В поезде. Отрывок № 28 из романа "Одинокая звезда"

по полкам и вагону. Дима пошел провожать Лену. К тому времени уже совсем стемнело. Они постояли еще немного, глядя в окно - но в нем, кроме проносившихся мимо огней, ничего не было видно.
Ни обнять ее, ни тем более поцеловать, у него не было никакой возможности. Дверь в их купе была открыта, и ее мама, читая журнал, время от времени поглядывала на них. Пассажиры, извиняясь, непрестанно сновали мимо, и в коридоре все время кто-нибудь торчал. Всего пару раз удалось незаметно, как ему казалось, чмокнуть ее в щеку. Но даже стоять с ней рядом, прижавшись друг к дружке, было так хорошо, что уходить не хотелось никак.
Принесли чай. Они поужинали и еще немного поболтали втроем. Потом по красноречивым взглядам ее мамы Дима понял, что ему пора ретироваться.
Не хочется, но приходится, — подумал он, прощаясь. Ах, ему бы остаться с ней в этом купе вместо ее мамы. Он даже зажмурился, представив себе такой вариант. Но тут вагон дернуло, и он с размаху треснулся лбом о дверь тамбура — аж искры из глаз посыпались.
Ох и фонарь завтра вырастет! — огорчился Дима, потирая ушибленное место. — Можно будет свет не зажигать. И чего я, дурак, зажмурился? В будущее надо смотреть с открытыми глазами.
Добравшись до своего вагона, он приложил ко лбу монетку, не очень надеясь, что это поможет. Боль немного утихла. Свет в вагоне был притушен, и большинство ребят уже спало. Дима забрался на свою полку и тоже попытался уснуть. Но это ему удалось плохо. Сначала он довольно долго пребывал в каком-то полусне: то засыпал, то просыпался. Перестук колес, хождение мимо полок пассажиров и мысли о Лене не давали ему заснуть. Потом, вроде бы, задремал.
Проснулся он внезапно, как будто его толкнули в бок. Поезд стоял. За окнами виднелись какие-то здания и слышались негромкие голоса. Дима посмотрел на часы. Было два часа ночи. Сна — ни в одном глазу. И вдруг ему безумно захотелось увидеть Лену. Мысль о том, что она находится совсем близко — через каких-то три вагона — иглой застряла в мозгу и стала буквально сводить его с ума.
Он представил ее спящую — ее косички на подушке, ладошку под щекой. И то, что произошло бы между ними, если бы не ее мама, а он остался с ней в купе. И сразу устыдился своих мыслей. Как будто он вознамерился наступить на прекрасный цветок, доверчиво тянущий к нему свою головку, и сломать его.
— Но она же не цветок, — возразил он себе, — она женщина. И ей тоже должно хотеться того же.
Он снова подумал о том, что когда-нибудь случится между ними, — и волна нежности затопила его. О, как он будет ее любить! В сто раз сильнее, чем теперь, - хотя, кажется, сильнее любить уже невозможно. Он будет носить ее на руках. Он достигнет любых высот, чтобы у нее было все, что только пожелает.
Но как же хочется увидеть ее прямо сейчас!
Схожу туда, — решил он, — хоть постою возле ее купе. Может, полегчает?
Стараясь никого не разбудить, он спустился с полки и пулей пронесся через три вагона. Вот и их купе — дверь, конечно, заперта. Дима прислонился к стенке и стал взглядом сверлить дверь, пытаясь мысленно проникнуть сквозь нее. Он снова представил себе Лену. Перед сном она заплела волосы в две толстые косички и стала похожа на девочку-пятиклассницу. Тонкая шейка, худенькие плечики. И он даже застонал от нежности и нестерпимого желания ее поцеловать. Как же он любит ее — это какой-то кошмар!
— Молодой человек, что вы здесь делаете? — Сердитый голос вернул его от сладких грез к суровой действительности. Рядом стояла толстая проводница со шваброй и весьма подозрительно взирала на него.
Еще как даст по башке! — опасливо подумал Дима и встал по стойке смирно.
— Стою, — отчеканил он, — никого не трогаю, отдыхаю. А что, разве нельзя?
— Вы из какого вагона? — не отставала проводница.
Дима назвал.
— Так и иди в свой вагон! Нечего здесь ошиваться! — повысила она голос. — Ходят тут всякие.
— А потом ложки пропадают, — поддакнул ей Дима. — Но я не из таких. Я ничего не уворую — не беспокойтесь. Еще немного постою и уйду.
— Я те постою! — рассвирепела та. — Щас бригадира позову — он тебя живо высадит. А ну, убирайся!
Дверь купе немного отъехала, и в образовавшемся промежутке показалось заспанное лицо Ольги.
— Что здесь происходит? — зевая, спросила она. — Дима, что ты здесь делаешь?
— Вы его знаете? — В голосе проводницы прозвучало облегчение. — А я гляжу: стоит и стоит. Дай, думаю, выясню, чего ему надо.
— Мамочка, что случилось? — Дима увидел разрумянившееся личико Лены, выглядывавшей из-за Ольгиного плеча. И ему сразу стало легче. Беспокойство, мучившее его, куда-то исчезло - и появилась возможность жить дальше. Даже спать захотелось.
— Ничего не случилось, — заверил он. — Просто, потянуло постоять возле вашего купе. Сейчас уйду.
— Дима, погоди, не уходи. — Лена накинула на плечи кофточку и вышла в коридор. — Мамочка, мы немного постоим, ладно? Ты не беспокойся.
— А чего беспокоиться, когда рядом с тобой такая охрана? — пошутила Ольга. — В обиду не даст.
И, подмигнув Диме, притворила дверь.
Проводница тоже ушла, но время от времени выглядывала из своего купе - ей не терпелось знать, чем они там занимаются.
Дима обнял Лену за плечи и притянул ее к себе. Она посмотрела на него с нежностью и тоже обняла его сзади одной рукой. Так, тесно прижавшись друг к другу, они долго стояли и смотрели на проплывавшие мимо огни. Наконец, Лена сказала:
— Димочка, я пойду, а то мама не спит.
Ох, как хотелось Диме сжать ее в объятиях и припасть к этим, таким желанным губам! Но наглая проводница торчала в коридоре, всем своим видом показывая, что никакой аморалки в своем вагоне не допустит. Поэтому он только поцеловал Лену в макушку, и она скрылась за дверью. А Дима отправился в свой вагон, залез на полку и моментально уснул.
Зато теперь не спалась Ольге. Она лежала с открытыми глазами и размышляла о Лене и ее друге.
Мальчик весь пылает, — думала она. — Просто, можно обжечься. А Леночка только начинает светиться.
Тоска в глазах дочери, которую прежде замечала Ольга, исчезла — взгляд Лены стал радостным и умиротворенным. Как будто она долго шла по темному тоннелю и, наконец, увидела впереди свет.
Очевидно, что ничего серьезного между ними еще не произошло. Мальчик, конечно, рвется к этому, а Лена еще не зажглась. Но в любой момент может вспыхнуть — все-таки в ней течет южная кровь. А впереди у них такие трудные экзамены. Может, поговорить с ней, предостеречь? Но можно ли вмешиваться в этот процесс?
Ольга попыталась представить, как бы она отреагировала, если бы кто-то вмешался в ее отношения с Серго тогда — в самом начале их любви. О, она возненавидела бы всякого, кто осмелился бы это сделать! А ведь преграды перед ними стояли куда серьезнее, чем у этих детей. Его родители, ее отец, диссертация, которую еще предстояло завершить и защитить. И на этом фоне — беременность, уход из дому, безденежье, рождение Леночки. И ничего, выстояла.
Нет, не буду вмешиваться, — решила она. — Слишком хрупок росток их любви, слишком легко его сломать. Пусть подрастет, окрепнет. Лена разумная девочка — она все знает и понимает. Она будет осмотрительной, я верю. Но если она на что-то решится — значит, так тому и быть. Это ее право. Другое дело, если она сама обратится за советом, - тогда можно будет поговорить обо всем серьезно.
Ольга полагала, что дочка давно спит — так тихо та лежала на своей полке. Но она ошибалась — Лена не спала. Более того, она чувствовала беспокойство матери и прекрасно понимала, о чем та думает, вздыхая и ворочаясь на твердом матрасе. Настолько близки были их души, что часто только взгляда было достаточно, только вздоха, чтобы одна из них поняла, что тревожит другую.
- Не волнуйся, мамочка, — мысленно успокаивала ее Лена. — Все у нас будет хорошо. Мы с Димой очень любим друг друга — значит, нам по плечу любые трудности. Ты да Дима — мои самые любимые люди на свете! Мы всегда будем вместе. А вместе нам ничего не страшно.
Утром народ долго любовался Диминой шишкой и не скупился на комментарии.
— И стало светло, как днем! — восклицал один.
— Везет же некоторым! — комментировал другой. — И на батарейки тратиться не надо.
— А я заснуть не мог! — возмущался третий. — Светит и светит с верхней полки прямо в глаза.
— Что случилось, Дима? — спросил руководитель. — С полки свалился?
— В дверь не вписался, — признался Дима. — Такие узкие двери в вагоне — просто, не протиснешься с первого раза.
Умывшись и захватив остатки еды, он снова понесся к Лене. Они тоже встали и давно поджидали его к завтраку. Им же не надо было выстаивать эту ужасную очередь в туалет.
Увидев Димин фонарь, Лена испугалась:
— Кто это тебя?
— Дверь вашего вагона. Наверно, проводница ее на меня натравила. Бросилась навстречу да как даст в лоб!
— Ты еще чего придумай! — возмутилась все слышавшая проводница, занося чай в купе. — Нечего по вагонам шастать, когда нормальные люди спят.
Все засмеялись.
— Мама, может, ему холодную примочку сделать? — Лена, осторожно потрогала шишку. — Больно?
— Теперь поздно прикладывать холод, — ответила Ольга, — это надо было делать сразу.
— Когда ты трогаешь, не больно. — Дима вытянул губы, изображая поцелуй. — Потрогай еще.
Лена положила ему на лоб ладошку, и он блаженно замер.
— Пойду, схожу в ресторан, — встала Ольга, — посмотрю, что там продают. Надо будет перекусить перед Москвой, а у нас все закончилось.
Она, конечно, могла никуда не ходить, ведь по вагонам возили тележки с едой. Но ей не хотелось им мешать.
Едва она закрыла за собой дверь, как Дима рванулся к Лене и схватил ее в охапку.
— Наконец-то! — воскликнул он. — Ну, теперь все! Берегись! Сейчас я отведу душу.
— Больной, вы шальной! — смеясь, закричала Лена. — Осторожней, ты меня задушишь!
Но, когда он, жадно целуя, прижал ее голову к подушке, взгляд Лены стал серьезен и даже тревожен.
— Димочка, не надо, — тихо попросила она. — Возьми себя в руки. Во-первых, мама может вернуться в любую минуту или кто-нибудь заглянет.
— А во-вторых? — Он продолжал целовать ее в нос, лоб, подбородок — куда попало.
— А во-вторых... ну не надо, перестань.
— Я не могу оторваться, — признался Дима. — Слишком долго терпел. Когда устану — перестану.
В дверь постучали.
— Ну вот, дождался, — сердито прошептала Лена, поправляя прическу. — Наверно, проводница сдачу принесла. Вот она тебе сейчас выдаст.
— Войдите! — крикнул Дима. — Мы уже встали.
В купе заглянул какой-то мужчина и, извинившись, скрылся.
— Ты с ума сошел! — Возмущенная Лена легонько шлепнула его по губам. — Что люди про нас подумают?
— Вот пусть об этом самом и думают, — наставительно сказал Дима. — Может, им завидно станет и самим захочется. Тогда они закроются в своих купе и перестанут заглядывать в чужие.
В дверь снова постучали.
— Открыто! — крикнула Лена, погрозив Диме пальцем.
Вошла Ольга. Ребята сидели с благопристойными выражениями на приличном расстоянии друг от друга.
Хитрецы! — мысленно усмехнулась Ольга. — Но хорошенького понемножку.
— Там вас зовут, — сказала она, — ваш руководитель будет давать дальнейшие инструкции. Завтра в Кремль на бал пойдете, счастливчики. В наше время о таком не приходилось и мечтать.
"Ура-а!" — заорал Дима и потащил Лену в свой вагон. Там их встретили аплодисментами и криками