Забродин разберётся

Есть у меня товарищ с фамилией Забродин, тренер по баскетболу. Так вот он, прочитав мою ранее вышедшую книгу, попросил, когда, мол, будешь писать что-то ещё, черкни... что «Пришёл Забродин. Пришёл и сел». И, мол, больше ничего не надо или в остальном пиши что хочешь. Вот я и написал.

Не Конёк-Горбунок, не Жар-птица
украдкой мяли снежную пшеницу…

Одна голова — хорошо, а другая, рыжая, — лучше!

С утра в НИИ — переполох, народ от междометий вдруг оглох, событие такое приключилось: под окнами нежданно появилась на снежной глади, бок о бок с первою громадиною буквы, вторая. Никто не знает, как — ну, просто не понять, ведь до дорожек метров двадцать пять, и ни следа туда-сюда, ни проводов, столбов, целёхонек лежит покров, наст корочкою глянцевой блестит, позёмка по нему скользит…

А поначалу явление не очень взволновало — одна ведь буква ничего ещё не означала, — вне всякого сомненья, тому вообще не придали б значенья, когда б не вражеская пресса раструбила. Известие такое проскочило со ссылкой на университеты, что, мол, в разведкругах каких-то где-то снят гриф со спутниковых снимков; согласно им-то, русским повезло: у них не то отметка для посадки НЛО, не то вступление к посланью внеземных цивилизаций, которое, как может статься, те сформулируют, придёт лишь день и час. И сразу же у нас тень подозрения: коварные враги без дозволения вот-вот нагрянут, дабы выведать секреты. Секретов после перестройки нет. С реформами ушли профессионалы, людей порядочных в верхах почти не стало, зато немало криминала… А тем начальникам, что есть, как быть? По-идиотски выглядеть негоже. Вот если бы бюджет пилить… Ну, крестик появился — ну и что же?! Вот если бы круги, узоры, пиктограммы, тогда б серьёзные предприняли шаги по подготовке госпрограммы, тогда бы, безусловно, напряглись… Пока же за границу понеслись газетную пиарить ахинею (на что ещё годятся прохиндеи?!) да порезвиться навострили лыжи — ой, как по нраву им забавы на халяву! — проблему ж пусть расхлёбывает рыжий. В НИИ давно уж так: вверху — блатняк, внизу — бардак, и без Забродина — никак!
А где он сам и кто такой?.. Да в отпуске — где ж быть ему зимой?! — по слухам, из-за пива, из-за женщин. Однако не был он замечен в хождении налево; и нет ни баб, ни пива в глухомани. Известно, что поклонник бани, что разной алкогольной дряни предпочитает водку, ещё рыбак, грибник, охотник, знаток изустного фольклора (пословиц, шуток, прибауток), щец кислых навернуть готов в любое время суток. Коль что не так, привык рубить сплеча — он рос в эпоху дорогого Леонида Ильича; тогда ещё учили так учили, ещё ЕГЭ в страну не притащили, и в выборе между добром и злом не всё решалось блатом и баблом. Потом… не доверял он депутатам (всем: правым, левым, крашеным), дебатам коих нет начала и конца, считал, что это — шабаш ряженых внутри Садового кольца.
Ну а пока Забродина, как Родину, собой ребята прикрывают, им не впервой, у них порой аврал бывает; коль надо, штурм устроят мозговой… Забродин хоть один такой, но всё же ребята на него немножечко похожи, ведь по себе он группу набирал; хитрюга знал, с кем поведёшься — от того и нахлебаешься, а c херши-поколением намаешься до сроку; сколь канитель не дли, от шантрапы с мотнёю до земли не будет проку, как и от прочих дефективных («эффективных» да «продвинутых»).

Мелькали дни. В НИИ, Забродиным покинутом, шумиха поутихла — не Атлантида всё ж, не Китеж, не Бермуды, — и сам объект покуда поручен был охране, оберегать от граждан, что по пьяни с дороги твёрдой сбились, заблудились, а больше — от ворон, собак и кошек. Проблема ж по-хорошему сама собою рассосётся, а если нет, Забродин разберётся.

И вот из отпуска пришёл Забродин, весёлым, посвежевшим вроде, как будто месяц занимался спортом; уважил женщин сладким тортом — и к своим троим. «Ну, — думает, — щас поглядим, что без меня понатворили». И на ребят направил строгий взгляд — а те сообразили, компьютеры, что в ряд стоят, включили. На мониторах — поле, море и берёзы, затем сменили их «Метаморфозы»… Забродин сел, ну, думает, кто первым ему расскажет, что и почему? А там, мол, и пойму, и подытожу. Но подопечные чего же?.. Молчат и ждут, и тут — погас один экран, на нём на фоне слоя пыли, что без Забродина ребята накопили, следы от пальцев чётко проступили и крестик в точности такой, как под окном. Второй потом экран погас, потом и третий… Не видно было букв при мониторном свете, а тут ребята предъявили результаты — и в краску со стыда, как дети. Забродин сам был в крайнем умилении.
— Ну, значит, не потеряно и это поколение, с него, уверен я, начнётся возрождение, — сказал он, — значит, будем жить!
Но и начальству предстояло доложить, преподнести иначе как-то постараться, ведь если не поймут, попрут. Пока же попросил прибраться и пыль стереть, а то самим же в ней сидеть. И вдруг переполох — позвали посмотреть.

…Начальники, как увидали, с истерикой не совладали, народ на улицу погнали — утаптывать крамольные снега. Казалось бы, ну, там-то нафига?..
И наст ломался и хрустел, автомобили тормозили, выли, досужий люд, остолбенев, балдел. Пожалуй, битый час толклись-топтались на природе.
— Ну, молодцы, ну, зашибись! — язвил Забродин. — Да лучше б делом занялись!.. А то всю жизь вот так топчись. Народ ведь тут не виноват, коль у начальства зуд, чтоб не надрали зад.

Меж тем, из-за «бугра» протесты повалили, враги вопили, мол, что это ведь латынь, а не наследие Мефодия с Кириллом, что ополчатся всем демократичным миром, всей пустобратией своей, визжали про свободу слова, про «гадский» суд, про однополый блуд — считали, этим нас добьют, — им вторил хор из доморощенных зануд, тех, что и мать за баксы предадут; «духовные» для нас искали скрепы четыре дуры из Госдепа… Короче, злыдни почём зря долбали нас извне и изнутря.
Хотели, чтобы рухнула страна? Поверили, что ей почти хана?.. Вы скажете, при чём здесь институт?.. Уж повод недруги найдут. Однако же и тут тупоголовыми допущен был просчёт: у русских всё всегда наоборот, таков народ.
У нас своя свобода слова — и не хухры-мухры, а о-го-го какого! Нас не добьёт она — спасёт! Её утраты допускать не надо… Вот кабы не было под утро снегопада, вот кабы новый крестик не возник, кабы не наш охотник и грибник напомнил о космических просторах, что бороздили мы, когда на всех заборах писали то же самое, что нынче на снегу, — себе на радость и на зло врагу…

Конечно, рознь — переполох переполоху. Но, может быть, совсем не плохо, когда за ним, таким вот иль сяким, грядёт великая эпоха?!

Февраль 2016 года