Рескрипт

располнела, и когда смеется, глаза превращаются в щелочки. Она любит кофе с лимоном и шоколад.
Адель вспомнила пышногрудую, с осиной талией Марьям и вздохнула.
- Ты была отменной хозяйкой, очень гостеприимной, щедрой на руку, - продолжал Бог. – Ты расцветала, если кто-то хвалил твою стряпню или спрашивал рецепт.
Адель вспомнила, что муж никогда не хвалил ее за еду и насупилась.
- Но он никогда не ел без тебя, - ответил Бог. – Ты ведь об этом сейчас подумала? – Помнишь, если он шел к кому-то в гости, то приходил практически голодным и набрасывался на то, что приготовила ты?
Адель вспомнила, что ее угрюмый муж действительно предпочитал есть дома, и только то, что приготовила она. Даже у свекрови ел очень мало.  Адель недоумевала, как можно приходить из гостей или со свадеб голодным и роптала, что постоянно приходится стоять у плиты без слова благодарности. А, оказывается, вот оно что…
- Значит, я хорошая? – робко спросила она.
- Обыкновенная. Какая есть.
- Вы, Вы… позволите? Если вы говорите, что не можете судить, то тогда…
- Кто судит?  Жизнь. Больше никто.  Я только могу наложить последний рескрипт, вроде как поставить печать.
Адель собрала всю волю, и  приготовилась слушать, но Бог молчал. Молчание затянулось. Внезапно возникла та же женщина в клетчатой юбке и светлой кофте с бантом. Она поманила Адель за собой, и они пошли обратно.
Адель очень хотелось обернуться, но что-то ей подсказывало, что этого делать не надо. Внизу уже не было осьминога в колготках и какая-то женщина в синем халате мыла пол. Провожатая, так же молча, довела Адель до подножия пригорка и тихо толкнула ее в грудь.
- Возвращайся, - едва заметно улыбнулась она.
- А как? А что? Как же?- захлопала глазами Адель. – А как же… Он? – И она в ужасе подняла глаза наверх. Холм был покрыт туманом.
- Ты же с ним поздоровалась, – усмехнулась женщина и медленно стала подниматься наверх.
… Адель очнулась в своей кровати. Дочка с опрокинутым лицом хлопотала вокруг нее. На лбу Адель лежал мокрый коричневый платок, и окно было настежь открыто.
- Что случилось? – спросила Адель. – Ты почему открыла окно? Холодно же.
- Ты еще спрашиваешь, - заплакала дочь. – Ты стонала, хрипела, кричала во сне, потом вообще сознание потеряла. Я не знала что делать, скорую хотела вызывать. Что с тобой было?
- Ничего особенного. Сердце немного.
- Мама, с сердцем не шутят. Так же нельзя.
Адель посмотрела на дочь и впервые увидела, как осунулись и обвисли щеки дочери, а под глазами пролегли старческие морщинки.
- Бедная моя, бедный мой ребенок, - тихо сказала она и погладила дочь по щеке. – Ну, пойдем завтракать. Сейчас встану.
Над городом уверенно вставало туманное зимнее утро, и серый свет его был ласковым как замша, но холодным.