истопником, а затем Екатерина взяла его к себе в прислуги. После свержения Императора Екатерина щедро наградила Василия Григорьевича богатством и должностями, что вызвало некоторую ревность у графа Орлова..., он даже попытался удалить его со двора, но ничего не получилось - Шкурин стал тайным советником, действительным камергером и директором Императорского гардероба.
Возвращаясь к Алексею Бобринскому, скажу, что Екатерина не бросила сына на произвол судьбы и всячески помогала ему по жизни, хотя абсолютно не афишировала своё материнство и велела тому жить подальше от своих глаз - в Ревеле. В последний раз они встретились в год кончины Императрицы, когда Алексей был приглашён во дворец вместе с его прекрасной женой ( Анна Владимировна, урожд. баронесса Унгерн-Штернберг, 1769 - 1846 гг. ) после их свадьбы 16 января 1796 года. У супругов потом будет четверо детей. Кстати, Пушкин А.С. неоднократно пользовался добрым к себе отношением графини Бобринской..., Анна Владимировна частенько выручала поэта и поддерживала его как морально, так и материально.
Так вот, уже на четвёртый день после смерти Екатерины II Алексей Бобринский был вызван в Петербург..., и 12 ноября Павел пожаловал ему графское достоинство, назначил шефом 4-го эскадрона конной гвардии, подарил огромный "дом Штегельмана". Кстати, в этот дом, некогда принадлежащий его отцу Григорию Орлову, годом ранее был "подселен" из Петропавловской крепости пленённый Тадеуш Костюшко..., но об этой истории я расскажу позднее. Павел даже на одном из приёмов во дворце вывел графа Алексея Григорьевича Бобринского вперёд и представил его присутствовавшим гостям, как своего брата.
Внутренняя политика Павла I определялась двумя факторами - оппозицией всему тому, что делалось при его матери, и борьбой с проникновением в Россию идей французской революции, хотя вероятно, сам того не осознавая, он сделал в стране то же самое, что и революционные народные массы во Франции - ликвидировал старый, изживший себя режим, оставив через четыре года своим наследникам совершенно другое государство.
Ещё будучи великим князем, Павел Петрович хотел положить конец всем войнам, которые вела Екатерина II. Когда ему было 20 лет, он написал своей матери записку, в которой, рисуя картину бедственного положения империи, приходил к заключению, что России следовало бы отказаться от наступательных войн и устроить всю военную систему государства для обороны. Далее Павел подробно излагал все те меры, которые нужно было предпринять.
Как известно, мать не сочла нужным прислушаться к сыну..., да и сам Павел, став впоследствии императором, был отнюдь не пацифистом..., да и многие следующие правители России "по праву сильного" предпочитали наносить военные удары в числе первых...
Кстати, в ноябре 1797 года Павел уже не знал чем ещё можно "насолить" усопшей матери и решил вернуть некоторым городам, переименованным при Екатерине II, прежние названия. Так Севастополь обратно превратился в Ахтиар и носил это название 29 лет..., и был переименован лишь при Николае I.
Екатерина II, будучи умной женщиной, предвидела коренную ломку устройства страны после своей кончины. Ещё в 1780 году она говорила, делая экивоки на сына:
"Вижу, в какие руки попадёт империя после моей смерти. Из нас сделают провинцию, зависящую от воли Пруссии.
... Мне больно было бы, если бы моя смерть, подобно смерти императрицы Елизаветы, послужила знаком изменения всей системы русской политики".
Эпатажная попытка уравнять сословия ( манифест "о приведении к присяге крепостных крестьян" ) привела к восстановлению против Павла всех и вся. Крестьяне, прознав о том, что они должны наравне со всеми приносить присягу государю, подумали, что это делается для того, "чтобы впредь не быть за помещиками"..., и якобы сами помещики скрывают от них это царское повеление.
Из-за этого "недопонимания" начались крестьянские бунты и Павел был вынужден для подавления волнений отправить войска..., а 29 января 1797 года даже пришлось издать разъяснительный манифест "о должном послушании крестьян своим помещикам":
"... ныне уведомляемся, что в некоторых губерниях, крестьяне, помещикам принадлежащие, выходят из должного им послушания, возмечтав, будто бы они имеют учиниться свободными, и простирают упрямство и буйство до такой степени, что и самым премещениям и увещаниям от начальства и властей, нами постановленных, не внемлют....
Повелеваем, чтоб все помещикам принадлежащие крестьяне, спокойно пребывая в прежнем их звании, были послушны помещикам своим в оброках, работах и, словом, всякого рода крестьянских повинностях, под опасением за преслушание и своевольство неизбежного по строгости законной наказания..."
Но и этот манифест "не вразумил" крестьян, мечтавших о свободе. Мятежи ещё до выхода "разъяснительного манифеста" сначала вспыхнули в Олонецком наместничестве ( первое известие о нём пришло в Петербург 22 декабря 1796 года ), а затем в 12-ти губерниях, но особенно сильно в Орловской, Тульской и Калужской.
Командующий "карательными войсками" ( два пехотных полка с артиллерией - 24 пушки ) фельдмаршал князь Репнин ( Николай Васильевич, 1734 - 1801 гг. ) писал 15 февраля 1797 года орловскому губернатору о подавлении крестьянского восстания в селе Брасово Комарицкой волости Брянского уезда ( сейчас это в Брянской обл. ):
"... за их упорное неповиновение правительству, от высочайшей власти установленному, и их помещику, не внемля даже высочайшему манифесту его императорского величества, от 29 января сего 1797 года, и за их упорственное сопротивление войскам его императорского величества, наказаны силою оружия и преданы, яко изверги, злодеи и преступники, огню и мечу; что тела их, справедливо погибших от их богопротивного преступления, недостойные погребения общего с верными подданными, зарыты в особую яму, с надписью, для всегдашнего омерзительного презрения всем верным подданным, что тут лежат преступники против Бога, государя и помещика...
И, наконец, что дом их начинщика и первого начальника в сем богомерзком преступлении, деревни Ивановской крестьянина, Емельяна Чернодырова, истреблен до основания, так что и остатков оного и не видно. Дабы все о том быв известны, в подобные пагубные злодеяния не впадали".
А дело начиналось так.
Первыми поднялись крестьяне деревни Ивановой, принадлежавшей графу Апраксину. Во главе их встал крепостной Емельян Михайлович Чернодыров.
7 января 1797 года в деревне собралось до 800 человек крестьян из окрестных сёл, вооружённых кольями и дубинами. Они объявили себя государственными и отказались исполнять работы на помещика. Было решено занять центр Апраксинского имения - село Брасово. К восставшим присоединились крестьяне сёл Аркино, Лубошево, деревень Зеновкино, Тросной, Загрядской. В Брасове собралось более 5-ти тысяч восставших крестьян.
Вслед за апраксинскими поднялись и голицинские крепостные. Вначале восстали крестьяне Кокоревки во главе с Иваном Максимовичем Куркиным - жителем села Дерюгино ( ныне Комаричского района ). Восставшие разгромили контору винокуренного завода, конфисковали казну, сожгли все кабальные акты. 16 января был занят центр имения - село Радогощь. Наиболее жестокие притеснители крестьян ( управляющий, староста, сотский ) были казнены.
Восстание быстро распространилось на 38 сёл и деревень с 15 тысячами крепостных крестьян на территории нынешних Комаричского, Брасовского, Севского, Навлинского районов, на отдельные села Трубчевского и Брянского районов. Восставшие крестьяне провели ряд важных мероприятий - ликвидировали барщину, закрыли винокуренные и другие заводы, уничтожили кабальные акты, начали раздел земли. Руководил всем штаб восстания - совет во главе с Чернодыровым, Куркиным, Савенковым и другими.
Как я уже писал выше, на подавление восстания был брошен фельдмаршал Николай Репнин. Мятеж был потоплен в крови.
10 февраля в результате штурма падает Радогощь, а 13 февраля Брасово.
По армейским подсчётам в бою за село Брасово было сделано 33 пушечных выстрела, израсходовано 600 патронов; убито 20 крестьян, 70 - ранено; при этом сгорело 16 крестьянских домов. Оставшиеся в живых были подвергнуты жестокой порке розгами, 217 наиболее активных участников восстания отданы под суд, который проходил в Орле. 18-ти крестьянским руководителям, в том числе Чернодырову, Савенкову и Куркину, суд вынес самое жестокое тогда наказание:
"... наказать нещадно кнутом в Орле 25, да на месте 75 ударами и, вырезав ноздри и поставя штемпельные знаки, сослать вечно в каторжную работу".
Хотя это восстание и было подавлено, но оно не прошло без определённых итогов..., через полтора месяца в день своей коронации Павлом I будет обнародован "Манифест о трёхдневной барщине", пусть формально, но дающий право крестьянам хоть на какие-то выходные дни. Одним словом, "борьба трудящихся" за свои права не проходит бесследно...
Павел I в пику своей матери решил изменить даже место расположения царского двора ( повод - объявленный на один год траур ). Как следствие этого, прекрасный Царскосельский дворец, где могла бы отлично разместиться вся свита, был покинут и разорён, а все самые лучшие его вещи перевезены в Павловск - место, несомненно, красивое, но ничуть не подходящее для двора, который, однако, принуждён был там разместиться, ибо Павловск сделался резиденцией государя, любящего пышность и представительность.
На скорую руку там было возведено ещё несколько построек, но все они составили самый выразительный контраст с сооружениями прошлого царствования.
В своё время в Царском Селе Екатерина II велела воздвигнуть для своего внука Александра великолепный дворец, а в Павловске Императрица Мария Фёдоровна поместила сына чуть ли не в хижину, пока по её приказанию ему строили деревянный дом. Это помещение великого князя было весьма тесным, но Елизавета Алексеевна и тем была довольна и даже чувствовала себя счастливой по сравнению с теми тремя неделями, которые ей пришлось провести во дворце вместе со свёкром и свекровью.
У нового Императора были наклонности к мистицизму... В первых днях царствования государя был пущен слух, будто часовому Летнего дворца является архангел Михаил; повторяли даже слова, сказанные им, значение которых было, впрочем, довольно туманно. При первом же известии о чудесном видении часовому, Павел дал обет, что, в случае, если у него будет ещё сын, то он назовёт его Михаилом.
Как бы там ни было, но уже через две недели после смерти Екатерины II был издан указ ( от 20 ноября 1796 г. ) о переименовании Летнего дворца в Михайловский. А вскоре было велено сломать и сам этот дворец ( указ от 28 ноября 1796 г. ):
"... для постоянного государева проживания строить с поспешанием новый неприступный дворец-замок. Стоять ему на месте обветшалого Летнего дома".
Всю зиму выносилось убранство Летнего дворца и разбирались его стены. А незадолго до отъезда в Москву на свою коронацию Павел заложил первый камень ( 26 февраля 1797 года ) в основание Михайловского замка. На эту "стройку века" были
