Шёл 1914 год.
Это были тяжелые для России времена! Прокатилась волна Столыпинских реформ. Россия была на грани первой мировой войны…
Тем не менее, жизнь продолжалась!
Граф Воронцов-Дашков, наместник Кавказа и крупнейший нефтепромышленник страны, давал бал в честь дня рождения своей супруги.
В огромной зале было не продохнуть.
Шуршание кринолинов, полет фрачных фалд, обмен любезностями и комплиментами, знакомства, обсуждение результатов вчерашних скачек, сплетни о скандальном выигрыше в покер барона Вишневецкого, уличенного в шулерстве, поклоны кавалеров, приглашавших дам на очередной танец, ответные книксены и реверансы – все было как всегда.
В этом водовороте я потерял юную дочь князя Нарышкина, с которой мы познакомились на балу Растопчиных, даваемом в прошлом месяце. Я рассчитывал продолжить наше приятное общение.
Она сегодня была в роскошном экстравагантном платье цвета зерен спелого граната из коллекции мадам Зарубиной (модной портнихи двора Его Императорского Величества), отделанном великолепными черными кружевами ручной работы, доставленными из Парижа. На груди сверкала элегантная брошь, усыпанная бриллиантами, с вензелем ее семьи.
Было жарко и душно!
Оркестр заиграл мазурку.
На улице собирался дождь. В надежде встретить её, я вышел в сад.
Из глубины его раздавалась тихая знакомая мелодия какого-то спокойного романса.
Я пошел на звук и вышел к крытой ротонде.
Услышав голоса мужчины и женщины, я притаился за кустами жимолости.
Ротонда освещалась двумя старинными чугунными жирандолями, между которыми стоял граммофон. Его раструб был надколот, подчеркивая перипетии, в которых ему довелось побывать. Он больше служил декорацией интерьера, чем источником музыки. Но, как оказалось, был действующим. Голос княжны я узнал сразу. Разговор шел на пониженных тонах, и разобрать его содержание с такого расстояния было невозможно. Тем более что его приглушала музыка. Голос мужчины мне совсем был не знаком.
Воспользовавшись моментом, когда закончился завод граммофона и мужчина поднялся его подкрутить, я подошел поближе и осторожно выглянул из-за кустов.
Это был военный атташе Королевства Польского в России полковник Дворжецкий. Он сменил иглу граммофона, покопался в пластинках, лежащих тут же. Поставил одну из них на диск и вернулся к собеседнице, с низким поклоном пригласив ее на танец. Граммофон, немного пошипев, вдруг заиграл, недавно появившееся в наших краях, аргентинское танго.
В воздухе пахло сыростью и резедой. С неба срывались первые робкие капли дождя. Я отошел чуть назад к развесистому грабу. Его крона была настолько плотной, что навряд ли теплый июльский дождь смог бы ее пробить.
- Позвольте Вас пригласить!
- Avec plaisir! - ответила княжна.
Они были передо мной, как на сцене, в чуть колеблющемся свете свечей, две элегантные, словно скульптура из фаянса, фигуры. Надо отдать должное, полковник неплохо танцевал. Но княжна не уступала ему ни в чем.
Они выполнили каменáду в обе стороны, прижавшись щекой к щеке, что вызвало у меня чувство зависти, а может быть и неосознанной ревности, замирая каждый раз в парадá. Их тела сплелись в чувственном порыве. Это производило неизгладимое впечатление. Обменявшись болéо, и сделав широкий шаг, полковник уложил партнершу на свою вытянутую ногу, поддерживая ее рукой за талию, и задержал ее в такой позе на несколько мгновений. Это было настолько эротично, что только ради этого я готов был разучить все па танго, лишь бы иметь возможность повторить это движение с ней. Потом последовали снова несколько прогулочных проходов и, наконец, великолепно исполненное гáнчо,.
Во время танца они не произнесли ни слова. Зачем? Все было сказано движением тел. Слышно было только страстное прерывистое дыхание танцующих и льющаяся из граммофона, чуть хрипловатая мелодия южно-американского танца.
С неба по листве стучали теплые капли дождя, как бы подчеркивающие ритм прекрасной музыки! Я стоял, как зачарованный не в силах отвести свой взор от танцующих. Понимал, что мои действия, по крайней мере, неделикатны, но ничего поделать с собой не мог. Музыка кончилась. Свечи в жирандолях догорали, подчеркивая дополнительно обстановку возникшего интима. Слышен был повторяющийся скрип иглы по пустой дорожке и тихий шепот полковника, - Je vous aime, mademoiselle!
Княжна мелодично рассмеялась!
Они ушли. А я еще долго стоял, прижавшись к влажному стволу дереву, под впечатлением увиденной сцены.
А потом была война. Со всей ее грязью и несправедливостью. Смерть косила всех подряд, не разбирая ни звания, ни чина.
Потом - плен.
Мне чудом удалось выжить.
Осел в Тверской губернии.
Пытался найти ее. До меня доходили слухи, что княжну встречали то в Вене, то в Париже.
Но началась революция!
Упустив момент, я уже не смог выехать за границу. Да и не до того уже было. Нужно было выживать.
И до сих пор у меня перед глазами ее светлый облик, и то танго под дождем при свете свечей, которое мне удалось тогда подглядеть.
А я так и не научился танцевать!
А канделябры в тексте есть?