Ветер безумной надежды
Нам надувал паруса.
"Те, кто не с нами - невежды!
В жизни права лишь мечта!"
Лозунги живы. А Вера?
Отстала и сбилась с пути.
И справа мигая, и слева,
О рифах кричат маяки.
Мы их презирали вначале,
Но время ушло, мы ни те,
Ни те, что о встрече мечтали,
Желали, сквозь бури к мечте!
Однажды поймем мы, не снасти
Скрипят, сдержав ветра напор,
То страшные рифы о власти,
Вдруг, с днищем затеяли спор,
Не бури порыв завывает,
То стая идет по пятам,
Как будто заранее знает,
Что пасть время нашим коням.
И вот уж матросы на мачте,
Скорее убрать паруса,
Коням, обезумевшим в скачке,
Дать отдых, насыпать овса.
Через определенные промежутки времени ветер в Туннеле усиливался, становился невыносимым. Именно это время и называлось «вечером». Усиление ветра давало людям сигнал о приближающемся отдыхе, еде и сне, когда можно будет разжать, сжимавшие все эти долгие "дневные" часы веревку, руки, охладить горящие мозоли в прохладной воде озер Оазиса, постоять вертикально, дав вздохнуть свободно, ободранным коленям и локтям, широко открыть глаза, не боясь несомой ветром пыли, спокойно поговорить, проверить еще раз надежность крепления крюков, связать перетершиеся веревки и похоронить умерших за «день», потому что неписаный закон Великого Пути не позволял бросать умерших без отпевания.
Муж вбил, дрожавшими от постоянного напряжения, руками последний за этот «день» крюк, вытащил предыдущий, смотал свободный конец веревки. Он подтянув к себе, засыпавшую от усталости, жену, которая и полусознательном состоянии прикрывала свободной рукой, сильно увеличившийся за последнее время, живот, и перегнулся через край Оазиса.
Обвязал жену толстым канатом, проверил прочность забитого крюка и начал, разматывая веревку, медленно опускать драгоценный груз в тишину и покой вертикальной пещеры, на ее, устланное мягкой зеленой травой, дно, в успокаивающий розовый свет, исходящий от небольшого озерца. Вскоре измученное тело жены коснулось теплой, упругой земли. Тогда муж поднял голову и, щуря глаза из-за сильно бьющего в лицо, увлекающего назад, ветра, посмотрел вперед, на мгновение ослепнув от яркого света Звезды в конце каменистого широкого Туннеля. Потом он огляделся по сторонам: большинство людей подползали к соседним Оазисам и, бросив последний за сегодня, традиционный взгляд на Звезду, спускались вниз, и только некоторые продолжали еще путь вперед, по уходящему вверх дну Туннеля, расходуя остатки запаса выделенных на этот «день» сил.
Какой-то мужчина, находившийся чуть повыше, попытался встать на четвереньки, чтобы перевалиться через край своего Оазиса, но плохо укрепленный крюк выскочил из щели между камнями, и, не успевшие ни за что ухватиться, руки мужчины заскользили по гладким камням со все увеличивающейся скоростью. Беспомощное тело, увлекаемое ветром, унеслось назад, в темноту, провожаемое усталыми взглядами остальных.
Муж крепко ухватился за канат и, упираясь ногами в стену Оазиса, спустился к жене. Развязал ее, и, разбудив, отвел к берегу озерца, где, пока она умывалась, он собрал пригодные для еды плоды.
Как только они принялись за еду, канат, оставленный мужем до «утра», дрогнул, и в Оазис спустилась худая, высокая старуха с длинными, спутанными седыми волосами, завернутая в старое протертое одеяло, подпоясанная веревкой. На плече у нее висели связки крюков и молоток.
- Не помешаю, люди добрые? - спросила она, подходя.
Муж неопределенно кивнул, а жена пододвинула старухе часть собранных плодов.
- Устала! - вздохнула старуха, усаживаясь и прислоняясь спиной к стеблю высокого лопуха, корни которого считались съедобными, но были горьковаты на вкус.
Жена тоже вздохнула.
- Да, кислое дело, - задумчиво сказала, видимо, разговорчивая старуха. – С завтрашнего дня начинается сезон усиленных ветров. Моя бабка называла его «зимой». Уж я их столько пережила, и не сочтешь. Зарядит дней на сто.
Жена опять вздохнула и, вдруг, ойкнув, сильно побледнела, опустила руки на живот.
- Смотрю, пополнения ждете? - спросила старуха. - Это дело хорошее. У меня двое было, две девчушки. Одну еще маленькой снесло, когда я ее на спине тащила, веревки перетерлись, а вторую позже, вместе с мужем, унесло. Крюк обломился. Так-то вот! Да ты в голову не бери. Лучше возьми запасной комплект, - она бросила к ногам мужа связку крюков.
Он молча прицепил их к своему поясу.
- А вы? - спросила жена.
- У меня есть. Это же не мои. Видели, сейчас одного снесло?
- Да, - ответил муж глухим голосом, не привыкшего много разговаривать, человека.
- Он мне успел свои крюки перебросить, - объяснила старуха. - Ему теперь ни к чему.
- Что же с ним теперь будет? - спросила жена.
- Известно, что! - усмехнулась старуха. - Небытие! Как и со всеми унесенными. Знаете, сколько их унесло за мою жизнь у меня на глазах.
- У меня недавно отца унесло, - всхлипнула жена. - Веревка лопнула.
Сверху из Туннеля раздался протяжный и заунывный вой нескольких голосов.
- Хоронят, - сказала старуха и, повернувшись к мужчине, попросила. - Ты уж выгляни. Положено все-таки.
Он и сам уже вставал.
Он никогда не нарушал погребальных традиций: заслышав похоронный вой, хотя бы один человек из каждого Оазиса должен был подняться наверх и выглянуть в Туннель, как бы присутствуя на похоронах.
Вой доносился из соседнего слева Оазиса.
Муж увидел на краю завернутое в листья гигантского лопуха тело, накрепко привязанное к нескольким вбитым вокруг крюкам. Рядом, из кратера вертикальной пещеры, торчали воющие, повернутые в сторону Звезды, головы родственников. Наконец, через положенный срок, вой стих, все головы, кроме одной, скрылись. Оставшийся отвязал веревку, и, подхваченное ветром, тело понеслось вниз, в темноту пройденного пути, чтобы еще раз пройти его, но теперь уже в обратном направлении, и, может быть, решить для себя вопрос о его необходимости или ...
Перед тем как спуститься, муж по привычке бросил взгляд на Звезду в верхнем конце Туннеля.
Когда он вернулся, старуха давала жене советы по поводу будущего ребенка: как его лучше закрепить на спине, как лучше ложиться во время кормления, чтобы защитить его от пыли и ветра.
Муж сел.
- Кого там? - спросила старуха.
Муж пожал плечами.
- Я, когда одна осталась, то со многими семьями ночевала. Одной скучно. Поэтому многих знаю. Звезду видел?
Муж кивнул.
- Ты своих родителей хоронил? - спросила старуха.
- Нет, - угрюмо ответил муж. - Их снесло, когда я еще был маленьким.
- Его вел мой отец, - сказала жена. - Он взял его давно, когда Звезда еще была далеко.
- А сейчас? - усмехнулась старуха.
- Что сейчас? - не поняла жена.
- Сейчас разве Звезда стала ближе?
- Конечно, - удивилась жен, - мы же ползли столько лет.
- Эх, девочка, ты не представляешь сколько лет мы ползем, а она, по-моему, не становится ближе, только ветер усиливается, - вздохнула старуха.
- Как?
- Вот так! Многие начинали понимать это и вырывали крюки или рубили веревки.
- А вы?
- Я еще видимо не поняла до конца.
Муж недобро смотрел на старуху, разминая в руке сладкий плод.
- А вы помните начало? - с интересом спросила жена.
- Я? - теперь удивилась старуха. - Этого не помнила даже моя бабка, но ей об этом рассказывала ее бабка, которая узнала это от своей бабки и так далее.
- Расскажите.
- Можно. Хотя вообще-то рассказывать почти нечего, но знать это надо. Давно, давно, - она закрыла глаза и сложила руки на груди, как это делала, наверное, еще ее бабка, - собрал всех людей Отец Наш и объявил о Великом Походе, и повел всех пожелавших по Длинному Туннелю к Звезде Счастья против Ветра Бездействия. Труден путь наш, говорил Отец, чем дальше, тем сильнее Ветер, а Звезда далека. Поколения сменяются поколениями, а мы все движемся к ней, и только по «ночам» разрешил нам Отец Наш останавливаться в пещерах, называемых Оазисами, для восстановления сил и отдыха. Но не дано нам жить в этих пещерах, ибо Оазис существует только «ночью» и высыхает «днем». Погибали все, кто оставался, не вечны Оазисы, ибо не цель они, а вечна только Великая Звезда Счастья, и не устремленного к ней уносит Ветер Бездействия, а устремленных заставляет сопротивляться, бороться и действовать. Сносит он всех людей слабых и неуверенных.
Старуха замолчала и открыла глаза.
- Ты видела Отца Нашего? - спросила жена.
- Нет. Впереди он где-то. Ведет нас по Длинному Туннелю. Его никто не видел.
- А те, кто не пошел в Великий Поход? Что с ними?
- Остались они внизу, у входа в Туннель, прозябают там в бездействии. Их тела не поспевают за их душами, стремящимися сюда, к Звезде Счастья, они не способны оторваться от суеты своей и потому прибывают в вечном мучении.
- А что это за суета?
- Они называют ее жизнью.
- Может, они счастливы?
- Несчастны они раздвоенностью своей, неспособностью стремлений!
- Что же будет с нами, когда мы дойдем до Звезды?
- Ничего, детка, ничего.
- Почему?
- Не дано нам завершить пути нашего. Гаснут те звезды, до которых мы доходим, а новые зажигаются.
В глазах у жены появились слезы:
- Зачем же все это?
Муж поднялся:
- Уходи, старуха, уходи.
- Зачем ты ее гонишь? - вступилась жена.
- Пусть уходит. Ее слова вредны.
Старуха покорно отошла в другой конец Оазиса, легла на лист огромного лопуха, отвернулась и вскоре захрапела.
Муж уложил жену на охапку собранной травы, потом проверил крюки, веревки, приложил к коленям жены и к своим листки целебного кустарника и тоже лег, сразу же провалившись в тяжелый сон.
Утром, когда они проснулись, старухи уже не было.
Поели молча.
Обмылись в озерце и пошли к, свисавшему из Туннеля, канату.
Муж помог жене взобраться наверх, вылез сам, крепко привязал ее к себе для страховки, дал ей конец веревки, привязанной ко вчерашнему крюку, сам обмотал вокруг кисти другой конец и начал вбивать крюк, затем, держась за первый, перекинул петлю на второй и, перехватившись, вытащил первый.
В этот момент жена ойкнула, выпустила веревку и схватилась за живот. Ветер сразу же поднял ее. Страховочная веревка съехала с плеча мужа и стала душить его. Инстинктивно он выпустил крюк и схватился за шею, чувствуя, что взлетает.
Он еще успел выполнить свой последний долг - бросить свою связку крюков, ползшей рядом, женщине с ребенком за спиной.
Они летели с все возрастающей скоростью, неотрывно глядя на удалявшуюся, но остававшуюся на месте Звезду Счастья. Они несколько раз теряли сознание, внутри все переворачивалось, перед глазами начинали разбегаться круги, а скорость все увеличивалась, где-то вокруг, в темноте, со свистом проносились стены Туннеля.
Но вот скорость начала уменьшаться, и наконец ветер, вырвавшись из горловины Туннеля, легко и плавно опустил их на огромный сеновал, окунув в ласковые лучи утреннего солнца и веселый щебет птиц.
Распутав веревки, муж вскочил и огляделся.
Они находились на высоком сеновале, у подножья высокой горы, под входом в Туннель, откуда их лиц касалось легкое дуновение ветерка, холодящего кожу. Неподалеку за невысокой оградкой виднелись аккуратные ряды могил, а дальше за кладбищем были крыши домов города. В другую сторону от сеновала простирались залитые солнцем поля, пересеченные реками, изрезанные оврагами.
- Красиво! - прошептала жена.
- Подымайся и поищи мой молоток, - скомандовал муж. - На нашей веревке еще
Вы настоящий.