Наконец-то, и я выдал что-то сугубо патриотическое.
Поздновато, конечно, но уж, извиняйте, как сумел. Я так сразу подтявкивать общей линии не могу, мне надо всё продумать, прочувствовать, привнести нечто личное.
Зато получилось, по-моему, неплохо – хлестко, с сильным подстёбом. Так этого самого Обаму приложил, даже боязно стало. Время сейчас все-таки отпускное, а они ведь, заразы, и визу могут не дать, да и вообще гадить начнут… Знаем мы этих борцов за свободу и независимость…
В общем, скинул свой фельетон главному, он на меня давно уже косится, что я все никак что-то стоящее не рожу, одной мелочевкой отделываюсь. Даже припугнул меня малость: мол, не соответствую новым задачам, не чувствую тренда…
Ну вот теперь пусть читает, наслаждается, он-то толк в этом деле знает, всякие дешевки и скороспелки и сам не жалует. А мой фельетон – штука разящая, это не какие-то там хохмы эстрадные, а подлинная сатира.
Наконец, вызывает меня. Думаю, ну сейчас обниматься полезет, как это он любит, цитировать меня со смехом начнет… Смотрю, нет, рожа какая-то пасмурная, без всяких объятий. Может, думаю, мало по Обаме вдарил, надо было еще похлеще... Но тут же сам себя урезониваю: да нет, у нас же все-таки формальные отношения с ними сохраняются, мы же не дикари какие-то, надо – хочешь не хочешь – меру знать, не опускаться до телевизора…
А он вдруг с ходу мне заявляет: – Ну что ж ты, любезный, опять ситуацию не улавливаешь…
Я: – Порезче, что ли, надо было? Да не хотел я совсем уж скатываться… – И пустился уже было защищать эту свою позицию.
А он (хмуро): – Да нет, новая установка теперь – кончать с этой международной перепалкой. Надо показать, что мы за мир и дружбу с Западом…
– А что же вы раньше не сориентировали, – взвился я. – Выходит, я зря корячился?
– Я ребятам всё объяснил, а тебя не было, надо меньше по автосервисам бегать… В общем, Барака больше не трожь. И этих еврокозлов тоже.
– А что же другие продолжают трогать?! – не успокаивался я. – Я же вижу! Почему другим можно?!
– Ты не на тех смотришь. Бери повыше… Там уже совсем другие интонации пошли. Конфронтация – не наш выбор, вот такая сейчас линия… А эта мелкота еще долго будет беситься – больно уж поле благодатное для крикунов… Да и резко давать задний ход наверху тоже, видно, не хотят, народу такой антизападный базар нравится…
– Ну а как же теперь с фельетоном моим быть? – обиженно спросил я.
– Забудь. Или поставь вместо Обамы какого-нибудь ихнего генерала психованного… Да ты радуйся, что не замазался в этом патриотическом угаре, сохранил свою профнепорочность… – И вдруг, внимательно посмотрев на меня, нехорошо засмеялся.
– А знаешь что, напиши-ка фельетон про себя.
– Как это про себя?
– Ну… как ты с этой сатирой своей облажался. Смешно же, ей-богу. Хотел отличиться, раскуражился, а тут – опаньки! – вектор меняется. Ха-ха-ха... Почти как с Иосипом Броз Тито при Хрущеве. Супостат становится партнером, союзником... Как говорил незабвенный Екклесиаст, есть время любить, и время ненавидеть…
– Ненавижу, – выпалил я вдруг, глядя на его довольную физиономию.
– Кого?! – испуганно спросил он.
– Обаму, – буркнул я, опомнившись. – И, матерясь про себя, вышел.
