Письмо возлюбленной

Мне хочется знать, любишь ли ты облака. В детстве я очень любил смотреть на облака. Я забирался куда-нибудь на крышу и мог лежать там часами, глядя, как это белоснежное чудо плывет по небосклону. Особенно мне нравилось, когда облака собирались в нагромождения у горизонта. Они казались какой-то неведомой прекрасной страной, в которой были свои горные пики, долины, города. Казалось, по этой стране можно было ходить, как по тверди, не рискуя сквозь нее провалиться.

Чудеса созерцания не ограничивались самим созерцанием. Иногда вдруг происходило что-то необыкновенное. Земля и небо вдруг словно бы менялись местами: земля становилась верхом, а небо низом, и я, будто бы увлекаемый силой тяготения, срывался с крыши и летел в бездонную синь, в простор, в свободу…

Но в самый последний момент я почему-то пугался, хватался руками и ногами за все, что придется, только бы не улететь неизвестно куда. И привычный порядок вещей тотчас же возвращался…

Много позже, уже будучи взрослым, я понял, что это, быть может, мое тонкоматериальное тело отрывалось от физического, устремляясь в родную стихию эфира…

Детство, детство.

Огромный его плюс — в его искренности. Что бы в детстве ни происходило (хорошее ли, плохое), оно всегда было искренним…

*   *   *

Я очень люблю рок-оперу Алексея Рыбникова «Юнона и Авось». Ты знаешь, в ее основу положена реальная история. Юнона и Авось — корабли, на которых впервые была осуществлена русская кругосветная экспедиция под руководством Резанова Николая Петровича.

Какая удивительная и замечательная личность был этот Резанов Николай Петрович. Блестящий дипломат, камергер,  граф, один из основателей Русско-Американской компании. В начале 19-го века он прибыл в Калифорнию, где местными властями был приглашен на торжественную церемонию помолвки 16-летней дочери местного губернатора Кончиты с неким Федерико. То, что далее произошло на балу, иначе как чудом не назовешь. Русский дипломат и дочь губернатора встретились и полюбили друг друга. Федерико был отправлен в отставку. После помолвки Резанов должен был вернуться в Россию, чтобы уладить кой-какие дела, а затем предполагалась его свадьба с Кончитой. Но в дороге Резанов тяжело заболел и умер. Кончита в его смерть не поверила и ждала его всю свою жизнь. Только через 35 лет, когда к ней приехал близкий друг Резанова, рассказавший подробности его смерти, она, наконец, в это поверила, после чего постриглась в монахини. Замуж она так и не вышла…

Знаешь, Любимая, я долго размышлял над этой историей. Мне было важно понять, почему ее герои совершали те или иные поступки. Да, Кончита осталась верна своему возлюбленному до конца — что ж в этом такого? — можно спросить. Может, и ничего… Но, мне кажется, на такой поступок способна только по-настоящему великая душа. Только по-настоящему великая душа способна вместить в себя любовь такой силы, что за многие десятилетия образ возлюбленного не потускнел. А ведь виделись-то они всего ничего. Эта верность возвышает и графа — если его смогла полюбить такая девушка, то, значит, это и впрямь был достойнейший человек. А вообще, думается мне, тут что-то мистическое. Возможно, эти души были предназначены друг для друга изначально, и стоило им только друг друга увидеть, как  они мгновенно это осознали — может, и не умом, но, по крайней мере, сердцем уж точно… Я думаю, что и в Вечности они находятся рядом…

*   *   *

Еще мне очень нравятся фильмы «Сцены у моря» Такеши Китано и «Аризонская мечта» Эмира Кустурицы. Когда я их смотрел, моя душа претерпевала какие-то странные трансформации, она как бы истончалась, и мне казалось, будто я умираю. На самом деле, во мне умирала не сама душа, а что-то низменное, что-то из темного неопределенного прошлого, от чего хотелось бы избавиться навсегда, и сопровождалось это какой-то сладостной мучительной болью.

Я уже говорил, что чувствую себя по-настоящему живым только тогда, когда испытываю любовь. То же самое можно сказать и о боли. Боль разверзает душу до самых глубин, в которых дремлет наше божественное… Боль я испытываю постоянно. Не было ни минуты, чтобы я не испытывал боли. Благодаря боли, я могу делаться лучше…

В мире нет ничего ценнее любви…

Одна из главных героинь «Аризонской мечты» кончает жизнь самоубийством. Эх, Любимая, если бы ты только знала, какую мучительную любовь я испытываю к самоубийцам. Это самые несчастные люди. Я думаю, не святые, но именно самоубийцы первыми входят в царство Отца…

*   *   *

Иной раз мне кажется, что в мире нет ничего, кроме любви. Что сам мир целиком состоит из одной только любви. Что все, что мы видим, есть лишь грани и ступени этой великой преображающей силы — Любви.

А иной раз мне кажется, что в мире так мало любви, что хочется подобно Христу закричать: «Жажду!»

*   *   *

Знаешь, у меня совершенно особенное отношение к смерти. Тебе, быть может, в это трудно поверить, но я не боюсь смерти. Я могу бояться боли, физических страданий и истязаний, но только не смерти. Смерть я обожаю, как свою единственную возлюбленную, как невесту, как божественную красоту. Ни с кем не может быть таких глубоких брачных уз, как со смертью. Мне кажется, единственное по-настоящему радостное событие, что ожидает человека в будущем, это его смерть. Смерть подобна вдоху любви, втягивающего человека из земной сферы томления в прекрасный, солнечный, свободный и совершенный мир, где все по-другому… Смерть еще всегда и начало — освобождение от старого и рождение нового, что достойно любви…

*   *   *

В моем сердце серебряный замок с хрустальными колокольцами. Их звон физическое ухо не слышит, но его можно почувствовать сердцем. Когда у меня хрустальное настроение, медвяные волны его расходятся от меня сферически, как круги от брошенного в воду камня. И все сердца, что находятся поблизости, начинают с ним резонировать. У соседей, у прохожих, у знакомых и незнакомых людей поднимается настроение. И воздух становится чище, и ссор становится меньше, и где-нибудь в Сингапуре неизлечимый больной, обреченный на долгую мучительную смерть от рака, вдруг чудесным образом исцеляется…

А волны мои плывут все дальше и дальше, уже в иные миры и в иные измерения, в далекое далеких далекое, где живут любимые с детства сказочные герои: и Красная Шапочка, и Стойкий Оловянный Солдатик, и Чингачгук Большой Змей, и Чао, и Пиноккио, и Гулливер, и Белоснежка со своими верными гномами… Добрые, добрые существа… С добрыми глазами, добрым сердцем и доброй душой…

Как мне их сейчас не хватает…

*   *   *

Иной раз мне кажется, будто я ангел, которого забыли здесь, на Земле. Все улетели, а меня почему-то забыли. Быть может, потому, что я сам не смог сделать этого в детстве, испугавшись бескрайнего неба. Но я знаю, что это не так. Я знаю, что все люди без исключения ангелы. Даже самый закоренелый негодяй — ангел, просто он об этом забыл…

*   *   *

Знаешь, Любимая, если бы передо мной на одну чашу весов положили все богатства мира, а на другую всего один час общения с любимым человеком, я бы, не задумываясь, выбрал этот час. Что мне богатства мира! Все богатства мира не способны утолить моей жажды…

В мире нет ничего ценнее любви! Только то, что благословляется любовью, достойно вхождения в Вечность…

Когда любишь, то сам исчезаешь. Тебя нет. Есть лишь тот, на кого устремлена твоя любовь. А ты как бы зыбкое неопределенное нечто — то ли мираж, то ли легкое сновидение, которое может обрести реальность лишь под воздействием ответной любви…

Если кто любит, то это значит, что он хочет жить…………...