Антиромантика

Тяжелый густой ветер, вместе с низкими иссиня-чёрными тучами, гнал и крутую пенную волну на пологий берег, усыпанный скользкими валунами. Мелкие капли воды, которые он сбивал с их гребней, оседали изморосью на камнях там, куда не доставал прибой! На горизонте выделялась бело-голубая кромка паковых льдов.  Зимой она близко подходила к берегу острова.
Две одинокие фигурки выделялись на фоне этого серо-черного безумия стихии.
Он крепко обнимал правой рукой её косые плечи, как бы опираясь на неё, чтобы было удобнее противостоять ветру, хлеставшему в лицо . Честно говоря, ей было очень тяжело поддерживать его грузное тело на своих кривеньких ножках. Да, и корсет, имитирующий груди, сбился вправо под мышку,  отчего телогрейка выпучивалась в непривычном месте. Чего ж хорошего! Поправив редкие посекшиеся неопределённого цвета волосы, выбившиеся из-под ушанки, тонкими синюшными пальцами, с узелками суставов на фалангах и обломанными ногтями, она вцепилась в его рожу, визгливо прокричав сквозь вой ветра,:
- Как я тебя ненавижу! Урод!
Урод, скривив беззубый рот, отодрал ледышку сопли, замёрзшую на усах, и хрипло  прокричал в ответ:
- Дуда! Я ж ддя тебя стадаюсь!  Бабда извёл кучу, а ты такую пудгу несёшь! Идем в санатодий! Всё! Надюбовадись!
Он  оттолкнул её, и они порознь, подгоняемые ветром, спотыкаясь, засеменили к большой землянке, вход в которую закрывала мешковина, задранная вверх ветром.
Над ней между двумя столбами из кривых бревен трепыхался баннер с надписью «Санаторий «ТИХИЙ УЖОС».
Привалив край мешковины камнем, она сняла телогрейку, расстелила на полу и стала накрывать «стол». На ужин были консервы - рыбо-крупяной фарш «Турист», серые от старости галеты «Бодрость» и кофейно-ячменный напиток «Колос», который Она ещё утром заварила в термосе, налив в него воды из тэна. Кипяток давали только по утрам.
Дёрнув поочерёдно  из фляжки древесного спирту, поужинали, фарш поедая, громко чавкая и рыгая, хрустя галетами и шумно прихлёбывая кофе из большой солдатской кружки.
Смеркалось.
За землянкой одиноко скрипел полуоторванной дверкой местный  сортир,  обитый кое-как жиденькими досками. В его щелях подвывал усиливающийся ветер.  Туда они и направились, чтобы совершить вечерний туалет. Шли, держась за пеньковую верёвку, протянутую от землянки к клозету, и наклоняясь вперёд, чтобы противостоять напору ветра.
Для полноты картины не хватало только столба с перекладиной!
***
Так проводила свою медовую пятидневку чета молодожёнов из далёкого знойного  Мозгозапорска.
Прожили они вместе недолго и несчастливо.
И ни фига и не умерли в один день!