ПЕРЕЖИВШИЙ СМЕРТЬ

    Был канун Нового Года.  В воздухе витало  ожидание  волшебного, таинственного  праздника, когда, кажется, что жизнь  обязательно изменится к лучшему, и  в дом  придет покой, уют, сказочное счастье.
Из  открытых форточек  неслись ароматы   новогодних блюд, пахло хвоей, свежим снегом, апельсинами…
Джим  -  годовалый  пёс, с черной,  гладкой,  бархатистой шкуркой, внешне напоминавший добермана,   тщательно  обнюхивал пакеты с новогодними подарками.
    Ну, конечно, здесь и для него  приготовлен сюрприз – аппетитная  косточка из  прессованной бычьей жилы!   Осторожно подкрался  котенок Троша,  потянул когтями целлофан: - а мне  что?
- Ребятки! Подарки -  позже!  А сейчас гулять!
   На   собачьей площадке уже   резвились     Булька  - щенок бульдога,   и  Алиса -  карликовый  пудель  - тайная любовь Джима.  Ради   этой  франтоватой, белоснежной красавицы,  Джим  готов  был  сразиться со всеми  мыслимыми и немыслимыми врагами: львом,  крокодилом, огромной, почти «саблезубой»  собакой, однажды  напугавшей  любимую…
 -  Не бойся,  я  всегда буду рядом,  – обещал ей тогда Джим.
Как же здорово   носиться   по сугробам, когда свежий  воздух  наполняет  легкие;   кувыркаться  в снегу,   физически ощущая  свою   молодость, здоровье, и счастье -  потому что  есть   любимые,  дом,  где  ждут  его вкусная кашка, творожок и  косточка…
.. Ррр,  а  не  добрался  уж  до этой   косточки   котенок Трошка?
Джим подбежал к  хозяйке  – пойдем домой, скорее!
  У  подъезда  тусовалась  группа подростков -   гогот,  вопли,  мат.  Очевидно, малолетки  уже   «согрелись» пивом,  одурели от спайсов.     Увидев    пожилую женщину   с Джимом,  один из них  пошатнулся,   взмахнул рукой…
 И  перед носом  собаки что-то  взорвалось,  вздрогнула земля… Свист, грохот,  цветовые всполохи, хохот, улюлюканье…
Джим на секунду ослеп, оглох, и, в ужасе,  вывернувшись из ошейника,   бросился наутек…
  Он бежал сломя голову, пулей, не разбирая дороги, через незнакомые дворы -  натыкался на стены,  задевал чьи-то колени,  метался по проезжей части - визжали  тормоза машин…
Заскочив  в  незнакомый  подъезд, забился под лестницу, в  темный угол;  долго,  тяжело дыша  и содрогаясь   всем телом,   боялся    высунуть оттуда  нос.    
     Ночь  была  шумной:   двери подъезда  оглушительно  хлопали -  люди входили, выходили, кричали, смеялись, ругались.
 И   снова  -  взрывы, свист, крики…  Джим не  выдержал: в панике  от грохота петард, бросился вон  из подъезда  под сверкающее   разноцветными кометами   небо…  
А  в это время,   по окрестным дворам,  в поисках пропавших собак,   метались    хозяева Джима и Алисы, вырвавшейся  из рук,  вместе с поводком, чтобы догнать испуганного  друга. Разве могла она  расстаться
с  ним,  спасшим  её  когда-то   от бойцовского пса? И сейчас, маленькая, беззащитная, беспомощная  Аля  находилась неизвестно где…
        Нескольких дней  пёс  бродил по  городу, в надежде найти дорогу домой. Мучительно  хотелось есть…
 Но, ещё мучительнее было желание  поскорее  увидеть родных,  уткнуться  мордой в любимые колени,  поплакать, пожаловаться, а потом  лечь на коврик в обнимку с Трошкой,  рядом с креслом у телевизора,  и дремать, ощущая покой, уют, безопасность…  
Но поиски  дома   были    безуспешными…  
- Эй, Дружок,   жрать, наверное, хочешь? -  незнакомец  вытащил из кармана замусоленную сосиску…
   Хотя  Джиму  постоянно  втолковывали:  нельзя брать угощение у  чужих,  не смог  он  совладать с  желанием   утолить голод.  Подошел,  осторожно  взял угощение, и  тут же  почувствовал -   незнакомец   крепко вцепился руками  в  холку…
  - Попался!
    Джим взвизгнул, попытался вывернуться,  но   человек навалился всей  тяжестью, прижал к земле,  ловко  обмотал морду и лапы собаки  скотчем, а затем, взяв  за шкирку,  бросил  в багажник машины…
     
      Автомобиль остановился у  обшарпанных,  деревянных ворот.
   - Привез! В  Новый год много собак  убегает  -  петард  боятся. Так что  задачка оказалась  легкой! Зачет, считай,  получен, как   препод  нам   обещал. Принимай новенького!
Место  хорошо было  знакомо Джиму. Сколько раз  приезжали сюда на машине,  к  врачу,  когда лечили  его  бесконечный понос, и хозяева плакали…
      Проходя  мимо  этих ворот, всегда  слышали   жутко  тоскливый, отчаянный вой собак –  и тогда  шерсть  Джима   от ужаса  вставала    дыбом.
Отсюда   пёс  смог бы легко  вернуться  домой  – дорогу хорошо помнил, но, незнакомцы  напялили на его шею старый,  замызганный ошейник, потащили во двор.
В нос  ударил зловонный запах   кала, мочи, крови, протухшей пищи…
– Хорош! Сильный, молодой - сгодится!   На праздники  в карантине посидит, потом в работу  -  куда  доктор скажет… - мужчина в темно - зелёном халате   отвел    Джима   в   дом, напоминавший  каменный сарай,  где на коротких цепях, в моче и испражнениях сидели  несчастные, испуганные, худые собаки.  Даже лаять, при виде новичка, у многих  не было сил.
-  Сидеть будешь здесь!
Всего лишь пару  шагов  Джим мог сделать на цепи,  чтобы дотянуться до  грязной миски  со следами  засохшей  темной массы,  видимо, бывшей когда-то  кашей…
    Железная  дверь захлопнулась, загремел  тяжелый засов  - в боксе    стало темно,  и  пёс  завыл в отчаянии : вряд ли  он увидит   теперь   родных…
Джим плакал, рыдал и  лаял  всю ночь.  Лишь под утро, измученный,   с трудом  свернувшись на сухом кусочке пола,  беспокойно  задремал.
А когда    услышал  сквозь сон   голоса  хозяев,  зовущие   его по имени,   резко  вскочил,  залаял в ответ, но  вскоре  понял - его не слышат.
  В  тот день никто не пришел    кормить животных, никто не дал воды.  Некому было   позаботиться  в праздники   о несчастных узниках вивария  – люди отдыхали,  веселились.
 Животные  голодали уже не первые сутки,  некоторые обессилили настолько, что   лежали  на полу без движения, в куче экскрементов.
Лишь   спустя пару дней, загромыхала  железная дверь, и в  боксы притащили новеньких: старого,  облезлого,  рыжего  пса,  и маленькую, испуганную  собачонку с распухшей, вывихнутой лапой.   Шерсть  её   была  серой и  грязной,  а запах -  словно  выкупалась  в помойке, но  Джим  сразу узнал  в   несчастном существе  свою любимую  -  изящную, и когда-то  белоснежную  Алису …
 - Мы снова вместе! -  он радостно  залаял, потянулся, виляя  хвостом.
 - Хочу домой,  -  заплакала малышка, поджимая больную лапку.
- Отсюда только на тот свет,  когда  придет к нам   Ангел смерти! -   чуть слышно проворчал старый   пёс.
   - Вы о чем? – испугалась  собачка.
Но  рыжий  свернулся калачиком на грязном полу, прикрыл глаза и задремал.

          Соседство с   подругой немного успокоило Джима -  где  нам  не пропадать….
Несколько дней прошло в мучительной тоске.  Голод  и жажда  были  невыносимы, как  и неизвестность – зачем они здесь? что   дальше? где  хозяева?
 Откуда было знать,  что  вынесен  им  смертный приговор; что   в человеческом мире  животные  не имеют ценности, и  люди присвоили себе  право   распоряжаться  жизнями всех  божьих тварей  на Земле.
  Откуда было знать, что   нет больше  у них  имен, а   только  идентификационные номера, как  одноразового  «расходного  материала», и  кормить их  надо   лишь для того, чтобы  не  умерли   до опытов.
  За неделю  пищу животным дали  дважды.  Миски  с  вонючей бурой   тут же были  молниеносно вылизаны  узниками  до зеркального блеска.
Алиса  есть  не стала –  безучастная ко всему происходящему, она  всё больше лежала,  измученная  лихорадкой.  Джим  изо всех сил тянулся к подруге,  желая  ободрить,  зализать  рану на её  маленькой  лапке, согреть своим телом, но цепь не позволяла сделать это…
   
           Ранним  утром  заскрипела ржавая дверь, вошло  несколько человек.
   - Вот  он – ангел смерти! Доктор Менгеле! -  животные   в ужасе  вжались в пол.
 -  Ну и  грязь! – посетовал высокий шатен в белом халате,  - придется переодеваться перед лекцией -  одежда  мгновенно   провоняла.
-  Так канализации же нет,  а водой поливать -  застынет: мороз на дворе.
 - Трупы хотя бы убрали? Или пьянствовали все праздники?
 Его колкий взгляд   сверлил  новеньких.
-  А  вот и  старый знакомый! -   он улыбнулся,  подошел к рыжему.   - Как  ты,  подлец, сумел  сбежать?  
В ответ  пёс  угрожающе  заворчал.
-  Не люблю  работать с    дикарями!  Не сравнить с  домашними –    доверчивыми,  послушными…
И,  потеряв интерес к старому псу, стал  разглядывать Джима:
  - Этот,  говорите, горластый?   Лает много?  Так мы тебе, дружок,  гавкать больше не  дадим!
   -    Кормить  не надо! – остановил он женщину с кастрюлей каши, -  сегодня в работу пойдут  новенькие!  -  и,  развернувшись,  быстрым шагом  покинул виварий вместе со  свитой.
   
         Алису  увели первой. Малышка  визжала и плакала,  пока её тащили к выходу,  чувствовала:  что-то  ужасное ждет её там, за  порогом  бокса.  Джим  ободряюще тявкнул  –  не бойся, я  рядом, всегда!
 А когда  дверь захлопнулась,  рвался на цепи,  выл  громко,  отчаянно и безнадежно,  понял:  свою подругу больше не увидит.
    Алису  отвели в  операционную.  Вокруг  стола  столпились  студенты  – в тот день они наблюдали, как  живые существа  умирают от потери крови.  И  наглядным  примером  тому   стала  смерть  маленькой, беззащитной, и глубоко любимой кем-то  Алисы.
  С   её  ещё теплого   тельца  сняли    когда-то  белоснежную  шкурку  - будущие врачи   должны  знать, как  работают  мышцы.
   Не выдержав   жуткого  зрелища, Анна – студентка первого курса,   бросилась  вон  из операционной.  В туалете её рвало, а потом  она  долго  рыдала  - зачем? Ради чего им  сейчас продемонстрировали столь чудовищную жестокость?   Понятно, откуда   это  прозвище  у профессора -  Доктор Менгеле…
-  Хватит  плакать,  -    прибежала подружка, -    опыты нужны  для науки, ради  здоровья  и блага  человека.
-  Но, разве можно  создавать    добро, через  зло?  Чем   мы лучше фашистов?
- Фашисты  экспериментировали над людьми, мы - над животными. У них нет души, в этом разница.
- Ты уверена ? Животные  также как и мы  чувствуют  боль и страдание,  у них есть память, сознание, они любят, хотят быть   любимыми,  хотят жить, наконец!
  -  Даже если так… В  городе  приюта   нет.  Только усыпалка  - пять дней  содержания  и эвтаназия. А здесь, хотя бы   науке  послужат, и поживут  чуток…
  -    Разве можно жить с  постоянной, непрекращающейся болью?  Разрежут - зашьют, если не умрут от шока,  снова   разрежут…  и так до  самой  смерти..  Если  не умрут сами,  усыпят...
Разве не  милосерднее было бы оставить  несчастным жизнь в благодарность за  мучения, и вклад в науку? А им даже обезболивающие  уколы  после операций не  положены.
-  Кстати, профессор  разрешил   купить  болеутоляющие   на собственные  средства,   и колоть  по своему усмотрению. … Идем,  пора на лекции…

     
       -  Существует несколько способов  избавления от   назойливого  лая: прижигание голосовых связок, воздействие  сверхнизких температур,  пересечение,  и полное  удаление связок.
-  И так,   вентрикулокордэктомия -  ларинготомия  через разрез на горле …
 Прежде чем  приступить к операции,  Менгеле сделал инъекцию.  Под  воздействием миорелаксанта,  мышцы  Джима перестали   сокращаться.  Пёс, хотя и был полностью обездвижен,  чувствовал,  как    вошел скальпель  в  плоть, как рассекалась кожа, мышцы, связки -  всё, что делал с ним  истязатель.  
 А после,  оглушенному и  одуревшему  от пытки,  казалось,  что  лишили  его разума и речи:  никогда    не