Чувство было неприятное. Нас лишили одного из чувств.
Себастьян неожиданно резко остановился, замер, напрягся, приподнял лицо, немного повернул голову вправо.
Я тоже не двигался, смотря на товарища.
Его взгляд был растерянным, потом затуманился, брови сдвинулись, на лбу выступили капли пота, он напрягся, подавшись вперед, будто во что-то вслушиваясь. Потом поднял руку, словно, пытаясь заслониться от чего-то. Но вот черты лица его разгладились, он улыбнулся, рука немного опустилась, чуть согнувшись в локте, было впечатление, что он кого-то обнимает.
В такой позе он простоял долго, потом сгорбился, по щеке побежала слеза, он вытер ее, резко развернулся и быстро пошел назад к скале, через расселину на берег.
Я еле успевал за ним.
- Все, Вадим, я больше не могу! – повторило эхо его голос. – Очень много для меня. Мне надо было только одно, я не просил все это! Хватит! Дай сигарету.
Он нервно прикурил, делал затяжки одну за другой, не успевая выдохнуть дым.
Видя его состояние, я не решился расспрашивать Себастьяна о том, что же там было, и слышал ли он голоса, или ему были видения, хотя меня очень интересовала природа такого воздействия на взрослого мужчину. Я предполагал очередную аферу, вроде той, что случилась на Острове Исполнения Желаний. Но здесь она была подготовлена более тонко и обстоятельно, если учесть хотя бы эффект глухоты. Что же здесь-то они придумали?
- Ты узнал про деньги? – когда Себастьян докурил, спросил я.
- Да.
- Поедем проверять? – я скрывал скептическую улыбку.
- Да. Но паром еще не скоро. Придется ждать.
- Это не страшно. Здесь, в отличии от Центрального, прекрасная погода. Только ради нее стоило плыть. Наконец я понял, что не зря эти выходные провожу на Островах. Представляешь, в понедельник я появлюсь на работе с загорелой мордой!
- А ты не хочешь первым туда зайти? – спросил Себастьян, он, казалось, меня не слышал и только что вынырнул из своих мыслей.
- Я?
- Ты.
- Смеешься?
- Нет. Иди. Ты же не веришь.
- Не верю, - почти честно подтвердил я, слыша сомнение даже в эхе, повторившем мои слова.
- Давай, я тебя провожу.
Я еще некоторое время сомневался, а потом развернулся и, не оглядываясь, торопясь пока не передумал, зашагал к скале.
Эффект повторился, на плато я мгновенно оглох, мир вокруг был виден, но не слышен.
Но вот я различил неясные шорохи, потом донесся неясный шепот:
- Не волнуйся, мне не было больно, - я узнал голос своей мамы.
Опять тишина.
- Ты не убивал того голубя, помнишь, за которого тебя наказали? – детский голос, такой знакомый, откуда-то оттуда, из далекого детства, - это я подстроила, с Витьком и Серегой. Мы нашли этого голубя уже мертвого. Принесли и подкинули. Это мы сказали твоим родителям, что это ты его убил. Ты нас тогда очень обидел, мы должны были отомстить. Ты же помнишь….
Голос растаял, но картинка из тех времен ожила перед глазами. Остро почувствовалось отчаяние, когда тебе не верят самые близкие тебе люди - твои родители. Они наказывают тебя за то, что ты не совершал, они верят другим детям, а не тебе.
Я чувствовал, что слезы ни с чем несравнимой обиды катятся по моим щекам.
Я протянул руку, хотел крикнуть вслед голосу: «Подожди, ты скажи об этом им!».
Но я молчал.
Тех, кому я хотел хотя бы теперь все объяснить, уже давно не было.
- Мама, как ты меня не понимаешь?! - я узнал голос Валентины.
Опять тишина. Я вслушивался в полную тишину, я закрыл глаза, чтобы ничто меня не отвлекало.
- А знаешь, мы с тобой ошибались, - этот мужской голос пришел уже из моей взрослой жизни, - ты же помнишь, мы все просчитали, но мы ошиблись. Я его встретил здесь и теперь точно знаю, что он не был в этом виноват. Мы сделали ошибку, мы поломали ему жизнь.
Как же мне хотелось, чтобы этот голос замолчал. Не надо! Это слишком трудно осознавать. Мы же не знали!
- Но мы сомневались, мы обсуждали, что есть вероятность, что это не он. Помнишь? Мы взвалили на себя это решение, этот суд. Но мы ошиблись. Я его теперь буду вечно здесь встречать, я не могу чувствовать его душу рядом. Это страшно!
Голос исчез, растворился в абсолютной тишине.
- Конечно, мама, с первой встречи у Феликса, с первого взгляда, как удар молнии, - опять голос Валентины, - Ты же понимаешь, я относилась к этому, как к лебединой песне. Все же уже было известно. Я понимала, что это уже ненадолго. Ты меня упрекаешь, но это было выше сознания. Нет, нет, я никогда бы не подала вида, я бы никогда не призналась, он бы сразу испугался, а так это длилось и длилось.
Голос затих.
Какое-то время тишина.
- Я не знаю почему, - Валентина говорила ровно, - мама, но так получилось, это, как озарение какое-то, один взгляд и я все поняла. Да, я понимала, что это ненадолго, но я готова была все отдать. Что?
Пауза.
- Да, мне очень жалко Мишу, но он ничего не знал. Чувствовал? Не знаю. Никогда ему не желала зла, но, что я могла поделать. Такое случается раз в жизни, если вообще случается. Я и подумать не могла. Мама, нет, это не было помутнение, нет, это не последствия состояния. Все ушло на второй план. Да, ты права, это было без надежды, кончено, бессмысленно, но так прекрасно! Мама, ты должна меня понять, ты же женщина!
Абсолютная тишина, а через секунду я услышал скрип песка, оказывается, это я, выскочив из расселины, бежал к причалу по пляжу.
На обратном пути Себастьян пытался меня о чем-то спрашивать, я отмахивался, но вот уже на подходе к Центральному на моем телефоне затеплилось на экране изображение антенны, сеть появилась.
Я набрал номер и узнал, что абонент находится вне зоны действия сети.
Я набрал домашний номер, ответил Мишка, я повесил трубку.
В отеле я еще несколько раз пытался дозвониться, но безрезультатно.
Видимо, обиделась и сменила номер.
Поколебавшись позвонил общему знакомому:
- Привет, Леха.
- Привет.
- Не подскажешь номер Валентины, я обещал ей фотки переслать, но не могу дозвониться, может номер сменила?
Пауза.
- Вадим, ты не знаешь?
- Что?
- Она умерла три месяца назад.
Я застыл, окаменел, ни одной мысли не было в моей голове.
- Она же давно болела. Несколько лет. Ее лечили, долго, но так все было на грани. Тогда она решилась на операцию, чтобы переломить ситуацию. Ее все отговаривали, но она решила. Она умерла на операции. Там….
Я не стал слушать, опустил руку, выронил телефон.
Наконец, в моей голове все из нашего с Мишкой последнего разговора встало на места – он знал про болезнь, а я нет.
Уже к вечеру я, насквозь промокший, дошел до «Hard Rock Cafe».
Я не помнил где и как я шел.
Сел за столик у окна.
Подскочил Себастьян:
- Что с тобой? Где твой зонт?
- Себастьян, я слышал голоса только умерших людей, - выдавил я из себя.
- Конечно, - удивленно поднял он брови, - там других нет. Разве ты этого не понял?
- Нет.
- Я думал, ты понимаешь. Какой же иначе смысл?
- Ты не говорил.
- С живыми ты можешь и здесь поговорить. Достаточно встретиться, позвонить, хоть письмо написать. Зачем для этого на остров ездить? Туда едут только за тем, что нельзя здесь сделать. В чем проблема, если человек жив – общайся, сколько захочешь.
- Только если захочешь.
ЛГУ - это вы про себя?