Грязь

Криминальный роман «ГРЯЗЬ»



1 глава

 
        Кирилл сидел за кухонным столом, нервно поглощая пищу. Он уплетал за обе щёки с отменным аппетитом, почти не чувствуя вкуса и не замечая, какие продуктовые ингредиенты проваливается в его бездонную утробу. Вскоре три жаренных яйца, полбуханки хлеба, пинта супа и несколько мясных котлет незаметно исчезли со стола…
В последнее время он всё чаще замечал исчезновение пищи лишь, когда дожёвывал последний кусок, и как не силился вспомнить потом, как происходит этот священный процесс – ничего в его замутнённое сознание так и не шло. Обедая, он неосознанно думал о том, что ему совсем не было нужно в этот момент; перед его глазами вставали все его мнимые недруги и внутренние конфликты, и он вёл с ними активную незримую борьбу – бесконечные эмоциональные монологи с врагами и толпами случайных друзей заполняли его душу отравляющим зельем, отнимая психические силы, в то время, как калорийная пища быстро усваивалась молодым организмом. Можно было, наконец, успокоиться, выкурив сигарету - но три недели назад Кирилл с таким неимоверным трудом бросил курить. Можно было почитать умную добрую, корректирующую нравственное и моральное восприятие действительности, восточную книжонку. Но вместо строчек, брызжущих вековой мудростью и спокойствием Агни йоги, перед его глазами назойливо мелькала ненавистная рожа очередного неприятеля. Исчерпав запас умных и едких слов, он искажал своё лицо в ужасную гримасу мщения, и бил, бил, мысленно уничтожая проклятых не́другов…
  Он пытался устроить очищение засорённого сознания лечебным голоданием, но голод приносил лишь обратный эффект – Кирилл становился ещё более обидчивым, раздражённым и мнительным. Мысль о табаке всё чаще возвращалась в его истерзанный мозг, который он мучил невообразимо жестокими фантазиями...
          Наконец, пообедав, он лёг на диван и закурил. Отвыкший от никотина организм быстро спасовал перед натиском коричневого зелья. Едкая, как дым тревога и страх перед собственными сиюминутными эмоциями, окутали его сознание. После третьей затяжки озлобленность сменилась безразличием и сонливостью. Сотни мышц расслабились, тело стало тяжёлым, как свинцовая гиря. Последняя затяжка всё же принесла некоторое облегчение, но анестезия продолжалась совсем не долго. Чёрные мысли снова, как тысячная армия кухонных тараканов в запущенной грязной кухне, оккупировали его мозг. Он решил на несколько секунд закрыть глаза и не заметил, как заснул, провалившись в тяжёлый сон…

      …Яма была неглубокой, похожей на воронку от взрыва бомбы, с пологими и покатыми обожжёнными краями. Однако, несмотря на небольшую глубину выбраться из неё оказалось очень сложно. Несколько молодых людей, работая конечностями, как лопастями больших вентиляторов, пытались быстро выскочить из углубления в земле. После долгих стараний руки и ноги, словно онемевшие, стали двигаться медленней, плохо слушаясь своих хозяев. Меся податливую мягкую почву, они елозили на месте, почти не продвигаясь ни на дюйм к желанному выходу из тянущей их вниз воронки. На её дне лежал человек, но черты его лица были сильно размазаны, и их невозможно разобрать. Сон продолжался лишь несколько секунд. Кирилл зло подпрыгнул и, бормоча себе под нос что-то несуразное, выбежал прочь из квартиры...

            В спёртом воздухе двухкомнатного жилища пахло пивом, копчёной рыбой, по́том и дешёвым одеколоном. Из пола ржавыми потресканными раритетными памятниками торчали похожие на большие деревянные огрызки, нагромождения старой мебели. Полуободранные клочья обоев свисали со стен пожелтевшими кусками пересохшей бумаги.
             Словно ещё одна неотъемлемая деталь помещения – сухопарый молодой человек наружности студента первого курса, живым монументом возвышался посреди комнаты и, совершая некие магические пассы, динамично размахивал руками. Артистично обыгрывая свою речь, он говорил уверенным, жёстким тоном, не терпящим никаких возражений. На его лице с элегантностью античного пафоса отображалась мина не менее чем древнеримского риторика. Слушателей в комнате было трое – парни примерно того же возраста пребывали в удобных позах на диване и креслах, попивая из тёмных бутылок ядрёное немецкое пиво. Все они, кроме одного – Влада являлись студентами технологического института. Сочный скрипучий голос лектора, казалось, мог расшатать нервы не только плохо подготовленного слушателя, но и стены старой, давно не ремонтированной квартиры, которую вскладчину снимали участники лектория. Несмотря на молодецкий, почти компанейский цинизм и глубокую здоровую иронию, говорил он увлекательно, а слушать его было для означенной аудитории - сплошная радость; его выступление походило на весёлый словесный аттракцион. Тема монолога лёгкой тенью ненавязчиво скользила по стенам и потолку комнаты, незаметно убаюкивая податливое сознание наивных слушателей, заставляя их рты открываться сами по себе. Речь шла о современной музыке.
- Это клёво, - Антон грациозно махнул рукой, - Совершенно новая концепция! Сразу видно - чувак работает! - шипя, как африканская змея, он сделал ещё один пасс, - Мужик выкладывается весь. В его музыке нет затёртых музыкальных приёмов, ходов. Его гармония - абсолютная, как бы, дисгармония для неискушённого, немузыкального слуха. Для народа. На самом деле - это музыка. Да, это музыка, кричащая о новом в искусстве. Его замысел почти гениален... Этот, кажущийся хаос звуков, этот абстрактный рисунок, состоящий из слов и хрипов, впоследствии может стать основой для нового, в новейшей эпохе музыкального искусства.
Между тем, в динамике критикуемый звуковой объект, взвыв громче обычного, вошёл в пик своей децибельной активности.
- О! Слышали?! - вторя ему, перекрывал Антон грохот магнитофона, - Этот момент - вершина его мастерства, этот горловой рык - апогей его великого творчества! - Антон разрезал воздух кулаком и резко остановил его одновременно с закончившимся скрежетом тяжёлого гитарного рифа. Дикий рёв певца оборвался, многократно повторившись уходящей вдаль реверберацией.
- Слышите, как «вкусно»? Да он красавец! Просто новый...
- А мне вот больше нравится «Бирюзовый цветок», - перебил его простодушный Козырев, - А что, душевно поют, плакать даже хочется! Помнишь, вот эту красные мимозы, красные ми...
- Да погоди ты, - замахали руками в его сторону очарованные речью Антона слушатели, - Не ломай кайф! Пусть говорит.
Антон, нарочито не глядя в сторону Кирилла, продолжил свои разглагольствования:
- Истоки русской музыкальной попсовой культуры зачастую выходят из русских дворов семидесятых и кабаков начала нашего столетия, - говорил он, - Это надоевшие, затёртые до дыр гармонии – «экстаз трёх аккордов», пошлая ритмичная музыка времён поздней перестройки. Слушая такую музыку, сразу ощущаешь – современный автор этих, так скажем, дешёвых песенок, никогда не страдал озарениями. Эти идеи, это вовсе не его идеи, по причине того, что их у него никогда не было. Весь этот звуковой бред - стар, как мир. Это уже не искусство. Потому что там нет своей концепции. Осознайте, что для передовых людей вроде нас, всегда находящихся на гребне волны, эта музыка давно не интересна и, тем более что из новых уст она звучит уже весьма не искренне и не убедительно.    
- А тексты? – не сдавался Кирилл, - Они же душевные, согласись – от сердца! Классно, разве нет?
- Позволь не согласиться с тобой, уважаемый Кирилл Афанасьевич, - с налётом лёгкой иронии в голосе ответил Антон, вызвав небольшую волну сдержанного смеха, - Это лишь слабое, глупое подражание стилю давно ушедшей эпохи романтиков в поэзии. Слабое, малоэмоциональное штампованное стихо «для галочки». Для примера можно рассмотреть песню как раз того же Бирюзового цветка. Их последний хит, с моей точки зрения может служить ярким образцом примера для многих начинающих поэтов, - отчётливо произнёс Антон нечто странное и интригующее, идущее в разрез с собственной теорией. Но через секунду искусствовед вынес жёсткий приговор, обсуждаемой проблеме и всё сразу встало на свои места: - Образцом бездарности! – как из ружья выстрелил он, - Текст их последнего хита «Моя сладкая любовь» может стать настольным стихотворением во время проведения молодым поэтом «икс», магического сеанса создания нового шедевра. Поэт всегда сможет, глядя в текст этого хита, ориентироваться – как не нужно писать стихи! Какие не нужно применять слова, рифмы, размеры, какие не нужно повторять обороты, какие лучше не вспоминать темы! В этой песне слышанные тобой рифмы были затёрты ещё поэтами античных  времён, времён раннего Ренессанса, не говоря уже о временах Державина и Пушкина. Эти невнятные переклички, перепевы с поэтическими образами далёкого прошлого…
      Нигилистический диалог о концепциях в музыке, равно как и поглощение всё новых галлонов пива и упаковок с сосисками, продолжался до полуночи. Когда умолкли спорящие голоса, по кругу пошла старая двенадцатиструнная Сингапурская гитара. И «продвинутые музыканты» стали по очереди исполнять песни родного и Европейского андеграунда. По-видимому, умный оратор смог-таки направить выбор репертуара гитаристов-любителей в нужное русло. Срывающиеся под гром гитар голоса блажили до тех пор, пока не стали перекрываться стуком в стену кулаков разъярённых соседей...

2 глава

          Количество звёзд и чистота небосвода этой ночью могли поразить воображение любого искушённого художника. Звёздное небо было промыто и насквозь прозрачно. Яркий блеск мириадов далёких звёзд освещал высоту, делая картину ночи неповторимой. Сейчас были видны даже обычно невидимые красные карлики – младшие братья жёлтых звёзд. На небесах сиял как раз тот удивительный шедевр божественного зодчества, видя который несколько раз в году, мы каждый раз упорно восклицаем:
- Честное слово, впервые вижу такую красотищу!
Грубый, зелёно-жёлтый обломок луны, добавляя в ошеломляющий мистический пейзаж немного прагматического реализма, устроился где-то сбоку, между созвездиями Льва, Тельца и Скорпиона. Он возлежал, небрежно развалившись, будто на троне, по-видимому, воображая себя небесным царём. На улицах вокруг школы не наблюдалось ни одного целого фонаря, в домах не светилось ни одного окна, и даже в исписанных углём подъездах уже целый час как были перебиты и выкручены все лампочки. Но, похоже, в электричестве не было нужды – благодаря светящимся луне и звёздам на асфальте можно было различить любую трещинку, травинку или окурок. Воздух неподвижно висел над землёй, будто в комнате с закрытыми оконными створками. Ночной школьный сторож, страдая тяжёлой формой бессонницы на работе, ходил вокруг охраняемого им объекта, пугая редких запоздалых прохожих, случайно забредших на его законную территорию. Школу окружали пики железной изгороди, не играющей ровно никакой роли в предупреждении проникновения на её территорию нежелательных и опасных субъектов; на предыдущей смене кто-то ловкий и неслышный, как Шаолиньский монах, открыл секретные замки на обеих воротах и, ничего не взяв внутри территории, навсегда унёс их в неизвестном