К операции готовились быстро, но весьма серьёзно. Все обстоятельства подогнать к легенде никак не удавалось. Время было упущено. После уничтожения парохода с финскими солдатами прошло двое суток.
Готовились так, чтобы самая тщательная проверка, а финны в этом дотошны, не привела к провалу нашего разведчика. Легенда о том, где находился майор Виртанен в эти сутки, должна быть правдоподобной. И при этом надо было создать такие обстоятельства, которые местные жители могли бы подтвердить.
Помогло проведению операции и то, что ветер, постоянно меняя направление, растаскал с потопленного парохода и прибил к берегу много закрытых ящиков с провизией и солдатским обмундированием. Видимо, при отправке эти ящики были сложены на палубе. Самой ценной находкой оказался ящик с пустыми финскими фляжками. Благодаря воздуху во фляжках ящик обладал большой плавучестью. На этом ящике «майор Виртанен» должен был «спастись».
Кроме того, необходимо было решить вопрос обеспечения связи с майором. Взять радиостанцию с собой майор, естественно, не мог. Поэтому её решили доставить ночью на катере и спрятать в лесу. На берегу было решено положить приметный камень, от которого можно было по ориентиру выйти на замаскированный тайник. Его Андрей должен был хорошо запомнить.
В пять утра, как только был закончен подробный допрос пленного, замполита в форме майора финской армии доставили на берег. Там он вместе с сопровождающим его представителем фронтовой разведки сразу поднялся на борт того самого катера, который потопил финский пароход. В глаза бросались следы от пуль на стенках ходовой рубки.
Отчалили. Шли по ветру, близко к берегу. Затем катер ушёл влево, удаляясь вглубь озера.
– Что-то случилось? – спросил замполит.
– Всё нормально, – ответил сопровождающий, – сейчас будет село. Пройдём за островами.
Похоже, их не заметили. Силуэт острова с потопленным пароходом был виден издалека. Потом снова шли примерно три километра в сумерках, малым ходом, совсем близко от суши.
– Через триста метров начинается село, – сказал сопровождающий, – оно также находится на территории, контролируемой финнами. Дальше действуйте по плану и обстоятельствам. Удачного возвращения.
Пожав на прощанье представителю фронтовой разведки руку, Тимофеев прыгнул за борт. Следом выкинули ящик с пустыми флягами. Вода обожгла холодом. Вынырнув, он первым делом поискал глазами ящик. Тот качался на волнах неподалеку.
Как только Андрей вынырнул, катер развернулся и пошёл против волн в обратную сторону. Теперь всё зависело от капитана. Вернее, теперь уже майора финской армии «Раймо Виртанена» и удачи.
Грести руками было неудобно, ящик продвигался медленно, но, тем не менее, «майор» приблизился к берегу. К тому же помог ветер. Выбравшись на сушу, Тимофеев вытащил ящик подальше, чтобы его не унесли волны, и быстрым шагом, стараясь на ходу согреться, зашагал в сторону села. Подойдя к крайнему дому, постучал в дверь. Никто не открывал. Дернул за ручку. Дверь оказалась незакрыта. Удивился.
«Несмотря на войну, местные жители не изменили своей деревенской привычке не запирать двери», – подумал он.
Ступил в темноватые сени и сразу открыл вторую низкую дверь. Пригнув голову, вошёл в избу. На скамейке, стоя на коленях, вытянув шею, вглядывалась в окно молодая девушка. Была она в ночной рубашке, которая не скрывала красивых форм её тела. Тут же, ойкнув, вскочила, прикрыв руками грудь.
– Кто Вы? – спросила она по-карельски.
Не говоря ни слова, «майор» тяжело сел на лавку, потом закатил глаза и упал на пол. Самочувствие после ночного купания у него было такое, что почти не потребовалось притворяться.
«Как хорошо попасть наконец-то в тепло», – подумал он. Глаза его были при
этом закрыты.
– Авой-вой, – услышал Андрей старческий голос. – Да он совсем мокрый. Наверное, поскользнулся и упал в озеро. Да ещё, может, головой ушибся: вон как с лавки сполз. Анники, дай табак.
– Сейчас.
Через минуту в нос гостя посыпался табак. Тимофеев чихнул и открыл глаза.
– Помогло, – сказала старуха.
«Майор» с трудом сел. Некоторое время молчал. Но, поняв, что молчание сильно затянулось, тяжело дыша, с перерывами сказал:
– Я с парохода. Красные его утопили. Доплыл до берега на каком-то ящике. Мне надо согреться и просушить одежду.
– А далеко ли пароход утонул? – спросила старуха.
– Наверное, далеко. Сначала к какому-то острову прибило. Отлежался, потом опять на ящике плыл. Очнулся только, когда меня на берегу об камни било. Едва выбрался, а что потом, – «майор» натужно откашлялся, – не помню. Пришёл в сознание от того, что меня волной накрыло. Наверное, во сне с берега свалился. Ящик вытащил и сюда пришёл, – заплетающимся языком ответил он.
Глаза старухи загорелись жадностью.
– А, может, в ящике еда была?
– Не знаю, – ответил «майор», – там много ящиков плавало. Я полежу немного.
С трудом поднявшись с пола на лавку, лёг и закрыл глаза.
– А далеко ящик? – опять спросила старуха, тронув его за плечо.
– Там, – махнул он рукой в сторону леса, – недалеко.
И опять закрыл глаза. От тепла его разморило, сказалась бессонная ночь и спать захотелось на самом деле.
– Анники, беги, топи баню. Там и одёжу высушим, и офицера согреем. Оденься только. Как растопишь, беги сюда, пойдём за ящиком.
Потом опять тронула майора за плечо.
«Вот неугомонная старуха», – с раздражением подумал Андрей.
– Господин офицер. Вот Вам подушка. Лежать удобней будет, – сказала она, подсовывая её под голову. – А можно мы немного провизии себе из ящика возьмем?
– Забирайте себе всё, и ящик тоже. Он лёгкий, – ответил «майор», – не трогайте меня, я устал. Хочу полежать.
И, как ему казалось, сотый раз закрыл глаза. Сборы старухи он слышал, но потом заснул по-настоящему и проспал то, как Анники вернулась за старухой из бани, и как они ушли искать ящик. Когда он проснулся, было совсем светло. Солнце уже не светило прямо в окно, а ушло вправо. Окна в этом доме, как и во всех домах на берегу, смотрели на озеро.
«Значит, далеко за полдень», – подумал Тимофеев. На часы он даже не стал смотреть. «После моего купания они не будут ходить, даже, если их просушить», – решил он.
– Проснулся? – спросила старуха, – сними с себя мокрое. Садись за стол.
– А вы одни в доме живете?
– У Анники мужик был. Утонул только. Детей не успели завести. Не стесняйся.
– Нет, спасибо. Я только китель сниму. Потом в бане всё высушу.
– Как знаешь. Садись, кушай. Жаль, что в ящике провизии не было, одни пустые железные банки с крышками. А можно мы их себе возьмем? Потом на что-нибудь обменяем.
– Берите, конечно. Сейчас я вам ещё денег дам. Только они мокрые. Вы их
высушите, но на бумагу не кладите. Могут прилипнуть.
«Майор» встал. Подошёл к кителю, достал бумажник, отсчитал примерно треть того, что имел, и дал старухе.
– Спасибо. Ой, как много! Нам теперь надолго хватит. Можно, если что, я скажу, что ты дал?
– Конечно, бабушка. Я всегда подтвержу. Вы меня спасли. Без вас бы я простудился и заболел.
Потом возвратился к столу. Доел пустую, без мяса, картошку.
– Спасибо. Теперь я наелся. К сожалению, ничем угостить не могу. Все мои вещи утонули. Но вы потом по берегу побродите. Там, может, провизию какую-нибудь найдёте. Ящиков много плавало. Но только никому не говорите, что это я вам посоветовал. Ведь это собственность финской армии.
– И тебе спасибо. Видно, хороший ты человек, не то, что эти солдаты.
– А ты солдат не ругай. Ведь сейчас война. Или, может быть, кто-то из вашей семьи против нас воюет?
– Бог миловал. И мой мужик, и у Анники тоже на тот свет до войны ушли. Прости меня. Это я сглупу сказала.
– Верно. Это ты сглупила. В следующий раз думай, кому и что можно говорить.
– Ужо баню мы вытопили. Иди прогрейся как следует. Ты же насквозь промерз. Баня – первое средство от простуды. Над печкой Анники веревку протянула. Просуши свою одёжу.
Сидя на верхней полке, Андрей в очередной раз подкинув пару, хлестал себя веником. Вдруг ему показалось, что в предбаннике кто-то ходит. Стал прислушиваться, но в это время открылась дверь и в парилку вошла обнажённая Анники.
«Какая красивая», – подумал он.
– Ложись на полог, – сказала она, – попарю тебя по-настоящему.
«А ведь недавно она прикрывалась от моих глаз», – ложась на живот, вспомнил он. Его ударило волной горячего пара. Потом ещё. Это Анники подбросила на каменку кипятку. Затем она стала сначала легонько поглаживать веником, потом несильно хлестать по его мускулистым плечам, по спине, ягодицам, ногам и возвратилась опять к плечам.
– Теперь переворачивайся на спину, – сказала она.
Пришлось перевернуться. Опять лёгкое поглаживание веником по груди, животу, ногам и опять вверх. Возбуждение, которое и так начало появляться, как только Анники зашла в баню, овладело им.
– Спустись ко мне, – сказала шепотом Анники. – У меня так давно не было мужчины, а ты, я вижу, мужик настоящий.
– И я несколько лет женщину не обнимал…
…Скоро Андрей, приходя в себя от её жаркого тела, хлопал веником по обнажённой женской спине и вновь она его. Снова и снова он спускался с полки к Анники. После жадно хватал губами в предбаннике родниковую воду и вдыхал прохладный осенний воздух. А потом они мыли друг другу спины и плескались, не жалея воды.
«Как хорошо жить мирной жизнью», – думал он. Потом спросил:
– А как к этому отнесётся бабушка?
– Это не бабушка, а моя мама, – ответила Анники, – просто она меня поздно родила. Она всё понимает. И я взрослая, и она когда-то была молодой. Иногда так хочется простого женского счастья. Ведь у нас его совсем нет.
– Слушай. Мне надо срочно добираться до своей части. Есть ли здесь где-нибудь комендатура?
– Есть. В центре села, в бывшей избе-читальне. Ты уж скажи им, что мы тебе помогли. Тогда они к нам лучше относиться будут.
– Хорошо, скажу, конечно. Я вам действительно благодарен.
– Может, останешься на ночь? А завтра утром пойдешь. Куда ты такой распаренный?
– Нет, не могу. И так опоздал. Меня там ждут.
– Ну, хоть чаю попей. Выпивки у нас нет. Была, но мама на муку обменяла.
– Чаю выпью с удовольствием.
Чай пили с каккара – карельскими блинами, намазанными тонким слоем манной каши.
«Наверное, старуха успела обменять флягу на манную крупу или купила на мои деньги», – подумал Андрей Тимофеев, но спрашивать не стал.
Когда чай в кружке кончился, «майор» оделся, поблагодарил хозяев и вышел из дома. У калитки его догнала Анники, на минутку прижалась к нему, чмокнула в колючую щеку и, развернувшись, убежала обратно.
– Бывают и приятные моменты на этой войне, – решил Тимофеев и зашагал к центру села. По дороге ему вдруг пришла в голову мысль: «А ведь я для местных жителей враг. Получается, что Анники – предатель Родины? А может быть, не стоит так о ней думать? Разве она Родину предавала? Может быть, почувствовала во мне хорошего человека? И сильно ли пострадала Родина оттого, что Анники получила кусочек бабьего счастья? Сложно всё это».
Шедший навстречу финский солдат отдал ему честь.
– Где здесь комендатура?
