пропадали.
Слышен с высоты звонкий чеканный ряд... Плеск влага над Парасолем...
Их флаг был вертикальный белый с голубой полосой поверху, знак дождя кропящего в чистоту, в чистоте собираемого.
Леса тонюсенькие, перекрытия самого шатра – бамбуковые, да и те – половинки и четвертинки... Всё тонкое, трепещущее, пропускающее ветер, запах и свет. Бумажные стены, над ними ещё и прорези, вроде жалюзи... Всё вокруг такое эфемерное...
Открытые лица, пристальные. Непонятные...
Клинчи не умеют читать по их выражениям, не имеют возможности научиться. Торговаться умеют немногим лучше. Переговоры вести?.. Только в одном ключе! Вяхирь, бывший посыльный, знал, куда шёл, знал, за чем, и всё равно растерялся.
Выручила обе стороны припозднившаяся Мёд, Медок.
Она спустилась на драконе на открытую площадку, с другой стороны вошла. Что за тишина такая?..
–- Йеее!.. О?.. Йеее... – воскликнула Медок, вбежав на три шага, на два отступая.
Медовая, в янтарю подобном, платье-шали.
Снизу вверх в оскаленную маску глядя, будто поднырнув головой, поклонилась внезапному гостю Шафранного Парасоля и руки развела:
– На что же мы сегодня – такое – играем?
Из-под глухой маски тогда раздался голос приглушённый и очень густой, с нормальным рыночным приветствием:
– Доброму дню – доброго вечера, ночи, утра... – указательным пальцем во флакон прицелился. – На это...
«Ух, ты ж, латник... Какой ты оказывается вблизи... Латник, сдалась ли тебе твоя война? За такой голос можно продаться целиком, в любое услужение, за одну только песню, чтоб на ушко спел... А страшенный, йеее... Знала, с дракона бы не сошла... Хорошо, что не знала». Медок – певица.
– Йеее? – обернулась она Личи. – А что ж там такое, особенное во флаконе?
Принюхалась. Личи пожала плечами.
Отто встал и произнёс:
– Это моё.
Маска с высоты поклонилась ему. Над тёмной прорезью глаз – голуби нахмуренных бровей летят в разные стороны. Видны искорки в зрачках.
Представились, пожали руки.
«Интересно, у них у всех такие? – подумал Отто. – Когда в марблс клинчи играют, на них такие же перчатки?»
Отто заметил, что открыты подушечки пальцев. Нет, эти уникальные, личная прихоть, игра ни при чём.
Как и все полудроиды, клинч был босым. Доспехи хорошо, но колодки на ногах, это уже слишком. А пол в Парасоле – сплошной «персидский» ковёр... Перепад от пыли и грязи степной, от стремян киббайка к разнузданному сибаритству. Интерьерное решение это, – аромами давно не замечаемое, привыкли, – достойно нескольких слов...
Персидский условно... Персиковый? Больше подходит.
Гуляют по годам и эпохам слова, как ветреные танцоры по ночному Мелоди. С одним покружатся, с другим попляшут. Вернутся, а может, и нет...
Ковры приятны и персики приятны, исходный смысл забылся, персидскими стали называть ковры с ворсом короче миллиметра, бархатные, обязательно матовые. Блестящие и металлизированные нити неуместны, даже мягкие. Неуместны узоры и яркие, контрастные цвета. Поверхность пастельных тонов тримминговалась кругами, «под персики», отличительный знак. То есть ковёр выглядел как побережье при отливе, покрытое округлыми, плоскими, занесёнными песком булыжниками. Бархатными, как персик.
В Шафранный Парасоль ковёр был выменян именно за короткий ворс. Удобство для «гусеницы» скрытой механики, примитивной в своём классе, недорогой служанки. Это их, эпохи высших дроидов, пылесос. Не от пыли, в данном случае от запахов. Нематериальный артефакт, уплотнённый сквозняк, вроде того.
Производит его собственно механика, крепящаяся на стену, сразу над полом, и неспешно переползающая по ней. Её, да, делают в виде гусеницы больших или меньших эстетических достоинств, от коих и будет зависеть цена, начинка у всех одинаковая. Делают их также в виде улиток, имитируя дроидские инструменты Рулетки, для фанатов этого рынка.
Обычная гусеница «ползёт», дует, сокращаясь, собирает мелкий мусор в шарик, отталкивает крупный вперёд.
Гусеница, заказанная аромами на Техно Рынке, и ползала, и каталась. Нагретым сквозняком под ногами перекатывалась. Цепочка «сквозняковых шаров», тёплых, обтекавших щиколотки. Абсорбировала запахи, пыль. Щекоталась, ласкалась. Пыталась взобраться на колени, сидящих по-турецки, людей.
Дева, возлежавшая на этом ковре, решила в проброс судьбу флакона, клинча и Отто... Будто спрашивали её. Вот кто латника не испугался.
Опираясь на пуфик, дивной серебряной рыбой, русалкой, к Бризу лицом, конкуренту своему, возлежала Айва. Бриз отшатнулся к стене при появлении латника, Айва лишь голову повернула.
Серебристое платье чешуйками, россыпь пайеток по груди играет всеми цветами радуги, от цвета морской волны уходя... Подол длинный струящийся, белые ступни из-под него, перекрещенные, точно русаличий хвост... На открытых руках выше локтей серебряные без камней браслеты. Гибкая, тонкая как побег, Айва без нарочитости во всякой позе такая – бери и рисуй. Ритмичная, грациозная, но не танцовщица. Рулетки, лото. Арома. Коллекционирование жульнических марблс и шулерских приёмов.
На узком и строгом лице глаза выдавали азартного игрока, как у шаманийцев, почти как у ача, запавшие отдохнуть, отстранённые. В отличие от людей и чудовищ, сплетающихся с противоестественным в своих страстях, с губительным и запретным, глаза Айвы, обычного азартного игрока при оживлении выдавали не тёмное пламя, а искорки, пляску хитрых чёртиков в глубине.
Красавица стрельнула чёртиками глаз и небрежно заметила, зная флакону цену, не зря Карат приятель ей с Техно:
– Такие вещи, латник, разыгрывают ли на Краснобае? Разве что на безобманном поле, у Гранд Падре в гостях...
– ...где останавливается Арба, - непроизвольно закончил Бриз общеизвестное выражение.
Все молчали.
Отто физически ощущал, как бегут её слова по его спине, волнующий и пугающий холодок, а оскаленная маска видит это... Смотрит, вопросительно наклонив голову. Ожидая ответа.
Что ему оставалось? Кивнуть. Коротко. В тон словам её, небрежно. Этого хотел? Об этом грезил? Получи.
Язык не послушался, а кивок удался!.. Кивком он гордился впоследствии, жаль Паж не видел.
Но ойл-то во флаконе со вчера уж не было! Капля на дне!
Да какая разница, если не придётся отдавать?! Отто собирался у клинча выигрывать? Публично, уверенно, ослепительно?.. Или как?..
Дракон подарил артефакт человеку, зараз вместе и выпили.
Летали от тучи к туче, от дождя к дождю. Стопка собиратель-влаги у Отто имелась. Ловили связные Впечатления, по капле добавляли ойл. Смакуя, Отто рассказывал дроиду, что видит, и дракон пытался соотнести это со вкусом, со зрелищем орбит, замедленным, протягивающимся благодаря добавке. Ему не хватало опыта, тронные 2-2, не видя, могут угадать, что содержит вода, довольно точно.
Но это им быстро наскучило... А на континенте брызгалка новая вдруг попалась... Отто сразу купил. Выменял, на приглашенье в Арбу с его поддержкой на заходе в первую партию, чтоб фору дать.
Брызгалки полудроиды очень любят! Обычный для них аксессуар. И на чванливом, богатом Южном не редкость встретить в рядах уважаемого, серьёзного, без шуток изысканно одетого торговца с одним или двумя громоздкими, пластмассовыми пистолетами, заткнутым за пояс! В таком невинном качестве прошли они, пушки, в эпоху высших дроидов. Кстати, есть и брызгалки-пушки, и снайперские бывают. Ну, и бомбочки, конечно!..
Волнующее ускорение дроида желания, предавшееся ойл, побудило их растратить флакон незаметно как быстро.
Многогранное ускорение... Питьё делает ароматным, зримое – увлекательным. Прерывает вкус внезапно, и начинает – с тонкой, неуловимой ноты...
Словом, ни человек, ни дракон не понимали, зачем бы им экономить, зачем останавливаться. Из брызгалки досталось и стае Уррса, кружащей над Краснобаем, отдельно Ихо-Сю в сморщенную мордочку, как кошка, чихнул и умчал!.. И встречным в рядах...
По остаточному следу ойл шёл Вяхирь, знал бы он, что и как тут вчера было растрачено!..
Последний залп, – брызгалка стреляла очередями, – достался Халилю, мирно дремавшему в уголке своего закутка, растирая в пальцах листик лимонной герани... Стрельнули из-за угла, в Арбу – шнырк! Халиль очнулся, тряхнул головой, поправил съехавшие очки... Никого. Принюхался. К пальцам своим, к воздуху... И остался с задумчивостью на лице.
Всё – флакон пуст!
Отто кивнул и прикусил губы.
Он – против – Латника...
Безобманное поле, пустое поле Гранд Падре... Остановившаяся посреди него Арба...
Поле, на которое раз в году двое встают как саженцы, а один другому будет – сорванный плод...
Он – против – Латника... Ох уж эти сбывающиеся мечты!..
«Дроиды светлые, до чего ж он велик вблизи... И что, с другой стороны? Для марблс, что за разница?.. Как дракон мой, как Уррс велик, но вот они рядом, а латник – гора прямо, железная... Не то, что дроид – облачко...»
Как ставку на ежегодное сражение у Гранд Падре понял клинч слова Айвы и кивок хозяина флакона. Не их с Отто личный поединок, а общий, ставка в нынешнем году – флакон вместо человека. Отто не стал возражать, язык прилип к нёбу. Марбл-асс и его совесть заметались между: «Ну и что, я же и сыграю, я выйду в финал!» и «Не приду – да и всё! Не выступлю от континента. В поддавки сыграю на любом этапе. Ответ ложится на того, кто птенцов Гранд Падре в руку взял, кто выпустил их лететь».
Вихрем все эти мыслишки пронеслись в голове. Пока на мечту свою оскаленную, – поистине «большую» мечту! – смотрел в упор. Две искорки зрачков лежали в тёмной прорези маски, переполошные голуби нахмуренных бровей разлетались...
«Годик пересиди в Собственном Мире. Отвернись. Погуляй вокруг...» Так Пачули советовал?
«Отчего эти великаны так непобедимы в такой вроде бы не войне?.. Вроде шарик марблс – не нож, не удавка... Наверняка из-за перчаток! Скрытая механика или кибер-техно, наверняка! Айва, длинный твой язык!.. Ты меня подставила, ты и придумывай, как выпутываться теперь?! На что-то он должен сгодиться, весь опыт жульнический твой?..»
Гелиотроп, как и все автономные, на память, не жаловался...
Ножовку, поперёк кадки лежащую, он отнёс на счёт беспардонности кого-то, братишки или Тропа. В его отсутствие заходят брать, возвращать инструмент, хозяйничают. Но присмотревшись, понял, что не бывало такой ножовки в Дольке, не бывало и в У-Гли, там она попросту не нужна.
Пила не раскрой делать, а вроде тёрки, измельчить орбиту на огоньки дроидов. Для присыпки, для приготовления клеёв, припоев. Вероятность того, что дракон или шут зачем-то принесли её, ничтожна...
Уже руку протянул к нежданному инструменту, как остановился и отдёрнул. Все орбиты на миг остановились в нём! Одно движение и условия эксперимента, условия заключённого с Тропом договора нарушены безвозвратно: не вмешиваться! Ничего – своей рукой! Определённо, эта вещь возникла на кадке сама собой, как известковый налёт, как сорняки и побеги...
«Я ещё его, оранжа, росток не могу узнать в этих пяти, а предназначенное уничтожить лежит передо мной!»
Конструктор, почитаемый всей дроидской сферой, опустился перед кадкой на колени и внимательно, с замиранием, отвращением, благоговением смотрел, на пилу, как на простой артефакт. Зримое мистикой не пахло. Рукоятка пластиковая, полотно узкое, мелкий зуб... Что-то цепляло его внимание... Останавливало...
