Ваш список – полон, Дон-Жуан

Вы пришли ко мне,
Ваш список – полон,
Дон-Жуан…
Цветаева

Сначала я полушутя нарек его “стайером”, но по низкой постановке корпуса он скорее походил на спринтера – падающее вперед тело, согнутые в локтях руки и коленях ноги.
Не важно – спринтер, стайер.
Бегун.
Жизнь представлялась ему некоей беговой дистанцией с препятствиями, лучше без. Стремительными спринтерскими рывками он добивался очередной победы на промежуточных финишах: в спорте, карьере, финансах, у женщин, что не помешало саму жизнь определить для себя долгой марафонской дистанцией с далеким не очевидным финишем...

Баловень судьбы, так называли бегуна друзья и недруги, завидуя легкости, с какой он перемещался по жизни.
Увы, все до поры. Провидение сделало кульбит и удача – эта изменщица, эта гулящая девка обернулась к нему своим необъятным задом…

И теперь он, как и я, бегал по утрам на зарядку.
Жил в доме напротив. Как-то так получалось, что на зарядку мы нередко выходили в одно и то же время. Трусцой по аллеям парка я делал небольшой круг и завершал пробежку у тренажеров. Он устремлялся прямо к ним.
Тренажеры представляли собой установленные по кольцу диаметром метров двадцати сварные металлические подвижные конструкции. И зимой, и летом я “уродовался” на них, поскольку с некоторых пор исповедую здоровый образ жизни, и намереваюсь, если не умереть здоровеньким, то хотя бы на завершающем жизненный путь ложе, любезно предоставленном дамой с косой, выглядеть на зависть остающимся.

Тренажеры находились в полутораста метрах от подъезда бегуна. Пока он бежал к ним, добрая их половина была мной уже пройдена. Причиной тому являлась особенность его бега, похожего на видео с замедленной съемкой. Он становился в низкую стойку, опираясь на инвалидную трость, и… падал вперед. Дабы не упасть вовсе выбрасывал вперед трость и, удерживая себя на ней, пододвигал сначала одну ногу, затем другую, принимая позицию для следующего шага…
Достигнув, наконец, цели, прислонял трость к выбранному им тренажеру и вскарабкивался на него.
Для спортивных занятий он выбирал наименее сложные приспособления, но и такое казалось излишне смелым с его стороны. Выполняя собственные физические экзерсисы, я исподтишка поглядывал на него (подглядывал) и, видя, какого труда все это стоило, сопереживал ему, впадал в эмпатию...

Заканчивали занятия мы примерно в одно время.
Когда, спустя полчаса, я выходил из дому на работу, он уже подбегал к своему подъезду, возвращаясь с зарядки.

Случалось, спринтер прогуливал занятия. В такие дни мне чего-то недоставало. А однажды, уже не надеясь его застать, вдруг увидел приближавшуюся инвалидную коляску, на которой восседал наш герой. Катила ее невысокая молодая женщина. “Выгрузила” спортсмена у тренажеров и пристроилась на скамейке в ожидании. Когда ее подопечный завершил комплекс гимнастических упражнений, усадила на коляску и вывезла на асфальтовую дорожку сквера, как выяснилось, к старту беговой дистанции. Он сполз с коляски и с инвалидной палочкой наперевес принял угрожающую позу. Толкая перед собой пустую коляску, женщина неторопливо двинулась вперед. Спринтер "рванул" за ней. Она удерживала дистанцию, он добегал ее. Уморившись, замычал, умоляя остановиться. Она делала вид, что не слышит. И когда бедняга готов был уже рухнуть от усталости, женщина сжалилась над ним и, погрузив на коляску, укатила восвояси...

Прошла весна. Летом бегун все чаще пропускал занятия, видимо, пропадал на даче. Состояние его заметно улучшилось, он стал увереннее передвигаться, освоил дополнительные тренажеры, мычание обратилось в невнятную речь.
Однажды, упражняясь недалеко от спринтера, я заметил, что тот обронил инвалидную трость, она откатилась в сторону. Я подал, он поблагодарил, затем задал неожиданный вопрос:
– Вас, небось, забавляют мои уродствования?
Я замахал руками – мол, от тюрьмы и от сумы… Заверил, что отдаю должное его упорству, сам бы давно уже “сдулся”.
– А вот скажите, глядя на меня нынешнего, могли бы вы предположить, что в прошлом я – чемпион страны по акробатике?
Отрицательно мотнул головой. Мне с трудом удавалось собирать в слова невнятные звуки, исходящие из него, еще труднее формировать из них предложения.
– Чтобы заработать первую золотую медаль, – продолжил он, – мне потребовалось всего четыре года тренировок.
Время моей утренней гимнастики истекало, пора было на работу, но перед глазами маячил заманчивый сюжет. Грех было не воспользоваться. Бывшему же чемпиону не терпелось излить душу, похоже, в последнее время мало кто предоставлял ему такую возможность.
Далее следует отредактированная автором исповедь бегуна, собранная в течение нескольких месяцев по кускам из отдельных его рассказов…

– Спорт все-таки бросил. Спросите почему? Надоело побеждать, не получая в ответ ничего, кроме удовлетворенных амбиций. А тут случилась оказия. Пригласила меня как-то моя зазноба в цирк. Если бы знала, во что обернется, зареклась бы.
Более всего заинтересовали меня, естественно, воздушные гимнасты. То, что они демонстрировали на трапеции, мне не показалось сколько-нибудь сложным. После представления заглянул за кулисы, поинтересовался зарплатой акробатов, затем без приглашения заявился к директору. Через месяц уже летал под куполом цирка…

Определили меня в пару с воздушной гимнасткой Викой – по совместительству дочкой директора. Добрая половина цирковой братии лелеяла мечту стреножить эту необъезженную кобылку. Включился в состязание и я, тотчас же забыв о любимой девушке. Было отчего – точеная фигурка и невероятной чистоты бирюза очей не могли оставить безразличным ни одного мужчину.

Шло время, а гордая и своенравная акробатка никак не поддавалась. Тем сильнее заводился. Произошло объяснение на трапеции над ареной, где я пообещал ей упоение совместного пике к зрителям, если она отвергнет мою страсть. Вика не стала испытывать судьбу, но оказалась не менее оригинальной, и первое наше свидание назначила в (!!!) клетке с тигрицей.
Не мне отступать! Ночью, когда цирк опустел, пробрался в подвал, где жили звери. Вика уже ждала. Открыв засов на решетчатой двери, вошла в клеть с тигрицей, я последовал за ней. Хозяйка клетки была несказанно удивлена нежданному визиту ночных гостей, подошла, обнюхала. Вика потрепала ее по загривку. Я знал, что хищники чуют запах страха, и старался не выказать его, глядя в желтые глаза тигрицы. Та была сыта и благодушно настроена.
Каково же было изумление полосатой красавицы, когда она увидела, что незваные гости неистово целуются и вообще вытворяют бог весть что.
Откуда ей было знать, что они находятся под наркотическим воздействием адреналина, выброс которого спровоцировала она сама…
Первой клеть покидала девушка, но делала это нарочито медленно, испытывая меня. Стоило большой выдержки, чтобы не вытолкать ее и успеть задвинуть за нами на выходе засов. Тогда мне было не известно, что ни при каких обстоятельствах нельзя показывать хищнику спину. Покидая клетку, я отчетливо представил себе, как острые когти огромной полосатой кошки превращают мою спину в кровавое месиво. И оказался недалек от такой перспективы. Выскочив, поторопился защелкнуть за собой засов и прянул от клети. Вовремя – огромная лапа, бросившейся вслед тигрицы, провалилась между прутьями и таки зацепила меня, оставив на руке глубокий кровавый след. Рубец от него на протяжении всей моей жизни напоминал мне об опасностях, с которыми связано неосторожное обращение с хищниками и женщинами. Но я не внял предостережению ни тогда, ни после – результат налицо.
Впоследствии оказалось, что Вика почти ничем не рисковала. До нашего свидания в клетке она нередко заходила к тигрице со своей подругой – укротительницей.

Как бы там ни было, мое “бесстрашие” не осталось безнаказанным. Оседлать строптивую кобылку еще не значит обуздать. Зайти в клетку к тигрице казалось проще. И хотя примерять к себе узы Гименея не входило в мои планы, через полгода я вел под узды невесту к алтарю, и была она с заметно округлившейся талией…

Прошел год, мы с цирком мотались по городам и весям, и пока молодая жена управлялась дома с ребенком, на трапеции (и не только) ее заменила другая воздушная гимнастка. Этому, впрочем, я нахожу достойное объяснение и оправдание. Кто бы и что мне ни говорил, а партнершу, рискующую вместе с тобой жизнью на высоте двадцати метров над землей, следует знать во всей возможной полноте, включая интимную сторону. К сожалению, с этим согласились не все.

Первой это почувствовала партнерша, неожиданно для себя спорхнув на защитную сетку – раскрылся карабин на страховочном тросике. Через некоторое время это сделал и я – рассыпалась трапеция. Мне повезло, хоть оставалось совсем немного, чтобы, миновав сетку, плюхнуться на руки одному из зрителей. Это было предупреждение – пока моего отпрыска возят в детской коляске, я могу оказаться в инвалидной.

Перспектива инвалидности не вдохновляла меня, карьеру воздушного гимнаста пришлось завершить, хотя наши с партнершей падения могли быть и случайностями. Завершилась и семейная жизнь. О сыне настоятельно порекомендовали забыть. Напоминание же об отцовских правах закончилось для меня финансовыми обязательствами. Возражений с моей стороны, впрочем, не последовало…

Я упоминал уже, что до чертиков везуч, а может, там наверху тот, кто управляет нашими судьбами, к кому-то благосклонен, как ко мне, а к кому-то – нет? Не успев распрощаться с цирком, встретил (так уж случайно?) своего преподавателя из школы бальных танцев, где занимался еще до акробатики. Он сообщил, что преподает хореографию в танцевальном ансамбле Вирского, который пребывал в ту пору в зените славы. Я посетовал ему на отсутствие работы, на что он, помня мои успехи в танцах, предложил показать меня руководителю ансамбля. Мне было что демонстрировать. И хотя ростом не вышел, телом владел в совершенстве – сальто с места и двойное с ходу я крутил без труда, а то, что вытворял на батуте, мало кто вообще рискнул бы повторить.

Так началась моя танцевальная карьера в знаменитом ансамбле, растянувшаяся более чем на тридцать лет. Мне нелегко было тягаться с высокорослыми танцорами, работавшими в парах, зато мои “зависающие” прыжки в украинском гопаке помнят до сих пор…

Основная приятная особенность танцевальных коллективов для таких как я – женщин в них гораздо больше, чем мужчин. И уж, чем-чем, а женским вниманием обделен не был, скорее напротив. Это разбаловало меня и способствовало развитию иных талантов. Сразу обмолвлюсь, в этом я не пример для подражания.

Не успел осмотреться, а на меня уже положили глаз. Это была не танцовщица, впрочем, а костюмерша – крупная пышнотелая дама. К большим женщинам у меня особое предрасположение. Будучи замужем и имея двоих детей, она поспешила успокоить, что под венец не потащит. Меня это более чем устраивало – утопать в любви и роскоши, ни о чем не беспокоясь. Носить ее на руках было проблематично, проще наоборот, да какой уважающий себя мужчина позволит. Аполлончик – так ласково называла она меня по причине неформатности. Это прозвище прилипло ко