Глава шестнадцатая.
1
Село Дерезовка было растревожено, словно осиное гнездо. И стар и млад - все на улице. Многочисленными толпами и в одиночку, люди тянулись к центру села. Там, недалеко от клуба, на самом высоком и обрывистом берегу Дона, собирался народ. Множество машин стояли по периметру просторной площадки, а в центре ее толпились празднично одетые мужчины и женщины.
В том месте, где площадка резко обрывалась и круто уходила вниз, к реке, возвышался памятник, укрытый белым полотнищем. Рядом, сколоченная из досок, стояла временная трибуна, на которой находились несколько генералов и представителей областной, и районной власти. Перед трибуной суетился оператор Воронежского телевидения, налаживая телекамеру, а рядом, сверкая на солнце медью труб, рассаживался оркестр.
День был жаркий и безветренный. По небу плыли одинокие облака, такие белые и чистые, словно их только что отполоскали в Дону. Воздух притих в сонной дремоте. На деревьях не шелохнется ни одна веточка, ни один листочек. Даже осина, листья которой никогда не успокаиваются, и та, едва различимо, шептала что-то в тишине.
Народ все подходил и подходил. Тут были жители не только Дерезовки. Люди съезжались с окрестных деревень, со всего колхоза. Событие было очень уж неординарным. Здесь готовились открыть памятник Герою Советского Союза Василию Прокатову.
Памятник возводили всем колхозом. Вначале собрали необходимые средства и заказали бюст героя. На краю обрыва сделали постамент, заложили аллею, ведущую к нему, а по обе стороны аллеи посадили восемнадцать березок - столько, сколько лет было герою. И вот для всех жителей колхоза наступил долгожданный и знаменательный день. День открытия памятника.
Подъехала очередная машина. Из кузова, со всех бортов, вливаясь в основную массу народа, посыпались ребята, приехавшие из Донского. Среди них был и Виктор.
Еще стоя на машине, он окинул взглядом толпу, отыскивая Валентину. Она стояла в стороне от толпы и разговаривала с Катей. Виктор догадался, что девушка специально не смешалась с толпой и стала в сторонке, для того, чтобы ему легче было найти ее.
Спрыгнув с машины, он с улыбкой подошел к ним.
- Добрый день!
- Здравствуйте! – ответили девушки.
- А я думала ты не приедешь, - проговорила Валентина, смущенно взглянув на парня.
- Как же я могу не приехать, когда здесь происходит такое событие? – воскликнул Виктор. – Кроме того, здесь должен быть Иван Иванович, мой бывший учитель. Я ведь не виделся с ним с тех пор, как он приходил ко мне в больницу.
Заглушая разноголосый гул толпы, грянул оркестр. Люди притихли, потянулись ближе к трибуне. Вместе с девушками Виктор двинулся вслед за всеми и сразу же увидел своего учителя. Тот практически не изменился. Как всегда подтянут, в черном, строгом костюме Иван Иванович стоял на трибуне среди генералов и гостей, приехавших со всей области, и сквозь стекла очков, сидевших на его заостренном носу, задумчиво смотрел на собравшийся внизу народ единственным глазом. Другой он потерял во время войны, после тяжелого ранения.
К микрофону подошел секретарь партийной организации района.
- Уважаемые товарищи! Друзья! – раздался его зычный голос, усиленный динамиками, установленными по всей площадке. - Мы собрались здесь сегодня для того, чтобы почтить память героя. Этот восемнадцатилетний паренек из деревни Кузовлево Вологодской области, второго января тысяча девятьсот сорок третьего года участвовал в наступлении наших частей в районе Дерезовки. Здесь, на этом месте, где сейчас стоит памятник, находился немецкий дзот, который огнем своего пулемета заставил залечь наших солдат. Они лежали на открытом месте, на льду реки, и гибли один за другим. Прокатову удалось пересечь Дон, взобраться по обледенелой круче наверх, где он остался один на один с изрыгающей огонь амбразурой вражеского дзота. Медлить было нельзя, за его спиной умирали друзья, однополчане. Не раздумывая, он бросился на амбразуру и грудью закрыл ее. Пулемет замолчал, но тут же раздались громкие крики "ура". Это наши солдаты, в душевном порыве пошли в атаку. Так восемнадцатилетний герой, ценой своей жизни, обеспечил успешное наступление частей, и способствовал освобождению нашего села от фашистов.
На площадке стыла такая тишина, что слышно было взволнованное дыхание сотен людей.
- К нашему глубокому сожалению, - продолжал он, - то ли по халатности командования, то ли по другой какой причине, но подвиг Василия Прокатова не получил всенародную известность, хотя и был совершен на три месяца раньше Александра Матросова. Не знали бы о нем и мы, если бы не наш учитель Новокалитвенской средней школы Иван Иванович Ткаченко. Как историк и краевед он работал в архивах Москвы и обнаружил документы, рассказывающие о подвиге Прокатова в наших краях. Он поднял на ноги областную и районную администрацию, добился разрешения на установку памятника и вот сейчас, через несколько минут, мы увидим лицо героя, увековеченное в граните.
Выступающий замолчал. Повернувшись к гостям на трибуне, он взял за руку сухонькую женщину небольшого роста, подвел к микрофону и проговорил:
- А сейчас, дорогие друзья, я хочу представить вам мать Василия Прокатова, и от имени всех поклониться этой скромной женщине, родившей и воспитавшей такого героя.
Секретарь отступил на шаг в сторону, приложил руку к своей груди и низко поклонился смущенной и растерянной женщине. Гром аплодисментов заставил ее вздрогнуть и, не зная, что делать, она нервно теребила полу своей тонкой вязаной кофты маленькими, с синими прожилками руками.
Лицо ее было обыкновенным, неброским и на первый взгляд казалось некрасивым. Но разве бывают некрасивыми женщины, а тем более, наши матери? Нет! Женское лицо всегда прекрасно, и прекрасно потому, что в нем всегда живут одухо-творенность и желание материнства. Обыкновенное лицо, почти незаметное, и в то же время, если задержать на нем взгляд, можно увидеть доверчивую простоту и незащищенность этой русской женщины. И, если правда, что глаза являются зеркалом души, то можно с уверенностью сказать, что она испытала немало жизненных невзгод.
Мать героя заговорила тихим, хрипловатым от волнения, голосом. Она поведала о том, что до сегодняшнего времени не знала, где похоронен ее сын. Когда Иван Иванович Ткаченко разыскал ее и пригласил сюда, она долго не могла поверить, что нашлась его могила.
- Я сердечно благодарна всем, кто принимал участие в розыске сына и строительстве этого памятника. Теперь я знаю, где лежит мой сын, и спокойно умру, в надежде, что могила его не будет заброшенной. Низкий поклон всем вам, – растроганно проговорила женщина и, поклонившись, заплакала и отошла от микрофона.
Под звуки духового оркестра, покрывало медленно сползло с памятника и открылось суровое, высеченное из гранита, лицо героя. С высоты пьедестала он смотрел на людей и его взгляд словно спрашивал: "Почему вы так долго меня не вспоминали?" Люди внимательно всматривались в черты лица восемнадцатилетнего парня, и каждый думал о своих родных и близких, ушедших на фронт и сгинувших в ужасном, военном водовороте. А таких погибших и пропавших без вести, было более половины мужского населения каждого села.
2
Торжественный митинг закончился. Многоголосый гул висел над площадкой. Люди, собравшись отдельными толпами, обсуждали событие. Некоторые переходили от одной группы к другой, стараясь все услышать, все узнать и не пропустить чего-нибудь интересного. Духовой оркестр заиграл вальс, и молодежь начала танцевать прямо у памятника, на асфальтированной площадке.
На самой кромке обрыва двое изрядно выпивших мужчин, не обращая внимания на происходящее вокруг них, мирно беседовали. Один худой и высокий, под два метра роста, а другой - полная ему противоположность, ростом едва достигающий напарнику до груди и похожий на плотный, туго набитый зерном мешок, вдруг проговорил:
- Слушай, Петро. Ты выпить хочешь?
- Разве я когда-нибудь отказывался? – вопросом на вопрос ответил тот.
- Но, это надо заработать.
- Я готов выполнить любую работу,
Маленький усмехнулся и, показывая пальцем в зияющую перед ними пустоту, сказал:
- Тебе надо спуститься с обрыва вниз и забраться обратно. За эту «работу» я поставлю бутылку.
Петр, как назвал его напарник, с опаской наклонился над обрывом. Склон, почти отвесно уходил вниз метров на тридцать и заканчивался узким берегом, покрытым мелкой галькой, вперемежку с высохшими ракушками. Почесав затылок, мужчина произнес:
- Ищи сумасшедших в другом месте. – Он снова посмотрел вниз и добавил: - Что я, сам себе враг? Здесь запросто шею свернуть можно.
- Никак испугался? – воскликнул маленький и, кивая головой в сторону памятника, произнес: - А как же он? Зима, обледеневшая круча, а вокруг снаряды рвутся и пули свистят. Но он сделал это, забрался. Тебе же легче в тысячу раз. Лето в полном разгаре, круча не скользкая, да и в награду бутылка. А ему награда – смерть. Есть разница?
- Так, на то он и герой!
- Героями не рождаются, героями становятся! – изрек маленький…
Машины начали разъезжаться. Первыми уехали районное и областное начальство, а затем стали уезжать и колхозники. Площадь вокруг памятника постепенно пустела.
Виктор с девушками собрался уходить, но тут услышал знакомый голос:
- Орлов! Можно тебя на минутку?
Виктор обернулся и увидел Ивана Ивановича, который с открытой, улыбкой шел к нему. Виктор пошел навстречу и, глядя на его улыбку, вспомнил, как все ученики любили ее. Какая же она была у него добрая, открытая, вызывающая на доверие и откровение. Каждого из учеников, кто обращался к нему с вопросом или просьбой, Иван Иванович терпеливо выслушивал и всегда старался помочь. Всем казалось, что для их любимого учителя нет неясных вопросов и неразрешимых проблем. Не было случая, чтобы он кому-то отказал, или не сумел помочь.
- Здравствуй, Виктор! – обнимая бывшего ученика, заговорил он, слегка спотыкаясь на букве "р". Он не картавил, а произносил эту букву мягко, как бы вскользь. - Честно скажу, очень рад тебя видеть. – И, обращаясь к девушкам, проговорил, все так же мило улыбаясь:
- Вы, красавицы, не будете против, если я на полчаса украду вашего кавалера?
Девушки смутились, а Валя, краснея, пробормотала:
- Да нет, что вы! Ради бога, говорите столько, сколько вам нужно.
- Спасибо! – поблагодарил Иван Иванович и подтолкнул Виктора к стоящей невдалеке скамейке. – Присядем? Нам о многом надо поговорить.
Они сели. Иван Иванович снял очки, протер платочком стекла и вновь нацепил их на свой острый, аккуратный нос.
