Драма

Звонок от Вареньки раздался сразу после перерыва. Игнатий только-только собрался возобновить прерванную работу, когда смартфон, вибрируя, принялся ползать по бумагам.
             — Привет, солнышко, — сказал он, не отводя взгляда от монитора.
             В ответ раздался плач и неопределённые восклицания.
             — Что случилось, солнышко? — спросил он машинально.
             — Игнаааат! — раздалось в ответ. — Ты мне очень нужен. Ты можешь приехать?
             — А в чём дело?
             — Не могу по телефону. Приезжай.
             — Золотце, ты понимаешь, у меня очень важная работа. Осталось два дня на завершение, а я ещё и половины не сделал. Мне сегодня шеф уже всю душу выел за этот отчёт.
             В телефоне снова раздался плач, явно переходящий в истерические вопли. Тут уж Игнатий встревожился не на шутку.
             — Да что случилось-то? Можешь сказать?
             — Не могу. Ты мне срочно нужен... Приезжай. Мне очень плохо, если не приедешь, я не знаю, что с собой сделаю. Тут такое...
             — Ладно, сейчас буду.
             Кондратий с сожалением запаролил программу и встал. Воображение уже рисовало ему самые драматические картины — неожиданная болезнь, прорвало водопроводный кран, соседка по лестничной клетке нахамила, или, может, какие-нибудь насильники? Нет, только не это. Стиснув зубы, он кинулся к выходу, на ходу крикнув Самсонову, чтобы тот прикрыл его в случае чего. По улицам он гнал, как сумасшедший, выжимая максимум из своего старенького «пежо». Дома он был через каких-то 12 минут.
             — Ты где? — закричал он, вбегая в квартиру.
             — Тут, — донеслось из спальни.
             Он бросился в спальню. Варенька сидела на большой кровати, укутавшись в простыню и обнимая согнутые в коленях ноги. Лицо у неё было зарёванное, измазано поплывшей косметикой, но в целом не такое уж и трагичное, как можно было бы ожидать. Видимо, пик отчаяния был уже позади.
             Игнатий сразу же кинулся к ней, отыскал запутавшиеся в простыне руки и стал покрывать их лихорадочными поцелуями, приговаривая:
             — Ну, что случилось, маленькая? Обидел кто-нибудь? Ну, успокойся, успокойся — всё позади.
             Он повёл вокруг глазами. Должно быть, незадолго перед этим Варенька работала за компьютером — на столе стоял включенный монитор. Перед ним обычно лежала клавиатура, но сейчас её не было. Тут только Игнатий обнаружил, что клавиатура — вернее, то, что от неё осталось — лежит на полу разломанная, будто по ней дубасили молотком — то там, то здесь валялись рассыпавшиеся клавиши и какие-то пружинки.
             — Ваааренька! — пробормотал Игнатий. — Что здесь произошло?
             Варенька сразу же всхлипнула.
             — Игнат, ты не будешь меня ругать?! Я клавиатуру разбила.
             — Но зачем, Варенька?
             — Не сдержаааалась!
             Её лицо опять искривилось, а на длинных ресницах набухли крохотные слезинки.
             — Ну, будет, будет, — стал он снова успокаивать жену. — Давай по порядку. Кто-то забрался к нам в дом?
             — Нет, что ты... Скажи, что не будешь меня ругать.
             — Ладно, не буду.
             — Обещаешь?
             — Мамой клянусь.
             И Варенька стала рассказывать. Оказывается, она уже какое-то время назад зарегистрировалась под ником Лорелея на одном литературном сайте в Интернете, этот сайт называется Фабула. Там она разместила несколько своих рассказиков, которые написала втайне от мужа, чтобы потом, добившись в сети кой-какого успеха, похвалиться перед Игнатием — вот, мол, какая я у тебя талантливая. Несколько дней назад она пробилась даже в финальную часть какого-то конкурса — вот в этом-то конкурсе и было всё дело. По правилам там нужно было размещать свои рассказы анонимно, чтобы судьи, не зная авторов конкретных текстов, могли бы оценивать их непредвзято, то есть объективно, что напрочь исключало всякую кампанейщину. Варенька, следуя правилам, сегодня утром разместила там один из своих рассказов, а когда через два часа заглянула туда опять, то выяснилось, что прочитавших там уже было не менее двух десятков, а оценки не поставил никто. (Представляешь, Игнат, ни один даже «понравилось» не поставил!) Это при всём при том, что другим рассказам оценки ставили щедро, явно не скупясь — и это было очень подозрительно. Пока Варенька ползала по просторам сайта, выясняя, кто это так неблагодарно оценивает (то есть не оценивает) её творение, какая-то дамочка оставила на странице её рассказа длинный оскорбительный комментарий, в котором в пух и прах разнесла содержание варенькиного текста. И это было тем более несправедливо, что рассказ, как считала Варенька, был у неё самый лучший. Она тут же, позабыв, что комментарии участникам конкурса тоже нельзя оставлять, чтобы не раскрывать свою анонимность, написала очень язвительный и бьющий наповал ответ, который, впрочем, не возымел должного действия, так как обидчица ответила ещё более обидно и просто даже хамски. Тогда Варенька, дрожа от негодования, отправилась к ней на страницу, чтобы ознакомиться хотя бы с одним произведением скандалистки и оценить, что же это за гениальша такая.
             — Ты представляешь, Игнат, — кусая губы, рассказывала Варенька, — она пишет «одеть» вместо «надеть». «Я одела пальто и пошла». Каково, а? Во что, интересно, она его одела — в рубашки, в платья, в прочие свои тряпки? А что она пишет вместо слова «ещё»? А вместо слова «чёрт»? Представляешь — вместо слова «чёрт» она пишет «чорт», то есть вместо буквы «ё» пишет «о». Это же ужас! И эта скандалистка ещё будет учить меня писать?! Я ей так и написала: учись сама писать, истеричка!
             — Варенька, Варенька, — пытался перебить разошедшуюся супругу Игнатий, поглядывая на часы. — Всё это очень трогательно, но...
             — Да выслушай же ты меня! — взмолилась Варенька, ломая в приступе отчаяния руки. — Поверь, ведь это же настоящая драма, когда даже самый близкий человек не может понять глубину терзаний творческой личности. Уж лучше бы в меня выстрелили...
             — Что ты, Варенька, как ты можешь такое говорить? А хочешь, я тоже там зарегистрируюсь и буду ставить тебе одни пятёрки?
             — Там нет пятёрок. Там либо «понравилось», либо «очень понравилось», либо «не понравилось»...
             — Значит, буду ставить тебе «очень понравилось».
             Варенька улыбнулась.
             — Ты мой верный паладин, — сказала она. — Что бы я без тебя делала? Можно я возьму твою клавиатуру?
             — Ну конечно.
             — Только я не знаю, в какие там дырочки проводки подключать.
             — Сейчас я тебе всё подключу.
             — Какой ты милый.
             Судя по Вариному лицу, дело у неё пошло на лад. Глаза повеселели. Казалось невероятным, что всего несколько минут назад она готова была закатить истерику. Пока Игнатий подключал ей новую клавиатуру, она всё рассказывала, какая бездарность эта скандалистка — вместо «надеть» пишет «одеть», вместо «чёрт» пишет «чорт». И текст по вертикали отформатировать не может — строчки какие-то куцые, как бы оборванные. В общем, она её в чёрный список отправила. Пусть теперь посидит там — неблагодарная.
             — А почему неблагодарная?
             — Ну как же, я ей, как читательнице, рассказ написала, а она... Не могу смотреть, как она в ленте мелькает...
             — Ну вот, — сказал Игнатий, выбираясь из-под стола. — Надеюсь, до вечера дотянет. А то сегодня новую я уже купить не успею.
             — Спасибо, дорогой, — сказала Варенька, усаживаясь за стол. — Ты сегодня как всегда?
             — Да, задержусь немного. Работы прорва.
             Игнатий постоял ещё минуту, глядя как супруга затарабанила по клавиатуре. Так она была аппетитна в эту минуту, что у него даже сердце зашлось, — в лёгком коротком халатике, что обнажал её закинутые друг на дружку ноги, а какие у неё тонкие чувствительные пальцы, легко порхающие по клавиатуре, а какое нежное ушко, чуть прикрытое жёлтыми кудряшками, напоминавшими причёску ангелочка, слегка нахмуренный лоб, такой милый, такой... Он, впрочем, вовремя спохватился, нет-нет, у него же ещё уйма работы, а времени-то совсем нет. И он побежал вниз, вон из квартиры, вон из подъезда, во двор, где ждала его машина «пежо», чтобы через каких-то 15 минут вновь засесть за отчёт. А Варенька... Она, погружённая в творческие процессы, даже не заметила его ухода. Очередной творческий замысел крепко засел в её мозгу — пройдёт час, другой — и коллектив Фабулы будет осчастливлен очередным литературным шедевром...