она только раскроет рот, чтобы полить нас ядом, я нагну ее на этот стол, задеру юбку и заставлю визжать и царапать столешницу, попомни мое слово. Я внедрю в нее своего агента, — как-то сказал Вадим после одной из взбучек.
Когда Майя появилась на пороге Вадим и Гарик стояли вытянутыми струнами у стола.
— Вот и наши бездельники, — Майя огрела каждого презрительным взглядом и скрестила руки на груди. — Пункт 4.3 протокола обязывает вас находиться в комнате приема пищи в строго регламентированное время.
Пренебрежительный взгляд прошелся по хаосу на столе и мусору на полу. Гарик ткнул локтем напарника, который мысленно уже раздел начальницу.
— Восемь человек скончались в операционной. Надеюсь, вы ничего не нахимичили, мальчики. На следующей неделе установят новый процессор, который будет записывать все технологические процессы. Надеюсь, вы меня не подведете, — Майя приблизилась и заглянула каждому в глаза.
Гарик даже почувствовал запах жареной свинины с острым соусом, которую на обед развозил робот из пищеблока.
— Ну и мегера, — выдохнул Вадим, когда Майя ушла.
— Они умерли из-за нас…
— Что?
— Эти люди умерли из-за нас… Мы нарушили технологию, не доведены до… — Гарик плакал. — Не довели до нужной температуры перед реакцией. Это бесполезная бормотуха.
— Вот дерьмо, началось — Вадим покачал головой.
— Мы должны… Должны подать рапорт! Объяснить, что технология должна соблюдаться до миллисекунды. Они умерли и…
Вадим рассмеялся, он провел рукой по вспотевшей шее, затем взял напарника за плечо и повел на кухню, скрытой от «глазка». Схватил его за воротки и прижал к стене.
— Слушай аккуратно и внимательно. И вникай, вникай, — указательный палец несколько раз болезненно ткнул в лоб Гарика. — Ты засунешь язык в жопу. Знаешь почему?.. Знаешь?
Гарик помотал головой.
— Да потому что мы оба в этом замешаны, я запечатал ящик, ты вагонетку. Уложится в такие сроки не реально. И знаешь что? За год умерло восемьдесят три человека. Покореженные радиацией, обожженные солнцем. Восемьдесят три! Ты напишешь рапорт, что приготовил неправильный раствор? Что дают за саботаж? Напомни-ка!..
Гарик ревел, тяжело и шумно набирая воздух в легкие.
— Высшая мера-а-а, — изо рта Гарика текла слюна.
— Подашь рапорт о нарушении технологии — приговор за саботаж. В твоей карточке есть отметка, так?
Гарик закивал.
— За что? Скажи-ка, вот сюда скажи, — Вадим повернул голову и пошлёпал кончиками пальцев по уху.
— Я задержал вагонетку на две минуты…
— Ты не можешь каждый раз задерживать вагонетку. За это получишь отметку. А что будет, если набрать пять отметок?!
— Высшая мера…
— Бинго, парень!!! Бинго! — Вадим хлопнул ладонью по стене рядом с ухом Гарика. — Ты здесь два года, я восемь. У тебя одна метка. А у меня их четыре! Четыре гребаные метки! Еще одна и я отправлюсь «встречать рассвет»! Ты наберешь оставшиеся четыре и тоже отправишься эту прогулку! Вместо нас поставят других! Это система, брат!
Вадим отпустил Гарика, отошел назад и прислонился к стене.
— Был тут до тебя такой же малахольный, пытался сломать систему. Но ничего не изменить, братишка. Ни-че-го!
Гарик всхлипнул и направился к столу. Ожидания Вадима не подтвердились — напарник не потянулся к стопке бланков для рапорта, покрывшейся многомесячной пылью.
Он открыл журнал, включил веб-камеру и принялся готовить вечернюю раздачу.
Лекарства, снимающее боль от применения дриниптамина нужно довести до восемнадцати тысяч человек. На лице Вадима мелькнула ехидная улыбка, через минуту и он присоединился к этому занятию.
Часов в кубе нет. Об окончании смены извещает три короткие сирены и громкоговоритель. Слава Комитету, на этот раз мужской голос с приятным тембром. С работой удалось покончить буквально за пару минут до желанного звука.
По пути от куба до лифта Вадим приобнял Гарика.
— Не гони, парень, придет время и все изменится. Найдется герой, может, им станешь ты, который все изменит, — сказал он растерянному напарнику.
Гарик отстранился. Они вошли в лифт, и начали подъем.
— Его звали Ярик. Ярослав. Имя-то, какое героическое. Богатырское. Есть одна вещь. — Вадим перешел на шепот. — Скажем, тайна и ты узнаешь о ней, когда у тебя будет допуск к изготовлению мегазаживлялки. Ты должен знать. Иначе совсем раскиснешь.
— О чем ты говоришь? — Гарик успокоился, в его глазах загорелся огонек любопытства.
— Новость не из веселых. Надеюсь, ты не будешь ходить как двадцатипятилетний сталкер, понявший, что его член — бесполезный брелок, подвешенный к телу, — Вадим загоготал. — Слушай, состав диниптрамина вызывает зависимость и жуткую «побочку», только потому-что так подобран состав. Если мы уберем два компонента, то мегазаживлялка действительно будет лучшим изобретением людишек.
— О чем ты?! Что такое ты говоришь?! — завопил Гарик.
Створки ворот открылись и в лифт вошли несколько трудяг с первого уровня. Вадим широко и наигранно улыбнулся им, чуть заметно кивнул. Гарик же не сводил с него глаз.
— Что ты такое сказал… — он нервно усмехнулся.
— Ну, ты и тупой. Ярик вывел формулу, которая не имеет последствий для организма человека. И в один из таких жарких деньков как сегодня отправил свой состав в операционную. Его отправили «встречать рассвет», хотя в карточке была только одна отметка — он задержал вагонетку на четыре минуты, это случилось за пару лет до смерти. Соблюдал технологию…
— Но как же так? — воскликнул Гарик, но поняв, что собрал на себе внимание всех, перешел на шепот. — Зачем им это нужно?
— Так ты сам подумай, парень. Как управлять государством, в котором только судебная система? Контроль, чувак, контроль. Ты, главное, не гони. Все будет хорошо.
Лифт поднялся на поверхность. Десятки таких же лифтов словно выплевывали людей в огромный овальный вестибюль. Все они встречались только здесь — на пятнадцатиминутном выходе на поверхность в полночную тишину выжженной земли. Самые дальние створки которые видны распахнулись в двух сотнях метров от них.
Вадим взял из автомата сигарету. Пройдя несколько метров, вернулся и взял еще одну.
— Тебе сегодня это нужно, — сказал он, протягивая сигарету напарнику.
Открывающиеся ворота поприветствовали всех жутким скрипом и грохотом.
— Пойдем, пойдем, — сказал Вадим, он любил быть впереди толпы, двигающейся к выходу, словно на гребне морской волны, о которой рассказывал один жуткой дряхлый сталкер в отставке.
Испепеляющее солнце село много часов назад, но воздух горяч и раскален, если бы не холодный воздух, выходящий из вестибюля, прогулка превратится в пытку.
В августе всегда много ярких звезд, а луна огромна и полна.
Подул слабый ветерок, и парочка синхронно повернулась к нему. Как и тысячи людей, также расстегнувших пуговицы оранжевых роб, а то и вовсе снявших их. Людей, появлявшихся из таких же ворот, походивших на здание скрывшейся в песках сиднейской оперы.
Мелькали огоньки сигарет, словно передразнивая звездное небо. Кто-то смеялся, кто-то показал на падающую звезду. Толпа ахнула.
К провизорам подошли двое в белых обтягивающих костюмах.
— Вадим Устюгов, Игорь Бессонов вами нарушен пункт 4.4 действующего протокола о трудовой активности, — заговорил один из них. Второй достал электрошокер. — Каждый из вас получает по отметке в карточку. Для вас в Устюгов она пятая. Согласно пункту 12.4 о нарушениях, вы приговорены к высшей мере. Вы будете снабжены питьевой водой, получите шприц для инъекции обезболивания и останетесь на поверхности. Прошу пройти к стойке. Вы, Бессонов, вызваны в Комитет для проведения беседы.
— Ну, вот и все. Прощай, брат, — Вадим наспех обнял Гарика, и ведомый крепышом в белом костюме отправился к группе пожилых людей, радостно облачающихся в теплоотражающий жилет. Сюда же двигалась конвойная группа, охранявшая закованных в кандалы бедолаг. Как правило, это саботажники, убийцы и насильники.
Гарику хотелось кричать на весь этот ублюдский мир. Он чуть двинулся вперед, но получил удар рукоятью электрошокера в солнечное сплетение.
— Без глупостей, парень. Тебе это ни к чему.
— Держись, чувак! Все будет хорошо! И не забудь «присунуть» этой сучке от меня! — прокричал Вадим, уже усевшийся в кузов грузовика. Он получил болезненный удар по плечу резиновой дубинкой, и получил бы еще, если старики не заступились за него.
Грузовик двинулся по песку, поднимая клубы пыли.
— Загадывайте желание! — крикнул кто-то из толпы.
Небесную высь снова прорезала падающая звезда.
