Доля казачья 10. В плену страны восходящего солнца

небольшое куриное яйцо. И я на всем скаку заваливаюсь на стременах до самой земли пальцами руки подхватываю яйцо с земли.  Опасный номер! Не всякий артист способен на такое. Здесь везде риск и расчёт и главное, не разбить яйцо, все  похоже на авантюру. Но я стою уже в седле и показываю японцам это яйцо. Оно целое, и сверкает своей белизной.
Не знают они, что я мог с земли и саблю подхватить зубами. Но это и среди казаков мало кто сможет сделать, только избранные. Это древнее искусство, им в совершенстве владели наши казаки разведчики – пластуны. Тут и магия движений и колдовство и полёт мысли. Чем и славили они русское казачество.
    На глазах у зрителей, я кладу куриное яйцо в ладонь другой руки. И начинаю выделывать различные трюки, мчась на лошади. Мой Вихрь меня прекрасно понимает и всячески подыгрывает мне.
Умнейший жеребец! Артист, каких мало на свете. И вот, я уже на луке седла  кручу вертушку. Овации не смолкают ни на секунду. Тут я настоящий герой, люблю это занятие. Даже среди бывалых казаков шло восхищение моим искусством джигитовки. Но это всё было до войны. Боже, как давно это было – целая вечность, прошла.
    И вдруг – Идиллия! Её чистая любовь, ко мне!
    Значит, всё это было! И всё было со мной, и есть наяву! – Не верится самому.
    И вот, я снова стою в седле, и показываю зрителям, целое куриное яйцо.
    Такого быть не может: оно должно быть истёрто в муку. И уже зрители разделились на тех, кто уверен, что в номере есть подвох. И на других, кто уверен, что здесь всё чисто, без всякого обмана.
    Через секунду я повисаю на стременах и также ловко, на всём скаку кладу яйцо на место, откуда и взял его. Теперь очередь Василия, веселить народ.
  Хоть и японцы они, но тоже народ. Наверно он везде одинаков, во всём мире: и весёлый, и горластый, бесшабашный и до дерзости жестокий. Но пока, он добрый.
    - Казак берёт в руки плеть, и яйцо задвигалось по траве, как живое зашевелилось. А то вдруг, стало, как мячик скакать через плеть. Щелчок - прыжок! Щелчок-прыжок! И нет ему устали, оно как живое движется вместе с плетью.
    - И яйцо цело: и плеть спокойно гуляет под ним,  извиваясь в невообразимом змеином такте. И в тоже время тут каждый элемент, сам по себе,- веретено. А вместе – цирковое искусство! И плеть как играет: любо дорого посмотреть.
    С шипеньем и посвистом вся комбинация движется и не рушится. И, похоже, что по-своему радуется жизни. Колдовство, чудеса, да и только!
    Гудит толпа наблюдателей и сам император диву даётся. Что вытворяют казаки, как веселят народ! Поистине молодцы!
    Но и у него закралось в душу сомнение. А не деревянное ли яйцо? И такое ведь может быть. Тогда дурачат их всех казаки? А это к его сану непозволительно – дерзость!  Но пока император всё обдумывает и прикидывает, как лучше уличить казаков в обмане.
    Устал Василий от массы продуманных и точных движений. Иначе номер и не получится. Только кажущая лёгкость всех движений, их артистичность, завораживает зрителя. А на деле никто толком не знает, чего это стоит казаку.
    Я подхватываю с земли куриное яйцо на клинок. И оно начинает плавно катиться по широкой поверхности оружия к моей руке. Затем плавно переходит на тыльную сторону клинка и движется в обратном направлении, к его острию. Задержалось там всего на один миг и далее покатилось к моей руке по другой широкой плоскости клинка.
    Я мог бы, прокатить яйцо и по лезвию сабли и не развалить его на две части. Это высшее мастерство! Но пока я этого не делаю, надо заворожить публику. Пусть и она, как император уверуют, что нам с Василием есть что скрывать. Что и у нас есть слабые стороны. А яйцо гуляет себе и на другую мою руку, через грудь переходит и на клинок возвращается. Также и через плечи гуляет и по спине катается – чудеса творит.
    Любили мы пацанами так в детстве играться. Поэтому я был виртуоз в этом деле. И шкода я был тоже, хоть куда. Какому-нибудь новичку-разине, яйцо болтун, то есть тухлое яйцо, под шапку спрячем. А потом ищем его у своих же товарищей: стучим руками по одежде, карманы выворачиваем – нет яйца? Конечно все тут в сговоре: это игра, все, кроме новичка в ней участвуют. Тот ничего не подозревает и с улыбкой смотрит, как мой друг с серьёзным лицом ищет пропажу. И другие ребята, кто весь этот номер знает, тоже молчат и по-всякому подыгрывают нам.
    И вот, когда новичок теряет всякую бдительность и улыбается во весь свой щербатый рот, очень уж ответственное дело хранить ценную пропажу и ощущать, что вот она туточки, под шапкой надёжно прячется. И весь дружный коллектив за тебя переживает и подмигивает тебе и всячески, жестами поддерживает. – Храни, мол, тайну, крепче храни.
    И вот тут мой дружок Гришка Ногаев неожиданно хлопает рукой  разиню по шапке. Это кульминационный момент во всём розыгрыше. Яйцо со смачным хрустом лопается там и зловонная отвратительная масса растекается по лицу новичка. Ошмётки яйца висят и на глазах и на ушах, и норовят расползтись далее по лицу. Парнишка непроизвольно вытирается шапкой, и размазывает всю эту яичную массу уже основательно, так что и конопушек на лице не видать. Некоторые товарищи от смеха и по траве катаются, очень им, уж весело, на всё происходящее глядеть. А Гришка Ногаев подальше прячется в толпе ребят, так на всякий случай. Знает он, что за это можно и по шее получить. А кому хочется одному ответ держать: за всех, ведь не он один зачинщик. Но детство есть детство и скоро все обиды забываются. Новичок принят в дружную ватагу казачат. И уже все вместе герои придумывают всяческую возможную шалость. Иначе, скучно жить подросткам, а энергии у них через край – ей выход нужен. И волей-неволей, ищут новую жертву, для шуток, и находят её.
  В окружении  императора стоят и наши продажные высшие офицеры. Они тоже при полном параде, при всех орденах и регалиях. Они здесь представляют Россию: весь позор её поражения в этой никому не нужной войне. Но и они улыбаются, и не замечают насмешек в их адрес. Они уже давно всё продали, и совесть, и Родину, и флаг. Им без разницы какому хозяину служить, что японцам, что маньчжурам. И наверно не один наш солдат погиб по их вине, а сотни и может даже тысячи.
    Но сегодня и у предателей праздник, они хоть сейчас готовы прислуживать японцам, эти холуи. Вон как извивается, в угоднической позе генерал Тряпицин. Он молод для генерала, но сумел получить это высокое звание, практически не выходя из штаба. Участвовал только в беспроигрышных военных акциях, на что имел лисье чутьё. А в итоге войны, сам же и сдался японцам, со всем своим окружением. Кто куда делся потом - неизвестно, а генерал здесь, в окружении императора. И ещё награждён он японской медалькой, зато из рук самого императора.
    Когда мне вручали второго Георгия, то только он один,  генерал Тряпицин был против этого награждения. – Молод этот казак, два Георгия носить, их заслужить надо. Порой и одного за всю войну не заслужишь, а тут сразу два. – Вот завистливая душа!
    Усмехнулся тогда, командующий армией, и иронически заметил: - Ты наверно, Ваше благородие, с поля боя не отлучался, что вся грудь в орденах.
  Того аж передёрнуло всего, что током прошило. Понял генерал, что это в его огород камешек. Но смолчал Тряпицин тогда, понимал, что не время ему распри чинить: его карта бита козырем. Затаил он зло на меня тогда, хотя в чём я был виноват?  Да ни в чём! И он ждал своего часа отмщения за свою попранную гордость.
    - Пусть носит герой свою награду – говорит командующий армией. – Сейчас сама война, всякому решению голова, а не чьё-то  попечительство.
    Но своя, целая голова дороже всякой награды, - помните это дети мои!
    И ещё помните, что при лихой голове заслуженная награда во сто раз краше – носи герой! И по отечески поцеловал меня командующий: - Спасибо сынок!
    - Конечно, и я навечно запомнил этот случай. И вот, мы снова свиделись с Тряпициным, при столь незавидных обстоятельствах судьбы.
Подзывает Император к себе, нашего генерала Тряпицина. И говорит ему по-русски: - Проверь это яйцо, оно наверно из дерева сделано. А если обман найдёшь, то непременно награду получишь. Так и обманщиков проучим, и твоё усердие отметим.
    С неимоверной лёгкостью подбегает ко мне генерал, совсем этак, не по-генеральски, а скорее всего, как лакей. И чуть не приказывает мне: - А ну-ка, подай сюда яйцо, Георгиевский кавалер, хватит победителей шельмовать. Сам Властитель Небесный хочет убедиться, что ты не обманщик. – Живо!
И глаза его пучеглазые по-жабьи уставились на меня, своими замороженными зрачками, где и совести отродясь не водилось.
    Закипело всё во мне от негодования и такого обращения. – Холуй иноземный!
И в тот же миг я отчётливо вспомнил, те наши детские  шутки с тухлым яйцом, что мы не раз проделывали.
  - А чтобы наверняка всё получилось, то куриное яйцо я прокатил по лезвию сабли. Но так  аккуратно это сделал, что не повредил его известковой  оболочки, а только чуть-чуть подрезал её. И затем, задержал яйцо, как жонглёр уже на острие сабли, но опять же, не повредил его.
Так и подал я Тряпицину яйцо, что бы тот его с острия снял, как с шикарного подноса.
    С собачьей преданностью генерал принялся разглядывать продукт, чтобы уличить меня в обмане. Но ничего не находил подозрительного: яйцо, как яйцо, на дерево не похоже.  Но я решил подзадорить его, и пошутил:  - На свет посмотрите, ваше высочество. Оно от солнца светится – живое оно, того и гляди, птенец вылетит. И улетит ещё ненароком!
    Генерал закрутил яйцо над головой, затем для лучшего обзора зажал его в ладонях, как в окулярах.
    - Дави! Ревёт толпа на разных языках и наречиях: - деревянное оно! – Дави!
    Легко хрустнуло яйцо, и вся его живительная масса тут же выплеснулась на незадачливого генерала Тряпицина. Прямо в его холёное лицо, обрамленное  завитками волос, и расплылась там. Но долго не задержалась, на этой жирной сковороде, его калёной роже, и неотвратимо низвергалась далее, на мундир  и грудь генерала.
    Тихонько пискнул в толпе чей-то придушенный смешок и затих в пространстве. Зато император, уже завалился на спину от весёлого смеха, на свои шелковые подушки. Совсем, как наши пацаны, в своём счастливом детстве в России, и засучил ногами в воздухе.
    И это был кульминационный момент всего накала страстей.
    Всё утонуло в неудержимом хохоте, постепенно переходящем в рёв толпы,  плач, и стон. В гипнотическом, и неудержимом подражании друг другу тут все были равны сейчас: и император, и простые смертные.
  Только генерал Тряпицин был бледен, как-никогда ранее. И сейчас ему была очень отвратительна холуйская участь предателя.
    Наконец-то он осознал своё полнейшее ничтожество и участь изгоя. И ещё его очень бесило то,  что все японцы, его так воспринимают, и только так, а не иначе. Причём делается это с великим  удовольствием на лице: как посмешище воспринимают его, а не боевого, заслуженного генерала.
В его жабьих глазах, на мгновение растаял вечный лёд, и навернулась живая человечья слеза. Но мстительное  чувство тут же затмило разум, и он бросил мне в лицо: - Быдло! Попомнишь ты меня ещё! На всю жизнь запомнишь.
    Насмеялись все вволю: и император, и японцы, и мы с Василием. Только моя