Павел I. Начало правления

 Это отрывки из моей работы "История о любви, измене и убийстве",
которая будет опубликована позднее.


______________________________________________________________



   Надо признать, что "своего часа" Павел ждал десятилетиями... Вот уж точно - "застоявшийся конь всю конюшню развалит"...

  С началом правления Павла I, начинает государеву службу и его сын Александр. Он становится шефом Семёновского полка (  а его брат Константин - шефом Измайловского полка до 28 мая 1800 года, а затем он станет шефом Конного полка ), кроме того Александр был назначен первым военным губернатором Петербурга и в его подчинение входили военный комендант города, комендант крепости и петербургский обер-полицеймейстер.
  Каждое утро в семь часов и каждый вечер в восемь он подавал Императору рапорт. При этом необходимо было давать отчёт в мельчайших подробностях обо всех событиях, относящихся к гарнизону, к караулам города, включая информацию от конных патрулей, разъезжавших в Петербурге и его окрестностях; и за малейшую ошибку давался строгий выговор. Павел I со всей серьёзностью взялся за реформирование армии, которая во времена позднего правления его матушки стала откровенно разлагаться как в нравственном отношении, так и в профессиональных навыках.

  По словам современников в 1795 году из 400 тысяч солдат и рекрутов, 50 тысяч человек было растащено из полков для домашних услуг и фактически обращены в крепостных. В последние годы царствования Екатерины офицеры ходили в дорогих шубах с муфтами в руках, в сопровождении егерей или гусар, в расшитых золотом и серебром фантастических мундирах.

  Александр всецело разделял взгляды отца на ситуацию в стране. В беседе со своим другом князем Адамом Чарторийским он говорил:

  "В наших делах господствует неимоверный беспорядок, грабят со всех сторон, все части управляются дурно. Порядок, кажется, изгнан отовсюду, а империя стремится лишь к  РАСШИРЕНИЮ  СВОИХ  ПРЕДЕЛОВ" ( выделено мной. - И.Ш. ).

  Великий князь Александр был ещё молод и характер его был робким, кроме того, он был близорук и немного глух на левое ухо ( это следствие его близкого нахождения от артиллерийской батареи во время стрельбы из "аракчеевских" пушек ). Одним словом, эта должность не была его синекурою и стоила Александру многих бессонных ночей ( тут уж было не до любви и нежности к Елизавете ).
  Оба великих князя смертельно боялись своего отца и, когда тот смотрел сколько-нибудь сердито, они бледнели и дрожали, как осиновый лист. Если выразиться по-простому, то Павел I откровенно "зашугал" своих сыновей..., и в особенности старшего. Лишившись покровительства своей всемогущей бабушки, великие князья остались один на один со своим отцом.
  В это непростое для Александра время он особенно нуждался в поддержке, которую смогла ему оказать юная супруга..., а между тем Елизавета и сама ждала от мужа любви и взаимности...

  Александр любил свою жену как брат, но она хотела быть любимой так, как бы она его любила, если бы он сумел её понять. Безответное чувство очень тяжело, особенно во время его первого проявления. Принципы, внушённые великой княгине с детства её матерью, вели её к добродетели, к исполнению долга. Она чувствовала и знала, что муж должен быть главным предметом её привязанности, она стремилась к этому, но, оставаясь непонятой, всё более и более нуждалась в дружбе.
  Именно эти обстоятельства и стали основанием её тесной дружбы с двумя княгинями - сначала с Варварой Головиной, которую я уже цитировал, а затем с княгиней Строгановой ( урожд. Голицына Софья Владимировна, 1775 - 1845 гг. ). Благодаря мемуарам Варвары Николаевны, нам и стали известны многие события жизни русского двора того времени ( её муж Николай Николаевич Головин в 1793 году был назначен гофмаршалом двора великого князя Александра ). А Софья Владимировна  всегда оставалась самой близкой и преданной её подругой. Имеются сведения, что в имении Строгановых в Марьино на реке Тосне Новгородской губернии хранилась интимная переписка Елизаветы Алексеевны с Софьей Владимировной Строгановой...

  Начав своё правление, Павел I первым делом старался "вытравить" всё то, что напоминало бы время царствования Екатерины II. Он начал коренную ломку всех государственных устоев, которые сложились при его матери. А ломать было что - распущенность и хаос в государственном управлении, беспорядок в финансах, в армии, в судебной системе и т. д.
  Павел говорил:

  "Этот развращённый народ желает, чтобы им постоянно управляли женщины, чтобы его повелителями были фавориты, а все преступления оставались безнаказанными".

  Уже 29 ноября 1796 года, были введены в действие новые воинские уставы: "Воинский Устав о полевой пехотной службе", "Правила о службе кавалерийской" ("Воинский Устав о полевой гусарской службе") и "Воинский Устав о полевой кавалерийской службе". В этих документах самым подробнейшим и скрупулёзным образом описывались все стороны устройства и жизни армии. Там, как и во всех государственных службах, теперь на первое место выдвигались дисциплина и порядок, ответственность и честность в ведении дел.
  Но вот методы, стиль этого реформирования и вызвали непонимание, а затем и сопротивление в первую очередь чиновников и военных..., что в конечном итоге и определило судьбу Императора. Другими словами, намерения у него были благими, но вот брался за дело он "не так и не с того конца".

  Прежде всего Павел захотел изменить внешний вид военных..., ещё ранее в Гатчине им лично было нарисовано множество проектов новых мундиров. Не обошёл вниманием он и прически военных. Вот как описывает Тургенев ( Александр Михайлович, 1772 - 1863 гг., адъютант князя Волконского Г.С., чиновник, Тобольский губернатор, мемуарист ) самые первые преобразования в этом направлении, испытанные на собственной голове:

  "В пять часов утра я был уже на ротном дворе; двое гатчинских костюмеров, знатоков в высшей степени искусства обделывать на голове волоса по утверждённой форме и пригонять амуницию по уставу, были уже готовы. Они мгновенно завладели моею головою, чтобы оболванить её по утверждённой форме, и началась потеха.
  Меня посадили на скамью посередине комнаты, обстригли спереди волосы под гребёнку, потом один из костюмеров, немного менее сажени ( 2 м 13 см. - И. Ш. ) ростом, начал мне переднюю часть головы натирать мелко истолчённым мелом; если Бог благословил мне и ещё 73 года жить на сём свете, я этой проделки не забуду !
  Минут пять-шесть усердного трения головы моей костюмером привели меня в такое состояние, что я испугался, полагал, что мне приключилась какая-либо немощь: глаза мои видели комнату, всех и всё в ней находившееся вертящимися. Миллионы искр летали во всём пространстве, слёзы текли из глаз ручьём. Я попросил дежурного вахмистра остановить на несколько минут действие г-на костюмера, дать отдых несчастной моей голове. Просьба моя была уважена, и г-н профессор оболванивания голов по форме благоволил объявить вахтмейстеру, что сухой проделки на голове довольно, теперь только надобно смочить да засушить.
  Я вздрогнул, услышав приговор костюмера о голове моей. Начинается мокрая операция. Чтобы не вымочить на мне белья, меня вместо пудроманта ( парикмахерская накидка на плечи - И. Ш. ) окутали рогожным кулем. Костюмер стал напротив меня ровно в разрезе на две половины лица и, набрав в рот артельного квасу, начал из уст своих, как из пожарной трубы опрыскивать черепоздание моё; едва он увлажил по шву головы, другой костюмер начал обильно сыпать пуховкою на голову муку во всех направлениях.
  По окончании сей операции, прочесали мне голову гребнем и приказали сидеть смирно, не ворочать головы, дать время образоваться на голове клестер-коре. Сзади в волоса привязали мне железный, в восемь вершков ( 8 х 4,4 см = 35,2 см. - И.Ш. ) прут для образования косы по форме. Букли приделали мне войлочные, огромной натуры, посредством согнутой дугою проволоки, которая огибала череп головы и, опираясь на нём, держала войлочные фалконеты с обеих сторон на высоте половины уха.
  К девяти часам утра составившаяся из муки кора затвердела на черепе моей головы, как изверженная лава вулкана, и я под сим покровом мог безущербно выстоять под дождём несколько часов, как мраморная статуя, поставленная в саду.
  Принялись за облачение тела моего и украсили меня не яко невесту, не яко чучело, поставляемое в огородах для пугания ворон. Увидев себя в зеркале, я не мог понять, для чего преобразовали меня из вида человеческого в уродливый огородного чучелы".

  Я думаю, что подвергшись такой унизительной экзекуции, не один военный проклял "на чём свет стоит" реформы Павла Петровича...
  Именно при нём в армии появилось такое доселе неизвестное явление, как дезертирство... Объяснить это можно очень просто - наступившие ужасы нелепой дисциплины и наказаний сделали службу в мирное время в тысячу раз более опасной, чем самая кровопролитная война.
  А про то, как государь начал "обустраивать" жизнь горожан, я опишу ближе к концу своего рассказа. Забегая вперёд, просто скажу - это был цирк и кромешный ад одновременно. Правление Екатерины II было по сути деспотичным, а уж про Павла Петровича тут и говорить нечего - деспот в квадрате.

  Поначалу Павел открыл в прямом смысле "ящик Пандоры", установив снаружи Зимнего дворца ящик для анонимных жалоб и доносов.  "Нашего брата" хлебом не корми, дай только донести на соседа..., бумаги не успевали вынимать..., голов тогда полетело, конечно, много - винных и невинных...  Но вскоре наряду с доносами люди стали опускать в ящик "пасквили и карикатуры на царя"..., так что пришлось пресечь это народное творчество и ящик убрали.

  На "международной арене" Павел в пику деяниям своей матери восстановил литовский статус в присоединённых польских губерниях после третьего раздела Речи Посполитой ( октябрь 1795 г. ), там снова был введён в делопроизводстве польский язык.
  Кроме того первым делом Павел вернул в "строй" всех тех людей, которые попали в немилость к Императрице. Примечательно, что даже был помпезно возвращён в "свет" незаконнорожденный сын Екатерины - Бобринский ( Алексей Григорьевич, 1762 - 1813 гг., фамилия ему была дана по названию села, купленного для его материального обеспечения - Бобрики, сейчас это город Новомосковск Тульской обл. ). Его отцом был граф Григорий Орлов.
  Интересно рождение Бобринского. Екатерина была вынуждена скрывать свою беременность от мужа - Петра III, так как в последние годы не жила с ним супружеской жизнью... Во время начавшихся предродовых схваток был специально устроен пожар в одном из домов недалеко от Летнего дворца..., а как известно, созерцание пожаров было любимым "реалити-шоу" Петра Фёдоровича.
  И вот пока Пётр "рванул" наблюдать за этим "огненным представлением", Екатерина благополучно родила сына, которого тут же передали на воспитание в семью её гардеробмейстера Шкурина ( Василий Григорьевич, умер в 1782 году ). Это он сам поджёг свой деревянный дом, чтобы "выманить" из дворца Петра III.  Шкурин был очень красив лицом..., сначала он служил придворным