В городе С, или О некоторых странностях рассеянского правосудия

                                                                                      В городе С ,
                                                                                            или
                                                  О некоторых странностях рассеянского правосудия.


                                                  (Здравоохранительное эссе с правоохранительным уклоном)




       Цветение.
       Цветение и благоухание – вот то, что определяет нынешнюю рассеянскую действительность. Всё цветёт и благоухает. Пышно и развесисто расцвела оригинально-копированная рассеянская государственность. Цветут неослабным цветом составляющие её разнородные органы и чиновный аппарат. Президенты… У-у-у! Смак! Один другого лучше и краше!! Общественная жизнь цветёт также неведомым доселе на Руси специфическим цветом. Экономика цветёт. В смысле ростовщическо-торгашеского капитала. Расцветает благосостояние населения. Ну, если и не всей страны, то, во всяком случае, Москвы и ближайших её окрестностей.
       Что бишь у нас там ещё расцвело-то? Ах да, эта, как её, во! вспомнил – коррупция. Вкупе с любезным и родственным ей этнокриминалитетом. Олигархи родные благоухают. Поблагоухают-поблагоухают на радость рассеянам, да и отдыхают потом, от трудов праведных. Релаксируют на виллах своих скромных, в самых экзотических уголках мира расположенных. Впрочем, это всё мелочи, на которые не стоит обращать особого внимания.
       Свободы разнообразные зацвели цветом буйным. Те самые, что дарованы были осчастливленным рассеянам Великой капиталистической революцией. Завоевания, то есть, либерально-революционные. В том числе и свободы гражданские. Это вам не то, что при КПСС в эС-эС-эС-эРе. Поди-ка теперь обидь кто ни есть среднестатистического рассеянина. Шиш с маслом. Рассеянин теперь множество прав имеет (правда, в большинстве своём, почему-то – платных). Главное же из прав этих – право обращения в суд. Где он, обиженный, имеет потенциальную возможность восстановить попранную справедливость, защитить, то бишь, достоинство, а также и честь свою, рассеянскую.
       Всё это хорошо, конечно. Прекрасно, прямо-таки, скажем. Вот только свободами-то этими да правами ещё и распорядиться надо с умом. Одни граждане, как показывает жизнь, распорядиться завоеваниями капиталистическими умеют, причём, некоторые ушло так это умеют, а вот другие – нет. И тут уж всё зависит от того, кому какой ум достался. А также и совесть…

       Вот какая маленькая одна история, случившаяся недавно в некоем городе С, стала мне известной. А поскольку история эта, очень мягко говоря, странноватая, то и спешу я, признаться, крайне удивлённый, скорее поделиться ею с читателем. Конечно, настоящих имён участников этой истории называть я не стану. А всё остальное – уж поверьте мне, уважаемые читатели – чистая правда. Вообще-то говоря, не такой уж этот самый город С и «некий». Поскольку множество жителей нашего района проживают именно в нём родимом. Ну да это так, к слову. В общем, дело было так.
       Угораздило однажды одну юную девушку – назовём её Анной – восемнадцатилетнюю студентку, занедужить. Боли какие-то в голове у неё возникли, усугублённые температурой, выше нормы поднявшейся. В таком вот состоянии и поехала она через полгорода в поликлинику районной больницы. Люди зрелые и обладающие некоторым жизненным опытом знают, что вовсе не всегда и не всем все наши пышноцветущие свободы и права помогают получить в этом заведении желаемое – медицинскую помощь. Это же юное создание только-только начало входить во взрослую жизнь, и с изнанкой этой жизни, такими её проявлениями, как низость, подлость, просто непорядочность людская, сталкиваться ей ещё как-то так не доводилось…
       Записаться к профильному врачу, а значит, и получить заветный талончик, ей почему-то не удалось, и её направили из регистратуры к участковому терапевту. Терапевт, осмотрев её, удостоверившись и зафиксировав наличие температуры, регистратурного талончика не дал, но сказал и записал в карту, что ей необходимо попасть на приём к профильному врачу, а также написал направление от себя. После чего и попыталась было она попасть к врачу. Да не тут-то было.
       Врач – назовём её Карленой Лиановной – самым решительным и категорическим образом отказалась принять Анну, поскольку у той не было талончика. Но чуткость свою Карлена Лиановна проявить всё же не забыла и предложила больной девушке записаться по предварительной записи, после чего что-то около недели ожидать законной реализации своего права на получение медицинской помощи. Тогда Анна поинтересовалась, сможет ли она попасть на приём на платной основе, за деньги, то есть, наличные.
       С суровой Карленой Лиановной моментально произошла чудесная метаморфоза. Услышав о деньгах, она тотчас обратилась в само Радушие, Предупредительность и Учтивость и вежливо предложила Анне пройти в регистратуру для оформления документов на приём. Обратившись в регистратуру, та узнала, что приём стоит всего-то ничего – шестьсот рублей. Однако даже и столь мелких денег у неё не оказалось: студентка всё-таки. Впрочем, и родители её тоже вряд ли могли бы позволить себе такую скромную роскошь.
       У девушки возникло желание уйти домой. Однако боли и температура упорно не желали отпускать её туда. Что делать? Пошла она к заведующему отделением – назовём его Иваном Анатольевичем, – которому рассказала невеликую свою беду и попросила содействия в получении медицинской помощи. Убедившись в наличии температуры, Иван Анатольевич в присутствии Анны позвонил Карлене Лиановне и распорядился, чтобы та приняла больную девушку.
       Придя к кабинету Карлены Лиановны и дождавшись своей очереди, Анна вошла внутрь. Однако с Карленой Лиановной уже успела приключиться обратная метаморфоза, и она отчеканила буквально следующее: «Я не люблю таких наглых, как ты, и принимать я тебя не буду». В качестве ремарки замечу следующее. Мне трудно понять логику, а также и движения души подобного рода людей. Но, насколько я могу догадаться, наглостью в глазах Карлены Лиановны было то, что девушка не только не заплатила безропотно того, что от неё потребовали (не важно, что ей нечем было платить, кого это сейчас интересует?), но ещё и посмела обратиться за помощью (медицинской, подчеркну, помощью) к заведующему отделением.
       Анна была немало удивлена и озадачена. Как это «не приму», когда только что при ней было отдано распоряжение вышестоящего лица о том, чтобы произвести приём? Этим своим удивлением она и поделилась с Карленой Лиановной. Но та больше уже ничего не слышала и не желала слышать, и всё более и более входя в раж, стала требовать, чтобы больная покинула кабинет.
       Девушка, однако, несмотря на юность и неискушённость свою в делах житейских, оказалась достаточно самостоятельной и с характером. Не с тем, правда, характером, обладатель которого, едва выйдя в мир, бросается на людей, кусает их и раздаёт пощёчины направо и налево. А с тем характером, который предполагает наличие собственного, человеческого достоинства. И тут уже она в свою очередь стала требовать, чтобы её приняли.
       Возникло естественное продолжение такой ситуации – перепалка. В ходе неё Карлена Лиановна схватила Анну за руку и стала грубо выталкивать её из кабинета. Та упиралась и попыталась вырвать свою руку из цепких рук лекаря. В ответ представительница самой гуманной профессии широко замахнулась на больную. Анна, совершенно, в принципе не привыкшая к такого рода обращению и отношениям между людьми, находясь уже в полушоковом состоянии, перешла, наконец, впервые на «ты». «Только попробуй!» – с чувством сказала она целительнице.
       Боже мой! Наивная. Чего проще?! Гуманистка что есть мочи влепила ей пощёчину. Девушка, будучи теперь уже в полном шоке, машинально ответила тем же. Теперь уже обескуражена была врач. Одно дело лечить других людей пощёчинами, ну или, там, просто хамством. И совсем другое – получать пощёчину самой. Непривычно как-то! Впрочем, профессионал своего дела скоро опомнилась. Быстро заблокировала дверь, теперь уже не давая возможности Анне уйти. И давай бить во все колокола: Нападение! Нападение! Хулиганка, дебоширка и скандалистка ворвалась к ней в кабинет, учинила скандал и, в ответ на смиренную просьбу покинуть кабинет, применила насилие и едва не избила благонравную целительницу человеческих тел и душ!..

       В дальнейших громких разбирательствах участвовала не только Анна, но и её мать, срочно отпросившаяся с работы и впопыхах прилетевшая в поликлинику. На этом останавливаться я не буду. Лично меня здесь интересует иной момент. Как же так?! В одном и том же кабинете государственного лечебного учреждения, каковым является поликлиника, в одно и то же время ведётся обычный, общепринятый приём больных и приём коммерческий, за деньги. И если за деньги, то «милости просим» и «завсегда пожалуйста». А если без денег, то очень запросто может быть «пшёл вон!» и никаких гвоздей. «Стоп! – себе я думаю – Что-то тут не так»…
       При таких странных условиях главным действующим субъектом, хотя и неодушевлённым, а также и главным результатом производственного, то есть лечебного, процесса становятся, как это ни банально и пошло, деньги. Те самые шестьсот рублей, которые и определяют поведение и отношение к болящему и страждущему человеку таких эскулапов, как Карлена Лиановна. Не врачебный долг, не клятва Гиппократа, которую торжественно давала Карлена Лиановна при получении своего диплома врача.
       Шестьсот рублей! Цена человеческой алчности. В конечном итоге – цена самого человека, алчностью побеждённого. В разных случаях цена эта может быть разной. Но, вне зависимости от конкретного численного выражения, она всегда остаётся ценой алчности. Алчности, на протяжении истории человечества погубившей не одну человеческую душу…

       Впрочем, если уважаемый читатель пребывает, со мною вместе, в недоумении или, может быть, даже в негодовании, то пусть пока побережёт свои эмоции. История ведь на том не закончилась ещё. Далее следует самое удивительное и почти что невероятное.
       Вскоре родители Анны обнаружили в своём почтовом ящике повестку от мирового судьи на имя дочери с требованием явиться в суд в качестве подсудимой по уголовному делу. Вот тут уже и родители, изумлённые донельзя, испытали шок и потрясение. Какое такое уголовное дело?!! Кто его возбуждал?! Кто проводил расследование?! Какие уполномоченные на то законом официальные государственные органы? Кто это с лёгкостью необычайной одним росчерком пера записал их дочь в уголовницы?! Всё это напоминало какой-то бред воспалённой фантазии.
       Оказалось, однако, что всё это – вся эта фантасмагория – вполне законно и всё «правильно». Обратившись к юристу, родители узнали, что теперь, в «свободной» Рассеянии любое частное лицо может обратиться к мировому судье с просьбой привлечь к уголовной ответственности другое частное лицо. И всё: «уголовник» определён. Никаких тебе дознаний, никаких расследований, никаких следственных мероприятий. Заклеймили, ничтоже сумняшеся, человека, и «пожалуйте на расправу». Законную. Более того, первое частное лицо (заинтересованное, заметим в скобках, лицо) выступает в этом