Сказка, рассказанная в XXI веке

— Мам, а, мам?

— М-мм...

— Расскажи сказку... ту самую... про воина.

— Да ты её сто раз уже слышал.
 
— А ты ещё расскажи.

— Ну, ладно, слушай и запоминай.

   Взошло солнышко рано поутру — и озарилась Природа алым румянцем.
   Радуется всё живое на свете, ликует: птицы весело щебечут,
   звери потешно нежатся, травка стыдливо шелестит. И лишь один Змей Горыныч
   не радуется: спрятался от бела света в своём логове...

— Нет, мам, не так! Не Змей, а Годзилла...

— Ну, хорошо. Спряталась Годзилла от бела света в своём логове,
   шипит да грозится...

— Она мутант, мам, у неё лазерные лучи из глаз вылетают...

— Хорошо, хорошо... грозит радиоактивными очами, бахвалится:
  "Уж я вам всем отомщу!"
    В ту пору, скакал мимо логова витязь доблестный на вороном коне...

— Не витязь, а джедай!

— ...витязь-джедай на вороном коне. Испугался конь, почуяв недобрый дух,
   встал на дыбы, взъерепенился. Обуздал коня витязь-джедай...силой
   телепатической, и смирился конь под силушкой джедайской...

— Погоди, мам, дай я сам расскажу. Вот... а джедай сказал:
  "Да пребудет с нами Сила!"

— Да, "Да пребудет с нами Сила!" — сказал он.
   Вдруг слышит витязь голос жалобный, идущий из-под самой земли...

— Это кто? Мастер Йода?

— Нет!

— А кто?

— Имей терпение.
   Соскочил витязь-джедай с коня, приложил ухо к земле и слушает...

— А зачем он ухо себе оторвал?

— Не оторвал, а приложил к земле. Вместе с головой, разумеется!

   ...А голос речёт следующее: "Ох, как тяжко мне лежать во сырой земле.
   Придавила мне земля белы рученьки, опутала — резвы ноженьки.
   Ох, видать, не суждено мне нежиться в лучах красного солнышка...

— Я понял: это ловушка, да, мам?

— ...не срывать душистых цветиков...

— Это принцесса Амидала?

— Слушай и не перебивай! Болтаешь, как балаболка.

   ...не плести венка для суженого. Ах, кабы нашёлся тот, кто смог бы мне помочь.  
   Огляделся бы он вокруг и увидал бы высокую гору. В той горе есть пещера,
   а в пещере той — склеп. Там, во хрустальном гробу, юная девица спит".

— Она в "матрице" да, мам?

— "Спеши же, витязь-джедай! Отомкни засовы ненавистные, стряхни оковы тяжкие —
    и спасёшь ты душу юной красавицы...".

— ...Тринити...

— "...душу юной красавицы Тринити".

— "Да пребудет с тобой Сила!"

— Пребудет, пребудет...

   Вскочил витязь-джедай на коня, огляделся кругом, и направил коня
   прямиком к горе. Окружена гора рвами глубокими, чащами далёкими,
   речками быстрыми. Всё одолел витязь славный джедай: для него,
   что ни ров —  то ровчик, что ни чаща — подлесочек, что ни река —
   то малый ручеёк. Подскакал витязь-джедай к горе и давай искать
   вход в пещеру, а та пещера — на самом верху горы чуть-чуть виднеется,
   под самыми что ни на есть облаками. Стал богатырь думу думать...

— А он бы позвал Трипио...

— ...да недолго думал: гикнул криком молодецким...

— ???

— ...хлестнул изо всех сил вороного коня...

— ???

— ...да и одолел в один миг неприступную гору.

— Как он одолел?

— Криком молодецким.

— Это как?

— Как-как... Используя акустический эффект!

— ???

— Ну... КАК папа громко кричит, когда гол забивают?
   Вот что-то подобное и здесь.

— Джедай крикнул: "Оле-оле"?

— О господи, ну, пусть будет так. И не перебивай меня больше, а то я собьюсь.

   Слез витязь-джедай с коня, вытащил из ножен булатный меч...

— У джедаев световые мечи, мам!

— Хорошо, хорошо... включил световой меч — и идёт прямиком к пещере.
   Веет из пещеры могильным холодом, слышится из её недр непонятный скрип,
   что говорить, у любого застынет в жилах кровь, у любого, но не у храброго
   витязя-джедая! Смело заходит он в мрачное недрище. Вошёл — и видит диво дивное:
   висит на золотых цепях хрустальный гроб и тихо-тихо покачивается. Разгорелся
   сердцем витязь, взбудоражился: взмахнул мечом — и упал гроб наземь,
   наделав шуму великого. Подходит к гробу витязь-джедай, наклоняется,
   смахивает пыль, глядит и... изумляется: зрят на него пустые глазницы черепа!

— Я же говорил, что это ловушка!!!

— Тише, не кричи ты так...

   Отпрянул витязь-джедай от гроба и спешит скорее к выходу.
   А там — крик, плач, ропот невиданный: собралось народу превеликое
   множество, и клянут все злодея, что дерзнул потревожить покой усопшей княжны.

   Захотел народ тотчас предать витязя смерти лютой, да не таков был наш
   витязь-джедаюшка, чтоб так запросто сгинуть-преставиться.

   И началась сеча великая. И окрасились реки в алый цвет, и умолкли
   звери и птицы — вся Природа сникла, нахмурилась.
   Одна только Годзилла радуется: "Ай да Годзиллушка, ай да мутантушка!
   Всех одурачила, всех запутала и заставила под свою дудку плясать!"

   И не день, и не два, длится сеча кровавая, а длится она уже целый год
   и два месяца.
   Долго бы кипела битва, кабы не вмешался один старик...

— ...профессор Дамблдор...

— О господи, почему именно профессор Дамблдор?

— Потому что у него борода длинная и он самый мудрый!

— Ну, хорошо... гм... профессор Дамблдор попросил добрых людей...

— Нет, хоббитов!

— ...добрых хоббитов подать ему два ведра: одно — доверху наполненное овсом,
   другое — студёной водицею. Подхватил старик Дамблдор вёдра и стал
   осторожно подбираться к витязю.

— Он что, САМ вёдра понёс?

— А что такого? Руки не отвалятся.

— Но он же волшебник!!!

— Ладно, отнёс силой мысли, так годится?

— Да.

— Идёт и громко покрикивает:
 
  "Длится битва целый год,
   Ещё чуть — и конь помрёт!
   Пожалею жеребца:
   Дам водицы и овса".
 
 "Прав старик Дамблдор, негоже джедайскому коню пропадать пропадом", —
  подумал витязь-джедай, опуская... то есть... выключая меч.
 
  Вздохнул окружной люд с облегчением.
 
  А старик Дамблдор приблизился к джедаю, поклонился ему в пояс и
  изрёк  следующее: "Славный ты, витязь, и слава твоя проистекает от Бога,
  так не губи ж ты народ наш, почём зря. Преступил ты закон, по неведению
  али по злому умыслу, только знай, что негоже тревожить сон мёртвых —
  можешь накликать беду".
 
  Отвечает ему витязь-джедай доблестный: "Не по умыслу, а по лживому наущению
  преступил я священный закон. А чем искупить мне вину мою тяжкую, того я не ведаю".
 
 "Эге, — смекнул старик Дамблдор, — да тут, видать, сама Годзилла постаралась.  
  Возвращайся-ка, витязь,  туда, где впервые услышал обманную речь.
  Там, недалече, увидишь и логово. Не побоишься сразиться с чудовищем —
  искупишь тем вину свою тяжкую".
 
  Поблагодарил витязь-джедай Дамблдора, вскочил в седло и помчался,
  быстрее ветра, к логовищу проклятой Годзиллы.
 
  Трудно было взбираться на гору, а спускаться — и того труднее.
 
  Стал витязь думу думать, да недолго думал: гикнул криком молодецким...

— ...о-о-ле-оле-оле-оле...

— ...хлестнул изо всех сил вороного коня — и в один миг очутился внизу.

  Скачет витязь-джедай к логовищу годзиллиному, а Годзилла, как учуяла
  дрожание земли под конскими копытами, так и запечалилась; не утерпела —
  вылезла наружу, грозит, похваляется: "Экий витязь дурень! На Годзиллу
  саму — меч поднял. Уж я на тебя так очи свои лазерные наведу —
  мокрого места не останется!"

  Вот уже и логовище близко. Обнажает... то есть... включает джедай
  свой световой меч и бросается с ходу на врага лютого.

  Хитра Годзилла, знает все уловки-вывертки, но и витязь-джедай не так прост —
  нет ему равных в бою. Бьются они день, бьются — два, а на третий день —
  исхитрилась Годзилла и подмяла воина под себя. Стал витязь-джедай задыхаться
  в годзиллиных тисках. И взмолился тогда он к солнцу: "Ой ты, солнце ярое,
  поделись своим ты жаром. Разъяри мою кровушку, раздражи мою силушку,
  чтоб сразить врага лютого — отомстить за погибших людей!"

  Упал луч солнца на чело богатырское — и взъярился витязь-джедай:
  разжал смертоносные тиски, подхватил меч и давай рубить Годзиллу на куски.

  Хлещет кровь годзиллина — не останавливается: вначале малым ручейком,
  затем быстрой реченькой. Не уходит она под землю, видно, не хочет земля
  кровь ту впитывать.

  Всё прибывает и прибывает поганая кровь, но не выпускает меча из рук своих
  витязь-джедай; студёна та кровь — жалит холодом, но не сдаётся богатырь —
  бьётся яростно.

  Наконец, стихает Годзилла, испустив свой поганый дух.

  Бурлит багровый поток, пенится — затягивает витязя в свой кровавый водоворот.
  Борется из последних сил витязь славный, но не отпускает его студёная реченька.  

  Погрузило тогда солнце свои лучи в кровавые воды — и вспыхнули воды
  жаром невиданным, но не зрит витязь-джедай того жарища,
  заснул витязь вечным сном.

— А проснулся где? Он что — избранный, как Нео?

— Э-э... вроде того.

  Мельчает реченька, испаряется — жаром солнечным изгоняется,
  а вскоре и вовсе пропала, словно её и не было.

  Возрадовалось всё живое, возликовало:
 
 "Слава витязю-джедаю, слава!
   Слава не простая, слава ярая!
   Навеки вечные — слава!"
 
— Всё, а теперь спать. Спокойной ночи.

— Спокойной ночи, мам, да пребудет с тобой Сила!