По весне Тамара Петровна переселилась в деревенский дом. Ехать было не очень далеко, но дорога была плохая. Она договорилась с водителем старенького Зилка и тот, за приемлемую плату, повез старухино барахлишко в Зерковку.
Подпрыгивая на потертом дерматиновом сиденье грузовика, с воем преодолевающего российское бездорожье, семидесятилетняя пенсионерка долго молчала, а потом попросила водителя:
- Слышь, останови-ка!
- Чего? - не расслышав, заорал ей в ответ глуховатый дядя Петя, крутивший баранку сорок лет.
- Останови, говорю, пень глухой! - так же заорала старуха. - Останови, а то хуже будет!
Содрогнувшись всем своим металлическим телом, грузовик остановился. Худенькая Тамара Петровна, потерзав дверную ручку и, наконец, открыв ее, шустро спрыгнула на сырой бугорок и скрылась в кустах. Дядя Петя , хмурый мужик с лицом пропойцы, достал пачку «Тройки» и закурил, сосредоточенно глядя перед собой.
. Солнце светило вовсю и от луж поднимался парок, который в воздухе создавал легкую дымку, скрадывающую очертания кустов и деревьев и создавая то, что называется «весенним настроением».
Вернувшаяся старуха, с кряхтеньем и оханьем вползшая на сиденье, грубо разрушила это настроение, рявкнув на водителя:
- Ну, чего замер? Погоняй!
Грузовик зарычал, затрясся и с воем снова пополз по лужам вперед. Тамара Петровна, оттаптывая с ног грязь и прошлогодние листья на пол кабины, прокричала, скорее себе, чем водителю:
- Ну и мерзость же!
Дядя Петя утвердительно кивнул головой и переключил передачу на повышенную. Дорога стала чуть лучше и впереди появился просвет между деревьями. Скоро машина выехала на простор и резво покатила, подпрыгивая на ухабах, прямо по стерне к видневшимся невдалеке домикам.
Проходившая совсем рядом дорога была изрыта самым ужасным образом. Колеи в ней были глубиной кое-где более полуметра, позволяя использовать их вместо окопов. Чем можно было вырыть такие траншеи, не постигалось умом, но для дядипетиного грузовика это была могила. Гроб. С музыкой!
Поглядев, Тамара Петровна отвернулась, поджала губы и стала смотреть на приближающуюся деревню. Домиков тридцать, а то и больше создавали кривую улицу, загибающуюся концом к обрыву, под которым текла маленькая речушка.
По сплошной луже глинистого цвета, называвшейся улицей, дядя Петя , как на катере, раздавая в стороны широкие веера грязи, подкатил грузовик к небольшому домику в середине улицы. Дом был справный, с крыльцом под небольшим козырьком, с круглой клумбой, огороженной кирпичами и со старыми, но крепкими еще воротами, носившими на себе следы синей краски. Тамара Петровна выбралась из кабины и растерянно огляделась вокруг.
Вокруг стояла оглушительная тишина. Или это так казалось после надоевшего воя двигателя? Привыкнув и прислушавшись, можно было услышать, как в моторе уставшей машины что-то потрескивает, как возится и тихо «гулит» на чердаке голубь, и как вдруг, на дальнем конце деревни завизжала собака, словно получив палкой по хребту.
Тамаре Петровне вдруг стало неуютно и боязно и она, как всегда, когда волновалась, мелко затопала ногами и бессмысленно задвигала кистями рук .
- Ты чего сидишь, черт старый? Выгружай, давай! - закричала она на дядю Петю, сидящего в кабине.
- Э -э нет, мы с тобой так не договаривались! Я не грузчик, я водитель!
- Да по мне хоть поп. Что, я сама, что -ли, разгружать буду?
- Погоди, не мельтеши, сейчас все будет.
- Чего тут будет? Придумал!
Пока Тамара Петровна орала на дядю Петю, на улице появились двое мужчин. Они неспешно передвигали ноги в резиновых сапогах по краю дороги, но несомненно приближались к автомобилю. Впереди, дымя сигареткой, шел высокий веснушчатый мужчина лет тридцати, одетый в замызганную темно-синюю аляску и серые вельветовые брюки, заляпанные грязью. Волосы его, огненно-рыжего цвета, были коротко пострижены и ничем не прикрыты. Второй, пониже ростом, был пошире в плечах, но сутул и лет на десять старше. Он красовался в почти новой кожаной куртке с оборванными карманами и в изрядно потрепанных синих спортивных штанах. На поседевшей голове его едва удерживалась кожаная же шляпа.
- Бог в помощь!? - с вопросительной интонацией воскликнул мужичок в шляпе.
-Чего там Бог, помогайте, мужики. На бутылку дам, не поскуплюсь , - сказала Тамара Петровна.
- Так это...маловато будет! - твердо пробасил Рыжий. - Тут работы-то...не дай Бог!
- Да какой работы? Чего выдумываешь! Я бы и сама разгрузила, да кости ломит. Опять же я инвалид, после операции. Но на бутылку дам. И закусить дам. И все!
- Не -е, не пойдет, - включился в разговор Сутулый. - Сто рублей- и договорились!
- Чевооо? Да за сто рублей я сама тебя отнесу на помойку!
- Мать! Ты только не ругайся! Сто рублей!
- Ну ладно, но закуски не получите! Разгружайте! Да поосторожнее мне! Да пальму, пальму берегите!
Отомкнув висячий замок на входной двери, Тамара Петровна прошла в дом ,но скоро вышла на крыльцо и стала смотреть, как грузчики выставляют ее потрепанную в переездах мебель на сырую траву. По своему обыкновению она мелко притопывала ногами и совершала некие движения руками, что выдавало в ней взволнованность.
Дядя Петя присел на подножку Зилка и сосредоточенно курил сигарету, изредка поглядывая на мужиков. А те, обрадованные нежданным подарком судьбы, с показным энтузиазмом выволакивали узлы и коробки и несли их в дом. Вскоре кузов опустел и Рыжий, приглаживая короткие волосы, подошел к старухе.
- Ты только не ругайся, мать! Все сделали, как надо. И пальму твою занесли .Все в ажуре!
- Вижу! -коротко ответила Тамара Петровна и протянула Рыжему смятую в кулаке сотенную.
- В расчете?
- Да, все путем! - обрадованно воскликнул мужчина. - Ты мать, если что, обращайся! Меня, как видишь, Рыжим кличут, а это - Ташкент.
- Узбек, что-ли? - поинтересовалась Тамара Петровна?
- Да нет, я родом из Ташкента, вот и прозвали, - сухо объяснил сутулый.
- Ладно, там видно будет.
Остаток дня старуха провела разбирая вещи. В доме было тихо, и эта непривычная тишина раздражала старуху. Достав из картонной коробки маленький телевизор, она поставила его на табурет и включила в сеть. Пощелкав кнопками пульта, Тамара Петровна обнаружила, что на встроенную в телевизор антенну она может смотреть только два канала - Первый и Россию.
Все же в доме стало уютнее, когда в новостях показали залитую дождями Европу.
По крайней мере, Тамара Петровна сидела в доме, под крышей, и у нее было совершенно сухо.
В доме была только одна комната и кухня, но кровать была отгорожена от комнаты дощатой перегородкой, а дверной проем занавешен выгоревшим куском материи коричневого цвета. Заглянув туда, Тамара Петровна решила постелить постель на высокую металлическую кровать. Взгромоздив на нее перину, расправив простыню и уложив подушки, она приготовилась сладко поспать.
Усевшись на край высокой постели, она сняла толстые шерстяные чулки и, зевнув, откинулась на подушки. Внезапно, кровать покачнулась, что-то затрещало и одна ножка кровати провалилась вниз. Испуганная старуха в ужасе замерла, боясь пошевелиться. Но кровать больше не проваливалась, а так и осталась стоять в наклонном положении. Тамара Петровна осторожно сняла ноги на пол и встала. Руки ее задрожали и снова принялись выделывать кренделя.
Чуть успокоившись, старуха попыталась рассмотреть, что же случилось, но в спальне было темновато, так как маломощная лампочка под потолком почти ничего не освещала. Пришлось приподнять край провалившейся кровати и передвинуть его на другое место. При внимательном рассмотрении старуха увидела, что в полу образовалась дыра, в которую свободно пролезал ее кулак. Она вздохнула, прошептала что-то ругательное и осторожно присела на кровать. В этот раз обошлось без происшествий, кровать стояла твердо и Тамара Петровна спокойно проспала всю ночь, если не считать того, что под утро замерзла и сходила в комнату за вторым одеялом.
Поутру, при детальном рассмотрении обнаружилось, что одна доска в полу сгнила, тогда как соседние с ней были во вполне приличном состоянии. Не убоявшись трудностей и веря в свои силы, Тамара Петровна притащила в спальню старый топор с треснувшим топорищем, подобранный ей когда-то и принялась за дело. Под давлением лезвия доска поддалась и со скрипом отвалилась в сторону. Вся ее внутренняя поверхность превратилась в труху и доска держала свою форму только благодаря толстому слою половой краски.
Брезгливо сморщив лицо, старуха встала на колени и заглянула в темную щель. Под полом совсем неглубоко виднелся сухой песок и на песке, притиснутый к стене, лежал покрытый пылью предмет. Чтобы достать его, пришлось лечь на пол и подальше протянуть руку. Предмет был небольшим, но тяжелым. С трудом вытащив его из щели, Тамара Петровна села на пол и принялась смахивать с находки пыль, которая облаком окутала ее, и старуха, как была на коленях, выползла из спальни и трижды смачно чихнула.
Прочихавшись, Тамара Петровна подняла с пола тяжеленький предмет, обшитый мешковиной и положила его на стол. Вооружившись ножом, она вскрыла мешковину и отбросив ее в сторону, обнаружила под ней кожаную сумку с металлическим замком, так называемый саквояж. Приплясывая от волнения, дрожащими руками старуха открыла его и увидела внутри россыпь серых металлических кружочков. Поверх кружочков лежал еще один предмет, который старуха сразу не узнала.
Она протянула руку и вынула из саквояжа тяжелый револьвер. Повертев его в руках, Тамара Петровна хотела положить его на стол, но неожиданно что-то с силой толкнуло старуху в руку, раздался оглушительный звук и комнату заволокло дымом. От страха она повалилась, уронив револьвер, который, упав на пол, закружился юлой и улетел в спальню.
Полежав с минуту, старуха собрала все свое мужество и потихоньку встала. Дым развеялся, револьвера нигде не было видно и Тамара Петровна почти убедила себя, что ей это привиделось. Ну, потеряла сознание на минуту и все. Обморок! Она снова подошла к столу и снова заглянула в саквояж.
- У-у-у, а я думала, золото! - протянула она разочарованно.
Она зачерпнула рукой кружочки. Кружочки оказались неожиданно тяжелыми и крупными и на них виднелись какие-то знаки или буквы. Тамара Петровна достала из своей сумки очки, торопливо надела их и стала разглядывать монету. Да, монету.
На одной стороне монеты четко была выбита пятиконечная звезда с цифрой 50 в центре, а на другой - герб и надпись по кругу ,- «Пролетарии всех стран, соединяйтесь».
- У-у-у, опять заныла старуха, - Они даже не царские, советские.
Не церемонясь, она высыпала все монеты на стол и стала ворошить их рукой, чтобы внимательнее рассмотреть клад. Не все монеты были одинаковыми, как казалось спервоначалу. При ближайшем рассмотрении оказалось, что часть монет на одной стороне имеет чеканку с молотобойцем, а на другой был выбит герб и надпись, - «Один полтинник». От нечего делать, старуха стала считать монеты, складывая их в столбики по десять. Таким образом она выставила на стол пятьдесят столбиков и еще три монетки.
- Эх, если бы это было золото...!,- воскликнула
