Хм...
А потом у калейдоскопа сломалась труба, и цветные стёклышки рассыпались по миру — как осколки от зеркала, разбитого злыми троллями. Я было расстроился, но птичка шепнула, что это был Интернет, не надо жалеть. Я и не жалел — что Интернет, мир, кувыркаясь, летел в тартарары!
Голова пингвина выглядывала из-за моря. Снеговики жарили шашлык. Чьё-то самостоятельное ухо, точнее, Ух, пробежало мимо меня в сторону майдана. Дед Щукарь изучал изображения на смартфоне. Деревья раскладывали пасьянс. Мир танцевал лезгинку, и ещё что-то — сумбурно-вариативное.
Я не хочу, чтоб облаками
моя покрылася душа,
хочу, чтобы жизнь моя струями
из сердца била и текла, —
пели фиолетовые гномы в прозрачных лифтах...
А мне было и тоскливо, и радостно одновременно. Я всё ещё был разделённым. И я всё ещё был "под", а не "над"...
Пока я над этим размышлял, птичка свила гнездо на моём плече, снесла яичко и высидела гигантского птенчика, который стал клевать меня в ухо, приговаривая "МОРДА В КЛЕТОЧКУ — ДАЙ СИГАРЕТОЧКУ". Снеговики хотели и его утащить на шашлык, но я забросал их саксофонами. Один из них успел всадить в мою задницу вилку, и дальше я шел хромая. Пингвин надо мной смеялся. Со временем птенчик стал таким тяжёлым, что я едва шёл. Он ещё и друзей иногда приглашал — они разваливались на диване, который обустроили на моей голове, нажирались в стельку и орали, что у меня костлявая спина. Птичка вилась вокруг птенчика, как бабочка подле фонаря. И всё кричала: ВЛАДИК — ОН ЖЕ ТАКОЙ НЕПРИСПОСОБЛЕННЫЙ. А Владик медленно вырастал в индюка...
А потом они рассыпались в пыль...
А я шёл и думал, где же тот треклятый маяк, что должен быть впереди? И вообще, кто сказал, что я иду вперёд? Может, я иду вовсе не вперёд, а назад? Или вообще на месте топчусь?
Тут меня и озарило! А на кой ляд я вообще куда-то иду?!
И я остановился.
С тех пор я сижу на берегу, покуриваю фимиам и смотрю, как белые пароходы с голубыми глазами и рыжими косами проплывают мимо меня...
24 июля 2015 г.
