catabasis.

CATABASIS.
  Я сидел на берегу заросшего тиной пруда, наслаждаясь ноющим страданием богооставленности. Ноющее страдание богооставленности мне было необходимо для того, чтобы освободиться от простого и очевидного факта, - меня бросила моя любимая дочь. Оно было как бумажный пакет для бутылки дешёвого виски в руке бомжа, как их показывают в американских киношках. Без него моя жизнь была как американская киношка, сделанная за 3 копейки в натуральных декорациях, за неимением настоящих.
  Я пестовал свою ненависть. Для этого, мне пришлось смириться с фактом, что я такой же человек, как все, только хуже. Люди пестуют свою ненависть, потому что, если она исчезнет, им придётся справляться с собственной болью. В силу собственной трусости справляться с собственной болью я не хотел. Поэтому, мне надо было справиться с любовью.
  Я ненавижу любовь. Любовь, - это болезнь, как рак. Я справляюсь с ней химиотерапией.
  Ко мне подошёл с похотливой улыбкой какой-то начинающий психоделист. Не алкан. Алконавтов я вижу за милю (1,609км). Они простые, каким я пытаюсь быть и душевные, каким у меня быть не получается. На их душевность и на их агрессию легко ответить тем, что у меня есть.
  Этот явно закинулся какими-то странными зельями.
  - Чё, кинули? – Спросил он.
  Ответа у меня не было. Не мог же я ответить, что, - да?
  Я посмотрел ему в глаза и увидел там ярчайшие кислотные цвета. Интересно, откуда он это взял?
  Надо отметить, что дело происходило в центре Донецка, а не Чикаго. Он был начинающим, потому что кончающий не выполз бы в центр Донецка с такими цветами в глазах. Он был абсолютно беззащитен, импритно уязвим, как и я.
  Я мог бы сказать ему, - прыгни в воду, - он бы прыгнул. Он мог бы сказать мне то же самое. Не знаю, как бы я поступил. Мы делаем выбор или выбор делает нас? Я не знаю.
  Вместо боли со мной осталась пустота, подобная дыре от пули во лбу, болевой порог исчез, раньше смерть была рядом со мной, теперь я стал заодно со смертью.
  Я издал специальный гадский звук, от которого наркоманы и алкоголики дохнут на месте.
  Пришла пора встать обеими ногами на широкую ногу.
  Я встал.
  И взяв своего нового друга за шею, повёл его в заросшую тиной воду.