Дорога мертвецов (осторожно - психоделика) (первый роман о Косте Сабурове)

лучше было бы двигаться за деревьями, но Калита чувствовал, что ночь сегодня будет спокойной и, главное, теплой – с юга наползали тучи. Венгловский, как тень, скользнул следом.
Если бы кто-то третий смотрел на главную парковую площадь в прибор ночного видения, то он бы обнаружил, как за людьми метнулись два «привидения» и пропали в зарослях. Калита же ничего не заметил. Даже его новомодная следящая система молчала, как во сне. В шлеме справа лишь тлел зеленый огонек.
На Юру Венгловского можно было положиться. И вовсе не потому что он прошел суровую школу спорта и спецназа, просто  был он по натуре бывалым человеком и знал цену жизни. Калита вообще умел подбирать людей и берег их, он только к чужим относился по-свински. Свои это знали и прощали его. Правда, в последнее время он перегибает палку, думал Венгловский, словно оправдывая командира. Но все равно не мог взять в толк, зачем нужно было посылать на заклание журналиста, ведь в трех километрах севернее был еще один мост. Пусть даже этот мост был «плохим мостом». Но ведь можно было попробовать!
Рассуждая таким образом, Венгловский споткнулся – поперек тропинки лежал сталкер. И сразу же зашумел старый радиоактивный парк и луна окончательно спряталась за тучи.
Калита уже был тут как тут. Присел и, повозившись над сталкером, равнодушно сказал:
– Стрела… прямо в горло. Умер мгновенно.
У Венгловского с души отлегло. Хотя ясно было с первого взгляда, что ловушкой здесь и не пахнет – тропинка-то была «холодной», к тому же ею давно не пользовались. Как этого бедолагу сюда занесло, надо было еще разобраться.
Калита тут же определил:
– Это «турист».
– Дорогой «турист», – согласился Венгловский, оценив его экипировку, половину из которой можно было смело выкинуть в ближайшую канаву, как то: инфракрасный фонарик, ночной прицел, накомарник, пилу с алмазными зубцами, сапоги-скороходы фабрики «Зоря», резиновую электрошоковую дубинку, нунчаки, наручники, огромный нож и еще всякий хлам.
«Туристами» называли богатых экстремалов, которые ходили в Зону за приключениями. Обычно их сопровождали бывалые сталкеры, которые переквалифицировались в инструкторов. Они не светились ни у Сидоровича, ни, конечно, у военных, ни даже у северного клана, во главе которого стояла Рахиль Яковлевна Нищета. Как они проникали в Зону, какими тайными ходами и тропами, никто не знал. Шли на свой страх и риск. И шансов вернуться у них было крайне мало. Но все равно желающих рискнуть не убывало. А деньги в этом бизнесе крутились очень большие.
– Почему его не вытащили?
– А черт его знает. Может, испугались. А может… А-а-а... вот почему…
Венгловский тоже присел, потому что Калита глядел куда-то чуть-чуть назад и влево. Туда, под куст вяза, уходил свежий кровавый след. Хотя Венгловский навидался всякого, но вид и запах крови переносил плохо. Даже на войне он вырубался, когда видел развороченные животы и оторванные конечности. Поэтому и полез за Калитой не сразу, а несколько раз глубоко вздохнул, словно собирался прыгнуть в омут, и только потом сунулся в кусты. Видать, человек в горячке пробежал эти последние метры, потому что ломиться в здравом уме сквозь густой подлесок было глупо.
Они увидели его тут же. Он сидел, схватившись за живот, и в нем еще тлела искра жизни, потому что тепловизор, в отличие от «туриста», показывал теплые участки кожи.
– Хемуля, – узнал Калита, сняв с человека шлем.
– А я думал, куда он пропал?
– Он мне бутылку самогона должен, – вспомнил Калита. – Мы с ним вместе начинали.
Хемуля, он же Иван Перчеклин, тоже пережил Чернобыльскую катастрофу, но, в отличие от прочих счастливчиков, сумел избежать крепких объятий государства, то бишь призыва в ряды государственных сталкеров. Ходил в Зону много лет и ничего не боялся. Все думали, что он и есть черный сталкер. Уж очень был удачлив. Считал себя равным Богу, но денег за хабар не брал. Только накладные расходы. Думал, что это грех. Работал за идею, которая виделась ему в процветании Земли, а Зону почитал как божественный дар человечеству. А потом пропал. Лет десять о нем никто ничего не слышал. Поговаривали, что ему наконец повезло, что он взял редчайший бигхабар и теперь летает в Майами и на Гавайи. Но из бывалых мало кто в это верил. А те, кто верили, говорили, что, мол, он уже не жилец, потому что потерял нюх на Зону и начал себя беречь. А Зона любит смелых и удачливых. Впрочем, это не правило. Не было в Зоне правил. А те, кто устанавливали себе правила, погибали еще до того как эти правила становились правилами.
– Поэтому и не слышал, – сказал Калита, – что «туристов» водил. Шифровался. Я таких знаю. Бегемот в прошлом году погиб. Стал сдуру вытаскивать «туриста» из «ведьминого студня», и его засосало.
Конечно, бывалые сталкеры друг друга не очень-то жаловали, но и жлобство среди них было редчайшим явлением. За жлобство оставляли в Зоне навечно. Поди потом разберись. Полиции здесь нет. Военные сюда лазают только по необходимости. А на Бога никто не надеялся.
Судя по экипировке, Хемуля действительно приподнялся. На нем была такая же мягкая броня «булат», как и на Калите, и оружие супер-пупер – штурмовая винтовка F2000. Однако ни броня, ни новомодное оружие не спасли его.
– Чем же его так? – спросил Венгловский. – Пробили «булат»?
Хотя ответ был налицо: чем бы-то ни было, но явно не стрелой. Калита поежился. На нем была точно такая же броня, и он не хотел опробовать ее качества. Выходит, здесь, в кустах, что-то такое хоронится, о чем мы даже не подозреваем, подумал он, вытирая о Хемулю окровавленные руки. Напоследок он уколол ему промедол, чтобы не мучился, и они, пятясь, ушли, не забрав ни дорогой амуниции, ни оружия, словно страшась потянуть за собой эту непонятную смерть. И по тропинке они тоже не пошли, а вернулись назад, чтобы зайти со стороны реки.

***
– А ну, поворотись-ка, сынку! – гудел высокий пузатый человек, то тиская Калиту, то отстраняя его и разглядывая, как невесту. – Ну здорово! Здорово! Сколько лет прошло! Сколько лет!
– Семь, – скромно сказал Калита, из последний сил пытаясь противостоять медвежьим объятьям Гена. – Осторожно, без фанатизма, кости сломаешь.
Юра Венгловский скромно топтался в темной прихожей. Его никто не замечал.
– Дай-ка и мне взглянуть! – произнес кто-то в углу, и Калита оглянулся, прищурившись.
– Рахиль Яковлевна Нищета! – воскликнул он. – Собственной персоной!
– Я! Я! – проскрипела старуха, поднимаясь из кресла с высокой спинкой. – А ты что подумал, сукин сын?!
Она сама была высокая и сухая, как мертвая сосна, и прокуренная, как боцман на рыбацкой шхуне.
– Узнаю, узнаю, – шутливо вскинул руки Калита.
Появление Рахили Яковлевны Нищеты накануне открытия Дыры его насторожило. Это не могло быть простым совпадением. А с Рахилью Яковлевной Нищетой он не хотел тягаться. Не то что это было ему не по силам, но о ней всегда говорили с опаской. А за два года, в течение которых он ее не видел, многое могло измениться, и он не знал соотношений сил в Зоне, поэтому осторожничал. В любом случае, подумал он, плохой мир лучше войны, которую неизвестно кто выиграет.
– Что-то ты неприветлив, – заметила она.
Завитки волосы, крашенные «басмой», ниспадали на высокий, морщинистый лоб. Происходила Рахиль Яковлевна Нищета из партийных работников еще советских времен. Курила «Герцеговину Флор» в подражание Сталину и ругалась матом не хуже грузчиков в одесском порту. В Припяти она заведовала городским парком и сделала его образцово-показательным, изгнав оттуда всех бомжей и нищих. Даже колесо обозрения завезла. Но в отличие от большинства ее партийных чиновников из Зоны, не убежала и не только потому что попала под излучение Дыры, а потому что быстро поняла свою выгоду и, как Сидорович, стала торговать экипировкой и скупать хабар, но только со стороны Мозорьских ворот, в густых лесах Полесья. Конечно, к Рахили Яковлевне ходили реже, чем к Сидоровичу – дорога была «плохой», да и территория контролировалась Россией, такого хабара, как у Сидоровича, не было, однако товар у нее «водился» лучше и за хабар она платила щедрее. Специализировалась она на бигхабаре. Он было ее коньком. Говорят, что Сидорович трижды подсылал к ней убийц, пока однажды ему не принесли посылку с головой самого крутого из них. После этого Сидорович затаился в ожидании удобного случая. Однако найти исполнителя уже не мог, потому что умудренные жизнью «южные» сталкеры не соглашались ни за какие деньги искать встречи с Рахилью Яковлевной Нищетой. Поэтому, собственно, и пристал к Косте с таким же предложением.
– Это вам кажется, Рахиль Яковлевна, – ответил Калита почтительно, делая лицо приветливым.
– Ох, смотри у меня! Ох, смотри! – шаловливо погрозила она пальцем и засмеялась, блеснув свежей фарфоровой улыбкой. – Кто там с тобой?
Венгловский почтительно снял шлем и, как рыцарь, вышел из темной прихожей.
– А! Юра! Юра! Юрочка… – обрадовалась Рахиль Яковлевна и вдруг на полпути к нему замерла. – А кого ты с собой притащил?
– Я?.. Никого, – оглянулся Венгловский.
– У ну, б…ть, ну паскуда! Тля заморская! Виолончель ржавая! Я же говорила, Зона опасное место! А ну и ты покажись!!! – велела старуха, крутанув Калиту так, что он сделал пол-оборота на пятках.
Александр Ген побледнел и отступил к стене. Он безоговорочно полагался на чутье и знание Рахили Яковлевны Нищеты.
– Вы знаете, кого вы притащили, сукины дети? – гневно спросила она.
– Кого?! – в один голос воскликнули Калита и Венгловский, невольно поводя плечами.
– «Наездников»!
– Ничего не вижу! – признался Ген, глядя на Калиту и Венгловского и трусовато щурясь.
Он даже взял большое увеличительное стекло, но подойти побоялся и подслеповато разглядывал их издали, на всякий случай загораживаясь ладонью, словно это могло помочь.
– В общем, так, рыцари мои, от «наездников» могу избавить за полторы тысячи. С каждого! – подняла вверх корявый палец Рахиль Яковлевна Нищета. – И то – по знакомству. Обычно я беру в три раза дороже.
– Я ничего не чувствую, – сказал Калита, поеживаясь. – Может, обойдется?
– Я тоже ничего не чувствую, – поддакнул Венгловский, с надеждой глядя на командира – мол, как он решит, так и будет.
– Это потому что они еще корни не пустили и соки не начали тянуть, – безапелляционно заявила Рахиль Яковлевна. – Ну, раскошеливайтесь, раскошеливайтесь, мальчики. Я этих «наездников» в свое время навидалась. Где вы их подцепили? Сейчас это уже большая редкость.
– Похоже, когда мы на «туриста» наткнулись?.. – Венгловский вопросительно посмотрел на Калиту и в двух словах рассказал о Хемуле и его подопечном.
– Не нравится мне все это! – заявила Рахиль Яковлевна. – На тебя охотятся? – она посмотрела на ученого Гена, который так и стоял у стены, не смея приблизиться к гостям.
– Да кому я нужен? – удивился Ген растерянно взъерошив волосы. – Сижу себе в этой дыре... теоретизирую… и практически ни с кем не общаюсь.
Он развел руки, показывая на стены, увешанные коврами. Эту пещеру он выкопал много лет назад, и Калита мог поклясться, что в ней было множество тайных ходов, которые вели, наверное, даже в Дыру.
– Значит, нужен, раз самострелы на твоих тропинках ставят! – еще более наставительно произнесла