Холодной зимой

Ах, ты сволочь! – заорал Павел, беспомощно ерзая на своей лежанке. – Как ты посмел поднять руку на мать?
Мария протяжно зарыдала, морщинистые руки закрыли лицо. Неподалеку в кроватке захныкала Настенька.
– Дай денег, – не отступал беспощадный сын. Он схватил мать и затряс. Легкое истощенное тело старой женщины затрепыхалось в его руках, как кукла.
Мария жалобно кричала, слезы лились из ее глаз рекой. В углу жутко сквернословил и безрезультатно пытался дотянуться до обидчика отец. По всему дому раздавался пронзительный плач Настеньки.
И лишь Николой тихо сидел за столом, словно ничего не замечая. Он был чужд этой жуткой картине. Чужд этому дому. Этой семье. Этой ситуации.
Но…
Резко скрипнули полы под давлением ножек стула. Николай встал. Одним шагом преодолел расстояние, разделяющее его и Вовку. В руке возник кинжал. Изогнутое змееобразно лезвие блеснуло во мраке и с готовностью вонзилось в спину непутевого сына Симаревых.
Вовка гаркнул, руки отпустили мать. Левая нога подкосилась, правая скользнула на талом снегу, и увесистое тело рухнуло на пол.
Рука Николая вытащила кинжал и вонзила снова, на этот раз ближе к позвоночнику. Потом в шею. Снова и снова. Вовка кряхтел, стонал, под ним образовывалось багровое пятно. Но скоро затих, так до конца и не осознав, что с ним произошло.
Все вокруг замерло. Казалось, что даже время остановилось. Наполненные ужасом бледные лица Павла и Марии глядели на убийцу сына. Даже Настенька перестала плакать, закашлявшись.
– Ты… ты… убил его! – заверещала старуха, осознав, наконец, что случилось. Она бросилась к мертвому, не зная что делать. Чуть помешкав, схватилась за лицо и протяжно завыла.
– Зачем же так? – еле прошептал посиневшими губами Павел. – Так жестоко…
– Убийца! – закричала старуха.
Николай с по-прежнему спокойным лицом поднял вещмешок, стянул со стула шинель, накинул на плечи. Раздался стук солдатских каблуков. Уже у самого выхода, незваный гость развернулся к приютившим его хозяевам, в глазах отразился огонь керосинки, окрасив их еще большей проницательностью, и тихо изрек:
– Не я. Он.
Грохнул засов. Дверь со скрипом отворилась и, впустив в очередной раз холод, закрылась.
– Убийца! – завыла снова мать убиенного и бросилась к выходу.
– Мария, ты куда? – услышала она, выбегая на улицу и принимая весь ужас зимней стужи незащищенным от метели телом.
Голова завертелась, подслеповатые глаза щурились изо всех сил, но безжалостного убийцы, только что лишившего жизни ее сына, видно не было. Даже снег не оставил его следов. Нигде. Словно он улетел по ветру вместе с вьюгой.
Исчез, будто никогда и не появлялся.