Итальянская сказка

   Смешной он парень, этот Джованни из Неаполя. Паоло не уставал удивляться странностям молодого друга. И на южанина-то не похож: худой, высокий, белый, как кость. Не то, что коренастый и загорелый Паоло. Но главное – характер и причуды. Вечно ищет что-то, везде сует свой длинный нос. Всё ему интересно: и камешки на дороге, и развалины, и пещеры в горах. Уж как его только не кроет проклятый сержант-туринец – всё без толку. Да и сам Паоло, на правах старшего, нет-нет, да скажет мальчишке:
- Куда ты лезешь? Иди себе, куда все идут!
Смех ведь – один раз увидел под ногами старую монету, ну и бросился в пыль, как чайка на рыбу. Человек пятнадцать повалил своим маневром. Долго сержант распинался, аж усы слюной забрызгал. Странный, что там говорить. Но такого друга у Паоло Визарри никогда не было, это он точно знал. Доброго, честного, благородного, что ли…И умного. Бездну всего от него узнать можно. А когда устанешь слушать, можно прямо сказать:
- Давай друг, теперь о чем-нибудь близком и родном поговорим. Например – о еде! Вот ты что любишь?
И он ничего, не обижается. Хороший он, этот Джованни из Неаполя. Лучше многих. Война – она душу наизнанку выворачивает, сразу человека видно.
    Сам Визарри был мужчиной простых, но самостоятельных суждений и правил. Черное для него было черным, а белое – непременно белым. Детство сын моряка и уличной воровки провел в грязных притонах Сардинии, где быстро осознал, что такая жизнь ему совсем не нравится. А поскольку на холмы, где жили аристократы, дорога Паоло была заказана, он быстро нашел себе самую настоящую золотую середину. Ловил рыбу, не пил, не дрался в кабаках. Собрав небольшой капитал, перебрался в Неаполь, превратившись из рыбака в торговца. Завел лавку на рынке, торговал дарами моря, не крал, не врал. А если и обсчитывал – то только на самую малость, дабы сберечь образ лавочника-разбойника, милый сердцу каждого настоящего южанина. Мечты о большой и дружной семье привели его к доброй, одинокой и красивой женщине, у которой уже было двое детишек. Со временем их стало пятеро, торговля процветала, и среди шума грязных улиц и невыносимого гама в чистом белом домике, Паоло чувствовал себя абсолютно счастливым. Но, как говорит падре Антонио: - «Какой-нибудь сволочи обязательно приснится дьявол!» Началась война и на землю Италии пришел маленький француз. Роста в нем, по слухам, было метра полтора. Но вот злобы и жадности – с трехэтажный дом! И теперь счастье Паоло в прошлом, а в настоящем – сапоги, походы и кровь. И вернется ли когда-нибудь его счастье, совсем не понятно…
    Солдаты отдыхали возле теплого и родного костра. Кто-то уже спал в дырявой палатке, кто-то чистил оружие. А Джованни – тот, конечно, рыскал вокруг лагеря, зля часовых и доводя до исступления сержанта. Область здесь, видите ли, исторически интересная. Вот что с ним такое?! И солдат из него, скажем прямо, никудышный. Стреляет неплохо, но что при этом вытворяет – бродячий цирк! Встанет в окопе во весь рост, вытянется, целится минуту, не меньше. А в рукопашном бою, когда надо рвать врага штыком, ножом, зубами...ох, и вспоминать-то не хочется. И в походах ему тяжело. Домой надо Джованни, домой – к учебе, маме, любимым книгам. Убьют мальчишку, точно убьют. Самое отвратительное, что произойдет это на глазах у Паоло. Что делать? Про то, что ему самому надо домой, Визарри старался не думать, слишком тяжело становилось. Дома Андреа, дети, как они без него? Какая жизнь их ждет, если его не станет? А если, чего доброго, не убьют, а искалечат? Оторвет ядром руки и ноги, как Роберто-генуэзцу? Будет он тогда бесполезным калекой, обузой для большой семьи. Уж лучше смерть. Слезы наворачивались на черные глаза Паоло от таких мыслей. Но делать было нечего. Бежать бесполезно, кругом свои и чужие, и так и этак – к стенке. Вот и жди, пока эта проклятая война закончится. Если дождешься…
- Ди Карло! Джованни Ди Карло!
- Я здесь, господин сержант!
- Ах, ты здесь, солдат? Ну, я очень рад. Предупреждаю тебя, парень, что я приказал часовым расстрелять тебя, если вздумаешь уйти из лагеря. Понятно?
- Да.
- Что – «да»?!
- Да, господин сержант!
И ведь не шутит, точно приказал. Скотскую натуру туринца Паоло изучил давным-давно и вдоль и поперек.
- Джио, - прикрикнул он, - иди-ка сюда!
Мальчишка присел рядом, протянул руки к костру, хотя летняя ночь была совсем и не холодной.
- Слушай, Паоло, - забормотал он чуть слышно, - я тут кое-что нашел…
- Покойника? Да не трясись ты! Тут их море.
- Нет. Идем, покажу!
- Куда это?
- Шагов пятьсот к северу от лагеря.
- Ну, уж нет. Слышал, что сказал усатый? К стенке поставит! Сиди, отдыхай. Хватит с меня твоих открытий и находок.
- Идем, не пожалеешь! Ты такого никогда не видел, а мне одному страшно!
Вот всегда так. Опять ему удалось уговорить сеньора Визарри, солдата, мужа и отца на явную глупость. Не остыла в тебе дурная кровь пиратов и бродяг, Паоло! Или же ты просто не хочешь отпускать мальчишку одного.
- Идем, черт с тобой! Все равно не отвяжешься.
Тихонько, бочком-бочком, выбрались из лагеря. Часовой было нахмурился, но Паоло так взглянул на него, что тот сразу же отвернулся и засвистел какую-то песенку. Почти не разговаривая, дошли до места, так заинтересовавшего Джованни.
- Вот, смотри! – горячо зашептал юноша, показывая рукой на груду больших камней, беспорядочно наваленных на берегу маленькой, быстрой речушки. Луна прекрасно освещала бесформенные глыбы, серые и мертвые.
- О, надо же! – восторженно отозвался лавочник-авантюрист, - Сколько камней! Я просто в восторге! Нигде в Италии не встретишь такой прекрасной кучи!
- Да нет же, - поморщился мальчишка, - подойди ближе! Видишь? Плита. Ну, вот, лежит на земле. Я сразу обратил на нее внимание. Она явно сделана людьми, я сразу заметил ее необычную форму! И вот, я…
- Слушай-ка, Джио, - неожиданно перебил Визарри, повернулся к нему лицом, крепко взял за плечи, - и слушай внимательно, мальчик! Война кончается, скоро мы окажемся в железном кольце, и вряд ли нас пощадят французы. Я не хочу, чтобы тебя убили. Не хочу, чтобы изувечили. Тебе надо вернуться домой, слышишь? А еще, я и сам не собираюсь умирать. Мне есть, для кого жить! Я хочу просыпаться с женой и играть с детьми. Я только и думаю, что о доме. Думаю, когда ем, когда иду, когда говорю с тобой. Мне каждую ночь снится Неаполь, снятся Андреа, сыновья, дочери. Я думаю о них, даже когда дерусь. Вчера, когда я вспарывал брюхо молодому французу, я тоже думал только о возвращении. Он, может быть, и сам был бы не прочь вернуться к жене, но я, видно, хотел этого больше! Это не моя война, мне наплевать, что не поделили наши аристократы с маленьким капралом. Мне наплевать на их разграбленное богатство. И вот с этой минуты, слышишь, Джованни? С этой минуты твои чудесные мозги будут думать лишь об одном – как бы нам вернуться домой живыми и невредимыми. Вернуться как можно раньше, чтобы не попасть в окружение. Ты меня понял, Джио? А вот потом, когда все кончится, думай сколько угодно о камнях и плитах!
Паоло смотрел в огромные голубые глаза Джованни, и понимал, что вряд ли достучался до мальчишки. Глаза горели, но совсем не тем огнем, который так хотел увидеть южанин.
Джио моргнул и тихо ответил:
- А можно, я начну думать чуть попозже? Давай, я сначала покажу тебе то, что лежит под плитой?
Визарри со стоном опустился на камень и обреченно махнул рукой.
- Когда я понял, что плита сделана людьми, - продолжал, как ни в чем не бывало, любитель истории, - я решил ее приподнять и приподнял.
- Интересно, как? – лениво процедил Паоло, - Она весит килограммов сто, а тебе не сдвинуть с места и дохлого воробья.
- Я использовал рычаг. Сейчас принесу!
Он действительно шмыгнул за груду камней и вернулся с длинной, крепкой палкой. Ловко загнал ее под плиту, и отодвинул тяжелый камень в сторону.
- Смотри, друг, там ступеньки!
    Тут уж и сеньор Визарри заинтересовался. Быстро сделал и зажег два факела, взял ружье наизготовку, и зачем-то перешел на шепот:
- Я пойду первым, а ты, друг, прикрывай меня сзади. Мало ли что. И смотри, не спотыкайся, как всегда! Слетим вниз и переломаем шеи. Да не тычь ты в меня штыком-то. Вообще – убери ружье! Держи факел выше, на моей заднице нет ничего интересного.
Спускались недолго. Ступенек через сто факелы осветили небольшую, прямоугольную комнату, заваленную грудами барахла. Воздух здесь был сухой и почему-то теплый. Пахло старой кожей и ружейной смазкой.
- Вот это да! – ахнул Джованни, - Наверное, это христианские катакомбы!
- Сильно сомневаюсь, что христиане носили вот это, - возразил Паоло, и показал товарищу на доспехи, висевшие на железных крючьях вдоль стены.
- Римские латы! – взвизгнул мальчишка, - Настоящие! А как они сохранились! Вероятно, это какой-нибудь тайник…
- Точно – тайник, - кивнул Паоло, - только вот от кого и для чего – неизвестно.
Осмотр загадочной комнаты занял не очень много времени. Друзья нашли мечи, щиты, доспехи, принадлежавшие римлянам, жезлы с фигурами орлов, конские сбруи, плащи, и небольшой деревянный ларец, обитый железными полосами. Сундучок чрезвычайно заинтересовал Паоло, особенно тем, что был крепко заперт. Но крышка поддалась штыку и напору лавочника, ларец распахнулся, а Паоло сел на пол, глуповато улыбаясь.
- Золото, - прошелестел он, - римские монеты!
Ларец действительно был забит золотыми монетами, с выбитым профилем горбоносого человека в лавровом венке.
- Это Цезарь! – восторженно прошептал Джованни.
- Наплевать! – отвечал Паоло, - Вытряхивай из своего ранца вещи!
Разместив клад в двух армейских сумках, Визарри снова уселся на пол, и принялся рассуждать вслух.
- Теперь мы богачи, но мы на войне. Что могут сделать богачи, если попали на войну? Подкупить кого-нибудь, чтобы оказаться дома! Джованни, у меня такое чувство, что мы скоро вернемся в Неаполь!
Ему было легко и весело, все тревоги и страхи растворились в сухом воздухе подземелья, он чувствовал себя хозяином положения. Бросив взгляд на доспехи, Паоло подмигнул другу:
- Давай-ка, примерим это железо! Почувствуем себя легионерами. Я, как старший, выряжусь центурионом, а ты, уж будь любезен, оденься пехотинцем. Хотя, за твою находку, тебя можно смело производить сразу в консулы!
Друзья резвились, как дети, а Джованни даже попробовал фехтовать тяжелым римским мечом в опасной близости от компаньона, но Паоло быстро остановил товарища:
- Я еще не насладился богатством, - объяснил он, - чем калечить друг друга, пойдем в лагерь, разыграем ребят. Вот смеха-то будет!
На волне эйфории они выскочили из тайника, и пошли к лагерю. Правда, Джованни не забыл поставить плиту на место.
- Слушай, Паоло, - спросил юноша, увидев огоньки костров, - а как мы подкупим…кого-нибудь?
- Да, - нахмурился Визарри, - к сержанту с таким предложением можно и не соваться. Да и к офицерам – тоже. Просто отберут золото, да еще и расстреляют, чтобы не болтали. Ты, это, не говори пока никому про золото и тайник. Тут подумать надо.
Примолкшие кладоискатели и не заметили, как дошли до часового.
- Стой, кто идет! – рявкнул солдат.
- Мы, не видишь, что ли? – буркнул Паоло и приветливо помахал мечом.
- Чего это он? – удивился Джованни, глядя вслед удиравшему бойцу, - И ружье бросил. Не узнал, что ли?
- Узнал, конечно. Спешит сказать ребятам, чтобы те