Здание вокзала было пустым. Гранитов прошел к кассе и купил билет до Локомотивстроя.
До прибытия электрички было еще целых десять минут. Отойдя в сторону, Гранитов принялся рассматривать зал. Зал был огромен. В ближней его части стояли рядами скамейки, дальняя была отгорожена фанерной стеной, выкрашенной в непритязательный сине-зеленый цвет. Высотой она была не более трех метров и в огромном зале выглядела нелепо. Из-за нее доносились разрывы электронных снарядов и гортанные выкрики — должно быть, за стенкой располагался павильон игровых автоматов. Где-то под потолком ворковали и хлопали крыльями голуби.
Стукнула дверь. В зал вошла цыганка с младенцем в руках.
— Ай, касатик! — крикнула она издали. — А позолоти ручку, а!?.. А я тебе погадаю. Всю твою жизнь расскажу.
Была она какая-то перламутровая.
Не отвечая, Гранитов прошел мимо и вышел на перрон.
— Ай, пожалеешь! — крикнула цыганка ему вслед.
Народу было немного. Самый наплыв тремя часами ранее — когда на Сельмаше в пять заканчивается смена. Легкий ветер лениво тащил вдоль перрона листья и обрывки бумаг.
Над головой, откашлявшись, женским голосом пробубнил репродуктор:
— Электропоезд Ростов-Лихая прибывает на второй путь… Электропоезд Ростов-Лихая прибывает на второй путь…
Немногочисленные пассажиры потянулись на вторую платформу. Спустя минуту вдалеке раздался тонкий протяжный гудок. Вынырнув из-за поворота, электричка стремительно накатила, потом плавно сбавила ход и, наконец, стала, шипя и лязгая буферами. Двери раздвинулись.
Гранитов поднялся по грязным ступенькам в тамбур и поглядел через стекло в салон. В салоне было пусто. Только в середине сидели две девицы деревенского вида, затянутые в тугие джинсы и блузки, которые подчеркивали выразительность форм. Обе были густо обсыпаны веснушками, волосы — как солома.
Когда Гранитов приблизился, они стрельнули в него оценивающими взглядами и тут же сделали вид, будто его не существует. Гранитов сел неподалеку через проход.
Где-то под полом мощно завибрировало электросердце машины, и пейзаж за окном медленно поплыл в небытие.
* * *
Под равномерный перестук колес я задремал. Разбудил меня голос:
— Ваш билет, гражданин.
Я открыл глаза. Передо мной, щелкая никелированными кусачками, стоял контролер. Покопавшись в кармане, я молча протянул ему билет, и он, внимательно его изучив, сделал в нем дырку, после чего, посмотрев на девиц и что-то вспомнив, двинулся дальше.
Я поглядел ему вслед и снова закрыл глаза. Спать, однако, уже не хотелось.
Сидевшие через проход девицы, поначалу меня явно стесняясь, говорили чуть тихо, потом разошлись.
— …А мне бы такого, — говорила одна, — чтобы работал, не пил и чтобы в постели был как супермен... хотя бы раз в неделю…
— Ну, подруга, — отвечала другая. — Ты губы раскатала. Да где ж ты такого найдешь?!.. Хорошо, если раз в месяц. Да еще чтобы не пил… Нет, нынче мужик в хилость вошел, вот раньше были времена…
— А ты что, раньше жила?
— Бабулька рассказывала.
— От плохих продуктов это нынче сейчас...
— Или от мозгов!
Обе, ткнувшись друг в дружку головами, прыснули.
В районе Стеклозавода напряжение в сети резко упало. Лампочки засветили едва-едва, и казалось, будто в салон вместо воздуха налили полупрозрачный коричневый кофе. Обычно такое длилось не дольше минуты. В этот раз, однако, представление затянулось.
Было еще не более девяти, за окном же стояла непривычная тьма. Обычно в это время суток довольно светло.
Сидевшие через проход девицы были похожи на механических кукол, у которых кончался завод. Они продолжали говорить, но медленно, растягивая слова, и тембр их голосов приобрел басовитость. Казалось, будто записанную ранее беседу крутили на пониженной скорости.
— А я-я-а-а го-ово-орю-у-у, не найде-о-о-о-о-ошь ты тако-о-ого-о!
— А я-я-а-а го-ово-орю-у-у, найду-у-у-у-у-у!!
Электричка между тем стала, и нагрянула тишина. Через вагон в обратную сторону пробежал с озабоченным видом кондуктор.
Состояние, в котором я находился, было похоже на психологический ступор. Но только похоже. Способности мыслить и действовать я не потерял. Я встал и направился к выходу.
* * *
Это была остановка «Аксай». Здание вокзала было не очень большое. Над входом полукругом располагалось похожее на арку окно. Несколько фонарей тускло освещали перрон и вокзал. Все, что было дальше, тонуло в плотной непроницаемой тьме.
В воздухе стоял терпкий запах статического электричества. Казалось, не в это, так в следующее мгновение начнут проскакивать искры. Тянуло жаром, как из духовки.
С любопытством оглядываясь, Гранитов сошел на перрон. Метрах в десяти стоял давешний контролер и, как показалось Гранитову, с напряженным вниманием смотрел на вокзальные двери.
— Эй! — позвал я его. — Почему такая задержка?
Контролер не откликнулся. Возможно, он меня даже не слышал.
Гранитов снова поглядел по сторонам, а потом поднял глаза к небу. Небо было багровое, в серо-желтых разводах — казалось, где-то рядом Обливионовые врата.
Потом воздух перед вокзалом сгустился, приобретя какой-то красноватый оттенок. Словно бы красное мерцание образовалось вдруг перед дверями, статичное и тугое, как некая правда, после чего… Не сама дверь, но стены, включая аркоподобное окно, раздвинулись двумя створками в стороны, и в глубине… Что-то поначалу бесформенное, но постепенно обретающее очертания, шагнуло из пространства вокзала на перрон. Это было невероятное по своему виду существо. Росту в нем было никак не менее шести метров. Более всего оно походило на грозового атронаха из компьютерной игры «OBLIVION». Только формы у него были не закругленные, а угловатые, как у экскаватора или подъемного крана. Голова была треугольной, словно бы высеченной из гранита. По обе стороны огромного прямого носа в глубоких глазницах горели багровым глаза. Щеки были плоские и припорошены пылью — или, может, это так показалось. Он был широк в плечах, как комбайн, и узок в талии, как оса, в середине же груди пульсировало нечто багровое — судя по всему, сердце, огромное, как самовар. При каждой пульсации все тело гиганта словно бы наполнялось багровым сиянием, и казалось, что гранитная плоть его обретает прозрачность.
— Кто это? — спросил я у контролера.
Но тот меня опять не услышал. На лице его было благоговейное выражение.
— Хозяин… — шептали его губы чуть слышно.
От головы поезда, придерживая фуражку, бежал машинист.
* * *
Движение мощи… Порядок… Соотношение покоя и скоростей… Сеть железных артерий… Порядок… Порядок… Я везде и в то же время нигде… Я есть… Имя мое неизвестно… Живи, машинное бытие… Порядок… Порядок… Движение силы — мой постулат… Я иду из метафизики мысли в простор соответствующих форм… Кристаллизация воли, идей, законченность смысла… Порядок… Порядок… Я — существую… Имя мое — неизвестно…
* * *
Казалось, весь обслуживающий персонал вокзала и поезда собрался сейчас на перроне. Выстроившись в линию, они пожирали существо благоговейными глазами, что-то ему кричали восторженно, но вряд ли оно их слышало.
Оно сделало шаг, другой, и звуки, которые оно издавало, были похожи на лязг разгоняющегося локомотива.
Потом оно стало расти.
По всему телу его стали проступать многочисленные линии, превратившиеся в железные дороги, по которым бежали разнообразные поезда. То там, то здесь вырастали вокзалы: Кушка… Симферополь… Рио-де-Жанейро… Нью-Йорк… Голова его достигала небес…
Гудки поездов сливались в оглушительный рев…
…Сила…
…И мощь…
Гранитов молча глядел на планету из поднебесья. Множество городов покрывали ее поверхность, множество людей жили в них, множество прочих существ населяли пустыни, леса, океаны и горы, но Гранитов видел только дороги…
* * *
В себя он пришел в тамбуре. Двери задвинулись, и поезд, тихонько наращивая скорость, снова стал наматывать километры.
Какое-то время Гранитов стоял в тамбуре, прислонившись ухом к стене. Перестук колес походил на биение сердца. Потом он вернулся на прежнее место.
Давешние девицы снова стрельнули в него оценивающими взглядами, затем пошушукались, и одна из них произнесла:
— А скажите, которой час?
— Девять, наверное.
— А едете вы далеко?
— Далеко.
— А как вас зовут?
Гранитов улыбнулся. Сердце его было все еще там, на перроне… Сила… И мощь… Что вам имя мое… Имя мое — вечность…
2007 г.
