Фаренгейт на нуле

   В Марьино началась зима. На кухне у них звучит Brian Eno, они готовят завтрак.
   - Позвони сегодня.
   - Я знаю.
   Спокойные ночи чередуются с добрыми днями.
   - Если опять недоступны, попробуем через почту или в гостевой книге на сайте. Сколько тебе кофе?
   - Три ложки. Кота покормил?
   - Кот, я тебя покормил? Говорит, да.
   - У него вчера глаза в темноте такие странные были, ты видел?
   - Нет.
   - Не просто светились. А как будто плакали сиянием, как если он уже умер и смотрит на нас из своего неба.
   - Кот, ты умер? Говорит, нет еще.
   Теперь не то, что тогда. Когда и где будет будущее, там никогда не бывать прошлому. С переменой блюд, сменой лиц и одежд в ход пойдут яды, кальян, наблюдение танца. Расстояние от нашей звезды до нас - где-то восемь минут.
   - Тебе когда выходить?
   - Уже скоро. Не спеши, мы успеем. Тебя в студию?
   - Не, я сегодня не пишусь, ко мне.
   - Тогда вообще время нормально, поедем по кольцу. Слушай, я вчера читал в Мизантропе. Короче, это называется манкурт, крыса-каннибал.
   - Они чего-то путают. Манкурт - это другое. Печеньки.
   - Ага, спасибо. Ну, может быть. Запирают в ящике десять крыс, не кормят несколько дней, ну, и у них там начинается выжить любой ценой. Остается одна, и это и есть манкурт. Его выпускают. Теперь он не такой, как все. Он хладнокровный и трезвый, у него никаких лишних чувств. Это от употребления крови таких, как он, у него появляется способность видеть как на ладони следующую минуту. Он, совершенно не торопясь, встречает жертву, которая всегда, во всех смыслах двигается по кругу. И без жалости или какой-то там жестокости прекращает ее жизнь одним точным движением. И он тих и спокоен. И, наверное, счастлив, потому что он иной.
   - Интересно, как бы они с нашим котом выяснили, кто из них круче.
   - Кот, хотел бы встретить манкурта? Пожимает плечами. Ну, вообще-то он у нас тоже ведь крысолов. Может, они даже подружились бы. И наш кот сам захотел бы попробовать кровь другого такого же кота.
   - На самом деле, манкурт - это человек. Я читала у какого-то писателя, еще когда училась в универе. Он попадал в плен. Там ему на голову надевали кожаную повязку, которая постепенно ссыхалась и сдавливала череп. Он терял память, все прежние чувства тоже. Оставалось только дыхание и простые телесные движения. Ты ему сказал - он сделал. Иди принеси - он сходил и принес.
   - Иди и убей.
   - Думаю, это уже сложнее.
   За окном движется город, свет и язык. Звезда в декабрьском глубоком небе горит словно впервые.
   - Чтобы убить, все-таки надо уметь мыслить. Убийца - мыслящий, причем очень качественно.
   В священной схеме календаря некуда наступить, чтобы не вляпаться в ассоциации. Послание раздробилось на эквиваленты и, дешевея, погасло - кажется, что почти навсегда.
   - Возьмешь покушать? Я приготовила. Там, в холодильнике.
   - Да не, наверное. Меня же сегодня Денчик зовет пообедать с ним. Прикинь, Панамеру купил. Или подарили, я не очень понял. Короче, поедем сегодня накуримся с ним в Серебряный Бор. А потом в кафешку.
   - А меня заберешь?
   - А ты во сколько?
   - В девять. Только мне надо еще завести минусы для Гуфа.
   - Завезем, не вопрос. Слушай.
   - Чего?
   - Ты это видела?
   - Ты о чем?
   - Мне показалось, солнце как-то мигнуло. Как бы погасло на секунду или на какие-то доли.
   - Кстати, да. Я думала, это свет у нас, типа скачок напряжения.
   - Да ни фига, это там - на улице. И ни облака.
   - Ладно, давай посуду помоем.
   Научиться прощать, пока не поздно. Отпустить в себе человека на все девять сторон. Какая может быть правда, если никто все равно не выживет?! Перед тем, как выйти из дома, они закуривают по сигарете, это их любимые утренние минуты.
   - Пуэр не забудь.
   - Ага. Я сегодня сестру во сне повстречала.
   - И как она?
   - Сказала, что все хорошо у нее там. Ну, где она теперь.
   - А она такая же? В смысле, как была живая?
   - Нет. Она такая, как не смогла никогда стать при жизни. Лицо словно разгладилось. Как если равновесие внутреннего и того, что снаружи, достигло нулевой точки и растворило ее саму, ее самость, весь эгоизм.
   - У человека шестнадцать мимических мышц, прикинь. Наверное, нереально научиться по-настоящему все их контролировать. Хотя, вот актер, например, если он великий - он как раз ими очень даже управляет. И еще всем телом вообще. Как-то это называется - самовосприятие с помощью нервных волокон в мускулах, суставах там, сухожилиях. Когда ты получаешь чувство своего положения в пространстве, движения в пространстве...
   - Кинестетическая рецепция.
   - Да. Короче, я очень люблю твое мимическое многообразие. И твое лицо, и когда мы любим друг друга.
   - Ты тоже прикольный.
   - Ага, спасибо.
   - А знаешь, у Будды вот выражение на лице... Точнее, вообще отсутствие выражения.
   - Это знак. Того, что это человек какой он есть, когда он освободился от самого себя. Когда больше ничего вообще не всплывает со дна этой самой души или чего там внутри.
   - Да. Я просто как женщина могу сказать, что это самое красивое мужское лицо из всех. Лицо человека на своем нуле.
   - А сколько там, кстати, на улице?
   - Минус восемнадцать.
   - Х_ясе. По Фаренгейту ноль, прикинь.
   Нам только кажется, что все как обычно. А на самом деле в каждой секунде мы отвоевываем у абсолютного небытия крошечный островок для вдоха.
   - Душа - это просто слово. Для удобного построения высказываний, в которых мы сможем профигурировать как исправные соучастники.
   - А как же сестра?
   - Информация. Ты встретила информационное поле.
   - Поле - тоже всего лишь слово.
   - Ну да. Короче, типа, в нейронной сети петля. Закольцевание в сознающем потоке, порождающее самоосознавание. И позволяющее получать представление о других петлях в акте эмпатии.
   - Они называют душой то, что нельзя увидеть. Но это же не значит просто что этого вообще нет.
   - А может, и значит. Психологическая когеренция элементов в интерфейсе сознания.
   - Сознания и мира?
   - Нет, именно самого сознания. Мир - это тоже сознание. Точнее, то же самое сознание. Чувствуешь?
   - Ну как бы да.
   Остается совсем немного. Дальше деваться некуда. Вот оно, наконец.
   - И еще вот...
   - Что? Нам, кстати, пора уже выходить.
   - Да-да. Слушай, смотри на это.
   - Чего там?
   - Расстояния между предметами.
   - А?
   - Да остановись ты, просто присядь.
   - Ну?
   - Видишь? Какое-то все как бы маленькое такое становится? Или очень-очень удаляется...
   - Ага. Ну да. Или как будто мы очень большие стали, да?
   - Бесконечные.
   - Или проваливаемся или взлетаем в какой-то больший масштаб...
   Или им показалось. Они курят траву, пьют много кофе, а иногда - в исключительно значимые для них дни - используют амфетамин для того, чтобы достичь потолка этой комнаты, из которой все равно однажды придется выйти на улицу, в абсолютный температурный ноль.
   - Ладно, как бы там ни было. Нам пора, пожалуй.
   - А это забавно. Пойдем. Попробуем пожить в разлетающейся вселенной.
   - Кот, не теряйся. Мы, наверное, вернемся вечером.
   - Он говорит, идите уже.
   Им не показалось. Они были в лифте, когда энергия от взрыва сверхмассивной звезды-убийцы достигла планеты.