- прямо подарок судьбы! Если он, конечно, вообще о чем-нибудь таком думает...
"А я, оказывается, спьяну говорлив" - отметил Зубов.
- Запутано все... Вон Ольга - красивая, добрая, богатая, а Владлен не ценит своего счастья. Обижает ее. Я про мужа. Владлен... Имя-то какое... С вывертом...
- "Владимир Ленин" сокращенно.
- Да? А я не знал... Все равно дрянь-человек. Тоже художник. Только наша-то заслуженная, выставки у нее, а он все больше пьянствует. Непризнанный гений. А вот сынок их, Генка, - в мать. Всегда улыбнется, всегда поможет... Хороший парень. Теперь редко, когда приезжает: после военного училища служит где-то у черта на рогах.
- Странно: родители художники, а его в армию занесло.
- Ольга - генеральская дочка, вот он дедову линию и продолжил.
- Знаешь, если она этого Владлена терпит, значит любит. С нелюбимыми не живут, это я по собственному опыту знаю, - все более хмелея, изрек Зубов.
- Очень даже живут. Сплошь и рядом. Можно сказать, вообще все, за редким исключением, живут.
- Это ты по собственному опыту...
- Ну, положим, сам я не женат. И не был никогда. Мне эта байда ни к чему. А ты оглянись вокруг...
Поймав себя на желании оглянуться, Зубов понял, что пора вдохнуть свежего воздуха, заодно и Михалыча проводить.
- Небо-то какое! - восхитился Зубов, когда они вышли на крыльцо. - Я такого сто лет не видел!
В сущности, это было не небо, а космос - собственной персоной, без всяких там атмосферных прикрас. Он смотрел на землю в упор, черно, дыша светом звезд и совершенно безразлично, позволяя всякому любоваться своим прекрасным ликом.
- Небо как небо. Вы там в городе совсем одичали, отвыкли от природы! Ты бы застегнулся...
- Ничего, мне и так жарко...
- Ладно, не провожай, я сам дойду!
Зубов еще долго стоял на крыльце и все не мог отвести взгляд от этой мерцающей необъятной бездны.
Наконец, он почувствовал, что озяб, и тут же дрожь накинулась на него и заиграла зубным перестуком. Ноги сами внесли его в дом. Спешно отыскав свитер, он натянул его и, укутавшись одеялом, плюхнулся в кресло.
* * *
Так и уснул он, свесив голову на грудь, отчего утром болела шея. Ну, а вообще - чувствовал он себя вполне здоровым, только пить все время хотелось. Тоже ясно, отчего...
В полдень приехал замерщик окон. Много времени его работа не заняла, и вскоре Зубов остался один. После обеда пошел в свою комнату – еще вчера он заметил там книжную полку. На ней обнаружилось несколько альбомов по искусству (в их числе, между прочим, был и альбом Кандинского, который оказался тем самым – знакомым Зубову по школьной читальне - изданием), но в основном ее заполняли детские книги: "Робинзон Крузо", "Таинственный остров", "Последний из могикан"... Хорошие книги читал в свое время сын Ольги Юрьевны.
И вдруг Зубов увидел на корешке одной из них: "Лёлишна из третьего подъезда"... Вот так встреча! Старый друг пожаловал из самого детства! И сразу спросил: а помнишь?
Лето на даче у бабушки, веранда, керосиновая лампа (электричество все время отключали), чтение вслух с двоюродной сестрой повести, озорной и доброй, которую сочинил писатель Давыдычев, - все это, конечно же, хранилось в памяти Зубова, но, подобно вещам с антресоли, как невостребованный материал.
Что ж, всему свое время!
Зубов прилег на кровать. Низкое солнце заглядывало с голубого неба прямо в книжку, однако свет его не резал глаза, а был мягким и будто бы даже грел. И навеивал сон.
Поначалу мальчик из повести - Петька - все плевал и плевал с балкона в одно и то же место, чтобы вырос там гриб, и он вдруг вырос - большой белый гриб, потом промелькнула девочка с ореховыми глазами и как бы унесла лето из сна, а Зубов очутился в сумерках под напором вьюги. Очень холодно, он шагает куда-то по снежному насту, в душе тревога, которая разрастается в предчувствие беды и будит его.
С первой минуты пробуждения Зубов осознал, что болен. Знобило, было трудно глотать. Он собрался с силами, расстелил кровать, позвонил Михалычу:
- Я заболел, принеси, пожалуйста, каких-нибудь таблеток.
И укрылся одеялом с головой.
Проваливаясь в забытье, успел подумать: "Дверь, кажется, не заперта".
* * *
Несколько дней прошли, как в тумане.
Нет, Зубов, конечно, не был абсолютно беспомощен, и при необходимости вставал с постели, но, возвращаясь, испытывал необычайную слабость, а головокружение уносило в какой-то странный мир, пространство которого занимали неподвижные геометрические тела разнообразных цветов, известных и неизвестных Зубову форм (он не сразу, но догадался, что они пожаловали сюда из альбома Кандинского). Мир этот был неживой - там ничего не происходило, во всяком случае, только мертвые параллелепипеды, да шары оставались в памяти Зубова по возвращению его в реальность.
В реальности же Зубов сначала встречал Михалыча, потом появилась хозяйка. Ольга Юрьевна поила его бульоном, приносила клюквенный морс. Он еще подумал: наняла, называется, работника, теперь вот возись с ним!
- Извините, - негромко сказал он. - Простудился вот...
- Да уж вижу, - улыбнулась она.
- Я обязательно все сделаю.
- Конечно, вылечу вас и сделаете. Вчера, между прочим, новые окна поставили.
- Да? А я не слышал...
- Вы же почти все время спите. Это замечательно! Спите и дальше, тем более что уже поздний вечер.
Эту ночь Зубов проспал без сновидений: закрыл глаза, а открыл - уже утро... или день: когда за окном серо - этого не разобрать. Сквозь тишину вдруг проступили приглушенные голоса: женский и мужской. В них чувствовалась нервозность. Ольга Юрьевна и кто-то еще вели неприятный для обоих разговор. Вскоре стали различимы произносимые слова.
- Ольга! Я с таким трудом вырвался за тобой, а ты мне заявляешь, что не можешь ехать. И из-за чего?! Из-за того, что ухаживаешь за каким-то практически незнакомым тебе человеком! Ты в своем уме? Зачем ты его вообще у себя оставила? Вызвала бы скорую, отправила б его в больницу...
- Тебе не кажется, что это как-то не по-людски?
- Нет, не кажется. Любой нормальный человек так и поступил бы!
- Значит, я ненормальная. Что дальше?
- Ну хоть одну ночь он может переночевать без сиделки?
- Не может...
Зубов вскочил и, накинув одеяло, бросился из комнаты, чтобы остановить ссору Ольги Юрьевны с мужем. Он готов был выкрикнуть: "Могу! Я, если надо, вообще могу уехать!" Но, не успев добежать до конца коридора, услышал, как мужчина раздраженно бросил: "Ты, в самом деле, ненормальная!" и хлопнул дверью.
Зубов на секунду остановился, а потом решительно вошел в комнату.
- Ольга, вы напрасно поссорились с мужем. Я сейчас же уеду. Верните его.
Ольга Юрьевна стояла к Зубову спиной, у окна. Повернувшись, она странно посмотрела: ни взволнованности, ни обиды или досады Зубов в ее глазах не увидел, а вот спокойную усмешку заметил.
- Это не муж. Это любовник, - сказала она. - А с мужем мы развелись. Вас Михалыч не просветил?
Зубов растерянно помотал головой.
- Сдает старик, раз не в курсе… Как вы себя чувствуете?
Зубов кивнул.
- И, пожалуйста, не вините себя ни в чем! Мне ужасно не хотелось ехать на юбилей делового партнера Бориса. Очередной слет важных птиц бизнеса. А мне-то там что делать? В общем, вы меня спасли.
От этого ее признания лицо Зубова на секунду омрачилось, что Ольга Юрьевна успела заметить:
- Конечно же, я осталась еще и потому что вы болеете!
"С чего она решила, что для меня это так важно? Вот еще! - подумал Зубов. Потом поправился: "Конечно, я ценю ее отношение, но... Стоп! Что за проблемы на ровном месте! Не поехала - и не поехала..."
- Завтра начну, - сказал он. - Все бока уже отлежал! И… за заботу спасибо!
* * *
Разумеется, все к этому и шло... Да и кто на месте Зубова не влюбился бы в прекрасную хозяйку?!
Хотя, именно Зубов, вполне возможно, и не влюбился бы: жизненная ситуация, в которой он находился, совершенно к тому не располагала. А, с другой стороны, любовь - слишком своенравное чувство, чтобы считаться с какими бы то ни было обстоятельствами.
И вот случилось!
Конечно, не сразу. Поначалу возникла неспешная, уютная жизнь - такую можно видеть на полотнах старых мастеров: в освещенной солнцем комнате женщина в белом чепце склоняется над рукоделием, а художник у окна пишет ее портрет.
Естественно, эта аналогия очень условна хотя бы потому, что место перед мольбертом занимала Ольга, а полезным домашним делом занимался Зубов. И, тем не менее, можно было утверждать, что в их Пространстве Время попало в русло безмятежно-мирной жизни, отчего повседневность стала походить на идиллию.
Правда, вряд ли кто-то из них давал себе в этом отчет. Они просто жили.
- Сергей! - звала Ольга. - Перерыв! Иди чай пить! (Они были уже на "ты".)
Зубов переставал стучать молотком, входил в мастерскую.
- Или тебе кофе?
- Чай, - коротко говорил он и садился за столик.
Они мало разговаривали, но это никого из них не тяготило. Считается, если люди вместе молчат - им неинтересно друг с другом. А еще это дурной тон. Потому-то от паузы, повисшей за общим столом, всем становится неловко, но когда смотришь на пламя в камине или на чудесный пейзаж, свежо пахнущий красками, когда тебе тепло от чашки с чаем и от того, что рядом твоя половинка, - стоит ли говорить?
Половинка? Да, с некоторых пор Зубову так стало казаться... Он думал, что, совсем спятил, но ничего не мог с собой поделать.
Все в Ольге нравилось ему. И как волосы собирает на затылке, держа во рту резинку, и как в окно смотрит, пропадая где-то темным взглядом, и как с задоринкой улыбается Михалычу...
Зубову она тоже улыбалась, и по душе тогда разбегались солнечные зайчики. Легко с ней! Интересно, легко только ему или вообще всем? Лучше, чтобы только ему: это значило б, что он - ее человек... Да... Совсем спятил и поглупел... Ее человек... Зачем он ей нужен? Кто она и кто Зубов?! Конченный неудачник, именно конченный! Вряд ли что-то можно изменить в его возрасте. Кстати, вот и еще одно выплыло: Зубов немолод. Правда, Ольга заметила как-то, будто они сверстники.
- Не может быть! - изумился Зубов.
- Милый Сережа, в наше время любая женщина может в той или иной степени продлить себе молодость. Все зависит от объема инвестиций в проект. Ты, конечно же, слышал о косметических операциях?
И они подумали об одном и том же.
- Заметил? - усмехнулась Ольга. - С глазами ничего поделать нельзя. Они предатели.
То, что Ольга и он - ровесники, Зубов воспринял на самом деле вскользь: может так, а, может, и нет - какая разница...
Главное заключалось в другом - в той надежде, маленькой и дерзкой, что объявляется там, где ее не должно быть, и заводит свой искусительный шепоток. Отвязаться от нее невозможно. Это она коварно толкнула Зубова на безрассудный, немотивированный поступок.
Хотя, почему "немотивированный"?
В то утро Ольга появилась в белом мягком свитере, с такой же белой лентой в волосах - этот цвет подчеркивает женственность, а Ольга была стройная, большегрудая... К тому же бросалось в глаза, что она в прекрасном настроении. Какой-то весенний дух витал над ней, расточая свежесть и сиянье, и будто бы светлый оттепельный день отражался на ее лице.
"Ну не убьет же она меня такая", - мотивированно решил Зубов.
- Долго же ты собирался, - сказала она потом, когда Зубов освободил ее от объятий.
А поначалу
