Лет эдак 25 назад поехала в тогдашнюю Югославию туристическая группа из Новосибирска.
Во время автобусной экскурсии по Белграду автобус остановился на красный свет на перекрестке, ицепкие ко всему необычному взгляды туристов углядели в витрине уличного кафе надпист огромными буквами НИКИТА. Естественно, любопытствующий народ, встретив в почти капиталистической, как тода считалось, стране родное русское имя, обратился за комментариями к гиду.
Тот покачал головой и сказал, что это такой алкогольный напиток, который лучше не пить, поскольку сразу же валит с ног, и лучше русским туристам туда не ходить...
Автобус поехал дальше, и, казалось бы, на этом историю можно было бы и закончить, но...
Это у нас человек может быть пьяным вдрызг или в стельку, а в сербы говорят "пиjан као рус", что переводится "пьяный, как русский". Знают сербы о любимой русской привычке заложить за воротник. А тут, друзья, вся ситуация усугублялась тем, что этими русским в Белграде оказались сибиряки, народ крепкий и знающий толк в возлияниях...
Самолюбие сибиряков было не на шутку задето, и вечером того же дня один из них, прихватив для поддержки товарища, отправился в то самое кафе на дегустацию НИКИТЫ.
Парочка отважных сибиряков важно вошла в кафе, приблизилась к стойке, и наш герой заявил бармену ""Никиту, плиз!"
Бармен, встретивший гостей радостной улыбкой, вдруг посерьезнел, поднял на него испытующий взгляд, чуточку посверлил им сибиряка, но коктейль сделал и выставил на стойкк здоровенный бокал с жидкостью солнечного цвета...
Надо сказать, что зычное НИКИТА сибиряка было услышано всеми посетителями кафе, и их внимание моментально сосредоточилось на нашем герое, который, не теряя взятой важности, большими глотками и не отрываясь на вдох опустошал бокал... Каждое движение его кадыка заставляло вздрагивать присутствующих и сопереживать каждый глоток...
Наконец, сибиряк допил коктейль, поставил важно бокал на стойку и к восхищению всех посетителей шумно занюхал рукавом. Кафе единошумно выдохнуло.
- Еще! - вдруг потребовал вдохновленный успехом сибиряк.
- Рус? - удивленно и восторженно округлил глаза бармен.
- Ага! - жизнерадостно подмигнул ему сибиряк и принялся за вторую порцию коктейля.
Это было зрелище достойное камеры великого кинорежиссера. Сибиряк готовился к принятию второй порции коктейля, словно штангист, собирающийся взметнуть над головой рекордного веса штангу. Он буравил взглядом солнечный напиток, а публика в кафе напряженно следила за всей его фигурой тревожными взглядами. Потом следовала игра звуков: русский гость шумно выдыхал воздух и брался за стакан, а посетители кафе в этот миг делали дружный вдох. Далее в повисшей после этого вздоха тишине слышны были глотки сибирского богатыря. На секундй после окончания процесса вокруг даже звенел воздух от напряжения. И когда нос сибиряка вновь уткнулся в рукав для закусочного вздоха, второй массовый выдох волной прокатился по залу кафе.
- Что это? Что это такое? - нервно теребил сибиряка его товарищ, глотая слюну от желания присоединиться к дегустации (он, увы, не мог этого сделать, ибо уговор товарищей предполагал вынос бесчувственного тела, если НИКИТА победит-таки сибиряка)...
- Еще! - набычился наш герой на бармена.
- Не, не! - заволновался тот. - То jе страшно пиче...
- Еще! - налил глаза сталью сибиряк и в третий раз опорожнил выданный-таки ему бокал.
А потом занюхал мануфактурой в третий раз и широко улыбнулся публике: "Вот и весь НИКИТА..."
Зал взорвался овациями. Сибиряк дождался, пока товарищ расплатится, а потом так же важно, как и появился в кафе, покинул его.
И уже на улице успел сказать товарищу: "А теперь неси меня в госсинисууу..."
И бесчувственным телом упал в руки земляка...
Проснулся победитель Никиты уже утром. Когда его ресницы жесточайшим усилием воли разодрались, глазам сибиряка предстала чуть ли не вся мужская часть тургруппы, в чьих глазах застыл вопрос, куда более важнейший, нежели все вопросы на земле.
- Так что же это было? - этим вопросом светился каждый из вонзившихся в него взглядов.
- Пиво со спиртом. Фифти-фифти, - пробормотал сибиряк и сквозь похмельную муть слабо улыбнулся, - Боже, как же хочется рассола...
