное перечисление бумажек.
Потом, постановление о заведении ОД (оперативного дела).
Потом рапорт.
В этом рапорте мне присвоено имя "Вернер" (Хорошо не Вервольф).

Секретно.
Единственный экземпляр.
Начальнику оперативного отделения
при штабе в/части № 11 … …2
капитану   Нехорошеву И. Д.
рапорт.
 

Сообщаю Вам, что 16.04.  провёл доверительную беседу с "Вернером".
По результатам беседы прошу Вашего согласия на привлечение "Вернера"
в качестве постоянного источника информации,
что может быть полезным для контроля настроений и сбора сведений о событиях в окружении "Вернера".

16.04.199… г.
"Ара"

Это был красавец, старший лейтенант, армянин по национальности.
Старше меня на три года.
По-русски говорил лучше русских.
Однажды, совершенно неожиданно, предложил попить чаю.
Приятная беседа о проблемах и женщинах, анекдоты, вопросы по философии, хороший чай.

Это повторилось ещё и ещё.
Однажды, он рассказал о своей учёбе,
пожаловался на сложности в построении эпюров Монжа,
а в придачу иностранный язык.
И времени нет.
И нужно делать контрольные работы.
Просил помочь – я согласился.

Мне выделили место и время, чай и пирожные, "случайно" мои любимые.
И лейтенант не назойлив, и не оставлял без внимания.

Контрольные были, почти, готовы.
На очередной встрече он, неожиданно, заявил:
– Слушай.  Ты не торопись с контрольными. –
Помолчал. Прошёлся от двери до окна, показывая всем видом, что принимает трудное решение.
– Мне нужна твоя помощь. Понимаешь, народ тут разный.
А мне надо знать, кто и что из себя представляет, что думает, как собирается жить.
Мне никто не доверится. А ты, всегда, тут – всё видишь и слышишь. Голова у тебя хорошая, аналитическая. Ну, как? Поможешь?

Было похоже, что вместе с пирожным я съел вонючего клопа.

– Так это всё: контрольные, чай, общение … - что бы сделать меня стукачом?
– Ну, зачем ты так? Почему стукачом?
Помощником. Соратником. Ты подумай. Не торопись.

Спешно переделал контрольные так, что едва тянут на тройку.

Больше не было ничего.
Через три недели старший лейтенант "Ара" исчез.
А бумажка осталась.

Месть не спасла, но баюкала душу.

5. Лауреат
Не по порядку и не по описи, но следующая бумажка била больно.
Она разила в самое сердце.
Убивала веру и всякую надежду.
Она возводила глухой забор недоверия и неверия.

Секретно.
Один экземпляр.
Начальнику оперативного отдела "А"
подполковнику Зигун В.В.
рапорт.

Настоящим довожу до Вашего сведения, что 28 июня провёл доверительную беседу
с контактом "Вера".
В беседе, "Вера" охарактеризовала гражданина С., проходящего под кодовым именем "Вернер",
как доверчивого и неискушённого в отношениях с женским полом.
Со слов "Веры", гражданин С.,
во время уединённых встреч, был молчалив и не выказывал откровения.
На поставленные вопросы отвечал уклончиво либо вовсе уходил от ответа.
Попыток вступить в интимную близость не проявлял.
Дополнительно "Вера" сообщила:
- "Вернер" имеет значок "Меткий стрелок."
Получен на соревнованиях по стрельбе из малокалиберной винтовки;
-  в личной библиотеке "Вернера" обнаружено большое количество книг по философии,
а также, учебники и тетради с записями на английском, французском, немецком, венгерском и польском языках.
Обнаружены пособия по боксу, руководства по рукопашному бою, йоге, наставления для уличной драки;
- в настоящее время, "Вернер" увлечённо занимается танцами.
Со слов "Веры" получил диплом и знак отличия "Лауреата Всероссийского конкурса эстрадного танца."
- в жилом помещении, занимаемом "Вернером," имеются: штанга – сто пятьдесят кг., гантели различного веса,
устройство для  отработки ударов кулаком;
- обнаружены денежные средства в иностранной валюте – доллары США;
- несколько журналов порнографического характера.

                                                                                                                       28. 06. 199… г.
Старший опер. уполномоченный
капитан Криворуков Г. Д.

Вот так.
Без меня – меня женили.
Такая бумажка.
Максимально сохранил стилистику.

"Вера" появилась совершенно случайно.
Так казалось.

Мне 18 лет.
Мимолётная встреча на улице, и приятный девичий голосок спрашивает незатейливый адрес.
Она звала себя Вероникой.
Потом, ещё одна случайная встреча.
Пара фраз из ничего не значащих слов.

И в воздухе,
что сжимает тебя тяжёлым смертельным кольцом одиночества и отчаяния,
звучит приятный голос:
– "Привет".

Она была похожа на спасательный круг для тонущего в океане.
Но оказалась стукачом.

Это были невероятно тяжёлые дни.
Мама.
Она умирала на моих глазах.
Медленно, мучительно, больно.

Ей очень шла её военная форма.
Подчёркивала фигуру.
Красавица, похожая на артистку кино.

Уже несколько лет она кормила, учила и воспитывала меня одна.
Так и не решаясь найти замену погибшему отцу.
Оберегала и хранила.

И вот – она, мой единственный человек на всём белом свете.
Она умирала.
Долго. Беспомощно.
Укрытая покрывалом с рисунками крупных роз, лежала в кровати,
словно на клумбе безжалостного бога, готовая стать очередной жертвой.
Ждала избавления от страдания смертью.
И не решалась умереть, страшась оставить своё дитя без присмотра.
Прятала от моих глаз боль за дерзкой улыбкой и тихим шёпотом:
– " Привет. Ты, уже дома? Как же ты будешь, когда я умру?"

Старухи-сиделки тоненько выли, промокая платками сухие глаза.
Я отворачивался и молча глотал непрошенные слёзы.

В эти дни появилась "Вера."
С ней было легко.
Оно водила меня на набережную, щебетала, сидя на скамейке в самых укромных местах прибрежного парка.
Легко и неожиданно касалась моей руки или плеча,
"невзначай" прижималась бедром к обтянутому джинсовой тканью и до боли напряжённому члену.
С ней было легко.

Она привела меня в группу эстрадного танца.
Я "умирал" на репетициях, истязая упражнениями тело,
пока не падал на паркет, совершенно растратив силы.
Физическая усталость прерывала, на время,
неизбежность смотреть страдания близкого человека.

"Вера".
Она казалась спасательным кругом для тонущего в океане.
Но была