10 Гендер Армс. На брудершафт

В осветительные иллюминаторы станции, горизонтальные бойницы, ещё час… два… три... сочился медный свет, после того, как Смайл бросил Дрона наедине с тушей мегапанголина и всем, что должно выползти из неё ночью.
Есть время поразмыслить, проникнуться торжественностью момента. Бродить вдоль железных стен, искать выход.
Выхода не нашлось.
«Наверняка наблюдает, садюга. Бывалый садист… О, дьявол, неужели, и правда, всё?»
Когда освещение позволяло различить лишь очертания туши, послышался сухой, вкрадчивый стрёкот... Что бы там ни стрекотало, оно там – в огромном количестве.
«Как хорошо, что я не боюсь насекомых!» – подумал Дрон, лязгнув зубами от ужаса и отвращения.
Чего не ожидал, что эти твари полезут строем из туши, как по команде! Покидая отверстия, личинки катились к Дрону волнами, слегка нарушающими ровный, по мере приближения огибавший его, фронт.
Поспешно и неловко Дрон вскочил на ноги.
«Не получится раздавить?»
Именно. Они – взлетали.


Пара белёсых крылышек, подобна пропеллеру, не видна. Плоские тельца, паучьи лапки заканчиваются острым гарпуном, воткнуться. Гарпун на брюшке, присосаться.
Увы, увы, численное преимущество. Дрон был повержен. Облеплен – этим. Казалось, оно воняет сквозь кожу. Оно кусало и ползало. Напившись, выдёргивало гарпун с пятачком кожи, крутилось на месте, дальше ползало. Искало новое место для укуса.
Личинки «проверяли», точно ли тело живое. Нет ли где гниющего, отмирающего участка? Им нужен для развития следующий труп или самка. Дрон не подходит, но кровопотери привели к головокружению, именно тогда полезли сегодняшние твари…
Не будь Дрона, личинки последнего дня возвратились бы обратно, хотя это чревато, туша старая. Но учуяв Дрона, они, видимо, «решили», что труп можно не только найти, но и сделать самим...


Личинки-кровопийцы подготовили остаточно дырок, чтобы эти не теряли времени понапрасну.
Возможно такое: слышать, как грызут твои кости? Дрон катался по полу, выл, колотился об него. Всё напрасно.
«Ад, адский ад! Они грызут или пытаются летать?!»
Ломающая боль в суставах, скрежещущая, царапающая дрожь в костях...


Личинки – фосфоресцировали.
Исступлённо выгрызая боль из колена, Дрон смог оценить толщину своей новой шайтаньей шкуры и зарыдал от ярости.
«Всё!!! Чего тут спасать?! На что тут надеяться?! Если выживу, если всех их выгрызу, если завтра проснусь, то каким?! Смайл, ненавижу!»
И вдруг его осенило соломенной, отчаянной надеждой.
Сорвав респиратор, невменяемый от вони, ран, духоты, Мишель вспомнил ослепительную Джули. Носик вздёрнутый, глаза, как она смеётся... А вслед за этим и всё то, над чем она с подругами смеялась, и часть из чего уже оказалась правдой.


Побасенки про шайтаньи мутации, страшилка Амазонок.
При горизонтальном переносе активизация новоприобретённых генов направляется силой воли.
Грубо говоря, ширнувшись генетическим коктейлем, какой-нибудь дохляк выходит под жёсткие радиоактивные лучи... Представляет, как наливается силой, и выходит ошерстевшей, однако, мощной гориллой... Если в коктейле была такая возможность, то гены разворачивают задуманный сценарий. Они сформируют мозг по шайтаньему варианту одичания, но и мозг, высшая нервная деятельность сформирует тело посредством них.
Как Джули смеялась. А между прочим, что такого?
Дрону показалось, что шерсть на его руках, челюсти, наросшие желваками, шкура полсантиметра толщиной, это всё последствия самогипноза, ужаса, который его гнал, последствие его зацикленности на угрозе стать шайтаном...
Возможная мутагенность всего, что Смайл закачал в него через ноздри – жуть, жутче смерти. Вечно ждать, вечно дрожать? Каждый день? Бояться выйти на пляж, постоять на солнце?
«А вдруг правы Амазонки, сила мысли работает и возможно запрограмироваться наоборот?.. Обратно в нормального человека?!»


Дрон сжал волю в кулак: отвлечься, не реагировать на грызущее под мясом в костях. Не думать о кровопотере. Дать себе шанс.
Сделав над собой громадное усилие, он подкатился к туше, и стал мордой елозить по ней, ища, вытягивая, выпивая белёсую муть шайтаньей спермы из всех дыр подряд. Хрустящее, стрекочущее, что попадалось, тоже съедал. Ему было уже всё равно, голодный. Надолго его не хватило, от сытости успокоился, поплыл…
Чешась, дёргаясь, вздрагивая при укусах, Дрон расслаблялся всё глубже, пока не упал в забытьё.


Во мраке щелкнул ангарный замок, откатились большие ворота. Раздался командный свист, повизгивания. Тихий разговор человека с управляющим шайтаном.
Мягким топотом приблизились приземистые служки. Зацепили крюками, поволокли утилизировать тушу. Дезинфицировали стены и пол, не затрагивая спящего, подергивающегося человека, над которым присел другой человек. Низко склонившись, внимательно наблюдая сквозь шипение пара разрывающуюся и зарастающую кожу. «Как белыми пауками татуированный…» Наблюдал подёргивание век. Оттягивая их – состояние зрачка...
Кивнул своим мыслям. По карманам похлопал, ища пульт. Открыл жалюзи на иллюминаторах и впустил жёсткое излучение, сам от него не сторонясь.


На коже спящего испарина. Вымокли остатки мундира. Парил, дымился тёмным туманом весь Дрон, приоткрытые губы дымились.
Споры, личинки шайтаньи, не способные развиться в агрессивной среде живого тела, переваривались ею на месте, впитывались, но большей частью превращались в какие-то феромоны, гормоны, командные белки...
Лишившись возможности продолжить свой вид, личинки стремились сообщить что-то напоследок этому виду.


Надежды Дрона силой воли обратить мутации вспять, воссоздать прежний облик растаяли среди кошмаров и бреда. Он не помнил себя, в кошмарах видел не себя – изуродованное лицо Смайла.
Во сне Мишель до слёз страстно хотел, чтобы всё, вот абсолютно, окончательно всё оказалось неправдой! Пусть и Джули! Но и шайтаны, и предательство, и открывшийся ему тупой, жуткий, извращённый садизм приятеля, друга.
Чтобы лицо с разорванным, криво зашитым ртом можно было выровнять рашпилем, жесткой щёткой обмести, стряхнуть эти клочья шерсти, эти шрамы.
Чтобы не проваливаться ежесекундно в ужас и гадскую муть вины.
Чтобы месть не нависала над ним! Свершившаяся, близящаяся к концу, но ещё и не наступившая как будто!..
Дрон кричал во сне, дрался, отталкивал шприц, обдирал со Смайла респираторы, маску за маской, лицо за лицом. Ничего не получалось. Проступало такое же.
Проступило...


– Доброе утро, – сказало лицо, а руки сделали: смайл.
На месте трупа мегапанголина лужа дезинфекции, чистый пол. Воздух свеж.
– Такое полезло, – кивком указал Смайл в пустоту ангара, – пришлось остаток на бифштексы пустить. Я видел твой поздний ужин, решил не отнимать, гы-гы, на здоровье! Ты не безнадёжно глуп. Понимаю твою логику, но – нет. Если бы!.. Это Амазонки выдумали. Мозг не ведущий, он по-прежнему ведомый… Но, по крайней мере, ты восстановил силы и выжил, а это значит... Пора придумать тебе новое развлечение, да?
Шприц в одной руке, крючок на проволоке в другой.
Тоскливо-бесстрастно Дрон покосился на орудия пытки.
«Как же я устал...»
Лицо палача размыто дымкой света от протуберанцев, расчерчено яркой штриховкой жалюзи, обыденностью предвкушения и какой-то меланхолией.
« Лицо? Морда… Ан, нет: лицо... Где шерсть?»


– Вижу, ты побрился по такому случаю, – бросил Дрон, чуя серьёзное рядом, но не улавливая, не допонимая... – Шайтан, часто бреешься, по нескольку раз на дню? А галстук где, что ж ты галстука не надел?..
Смайл одной рукой, большим пальцем и факом, растянул уголки рта:
– На похороны твои надену. Обещаю.
– Подожди!!!
Крик грохнулся в своды ангара.


– Зачем так вопить? Чтобы доставить мне удовольствие? Не советую. На самку похоже. Сбегутся шайтаны, мне веселей, но тебе – больнее. И быстрей. А я хочу – долго, бгг...
«Где рубец между бровей самый уродливый и глубокий?»
– Погоди, Смайл!!! – прорезался в Дроне командирский голос: – Да убери ты этот чёртов шприц на минуту, выслушай!.. Сука, тварь, шайтан!!! Прости, ради всей нашей, мной уничтоженной дружбы, одну минуту, гад! Два слова!..
– Н-ну?.. – дрогнул Смайл под его напором.
– Не подумай, только не думай, что я сдвинулся, ответь!!! Серьёзно ответь: ты брился сегодня?
Смайл покрутил у виска.
– Я вообще этого не делаю. Что брить, это? Кого пугать своей образиной?
– Та-та-так... Стой, подожди!!! В таком случае, тебе действительно стоит сходить до зеркала в сортир! Ты не поверишь, но выслушай, когда вернёшься!!!
Смайл умыл пустыми руками безволосое лицо. Удивился слегка. Оглядел пиджак, отряхнулся…
– Жить хочется, да? И что ты решил доказать обнаружением моей внесезонной линьки? На дальних станциях и не такое бывает...
– Я не про это!!! Где шрам? Ты провёл здесь всю ночь, да? Ты был без респиратора, я знаю! Я уверен! Надышался? Личинок собирал? Из-под кожи выковыривал? И надышался! Где шрам между бровей?! Его нету!!!
Смайл подошёл к камере видеонаблюдения в углу, подставил морду и рядом планшет. Уставился в него. Включил яркий, бьющий в лицо фонарик...
«Нет шрама, – пробормотал, – действительно и отнюдь...»


Сел рядом с Дроном. Снял наручники, наконец-то.
– У тебя есть версии? – спросил Дрон, растирая запястья.
Смайл покачал головой.
– Тогда вот тебе моя, дилетантская. Рассказать тебе свой ночной бред? Верь, не верь, но я сделал – это – во сне! Ты жутко выглядишь, Смайл, чудовищно! Ты мерзей шайтана! Смотреть на тебя, всё равно, что вылизывать унитаз в захолустном аэропорте! И да, ты мне снился и я...
– ...облизывал унитаз?
– Стрелял! Жёг напалмом, давил колёсами! Топтал, как банку из-под пива, твою морду до ровного плаца, до... Я не знаю, до гладкого ничто! Это был кошмар.
Сарказма не последовало. Смайл задумался, помолчал...


– Мишель, должен сказать, это вполне вероятно... Такая сигнальная система внутривидовая на феромонах, вполне возможно. Ауторегулирующий режим я так и не смог включить, но ты включил тот, что между особями.
– Ага, как-то так. Умными словами, это твоя епархия…
Дрон совсем устал вдруг, лег так, чтобы видеть не Смайла, мало похорошевшего, а иллюминатор, и добавил:
– Прежде, чем твоя естественно научная мысль на погибель всему миру полетит...
– ...далеко и надолго.
– ...именно, позволь, скажу. Ты предал Факторию, я предал тебя. Ты знал, что делаешь? Я не знал. Ни о чём не успел задуматься. Я, может быть, и теперь поступил бы так же, но… Поступил бы, но... – я дико сожалею об этом! Дико сожалею, я…
– Жи-ить хочешь... – протянул Смайл.
– Хочу! У меня молодая жена, а не куча шайтанов под боком! И член на месте.
«Теперь точно прибьёт. Зачем я ляпнул?»
– Живи, – сказал Смайл, нимало не разозлившись, – пока летим к Хвощу. К санаторно-курортной, гостеприимной планете Хвощ… Там посмотрим, там заложник мне очень даже пригодится. На фемино-слёте, амазоно-шабаше... Переждать бы, да не моё это – ждать.


В людях, где-то далеко за грудиной имеется орган, по типу барабанной перепонки, с единственной целью задуманный природой: отличать причины от предлогов на слух.
Дрон хмыкнул, как надо, сплюнул, как надо, и, помолчав сколько надо, без интонаций спросил:
– А тебя, вообще-то, как зовут, Смайл? Ты никогда не говорил, на табличке была должность...
Станция изменила курс, развернулась кормой к протуберанцам дня, боком к