Глава одиннадцатая.
1
Ярко светило солнце. Звонко распевали скворцы на деревьях. Пламенели флаги и знамена. От солнца, кумача, разноцветной нарядной одежды, рябило в глазах. От шума, речей и песен стучало и замирало сердце.
Первомайская колонна демонстрантов, извиваясь по улицам города, медленно, словно гигантская змея, выползала на площадь, к Дворцу спорта "Кристалл". На высоком и широком пороге, перед Дворцом, были установлены микрофоны, к которым по очереди подходили представители городской администрации и гости. Они поздравляли демонстрантов и всех, кто находился на площади, с весенним праздником, а из динамиков, висевших на бетонных столбах, перекликаясь эхом, раскатисто гремели их голоса.
В колонне, среди огромной массы народа, шли и Орловы. Рядом с матерью, держась за руку, шла четырехлетняя Лена. Девочка вертела головой, стараясь все рассмотреть. Блестя глазками, она читала надписи на транспарантах и повторяла слова, доносившиеся из динамиков, стараясь их запомнить. Это было ее слабостью, - запоминать все, что слышала и что читала.
Виктор шел вместе с семьей, и сердце его пело от радости. Он радовался весне, празднику и хорошей погоде. Но самой большой радостью для него было то, что Лена вновь находится дома, рядом с ними…
Со дня первой операции прошло более трех лет. После трехмесячного лечения, воспалительный процесс, в глазу сняли и Лену выписали из института. Большую часть своего времени Виктор проводил с внучкой. По совету профессора, он занимался с ней, чтобы развивать зрение. Завязав здоровый глаз платочком, они играли в прятки, строили из кубиков домики, катали друг к другу мячик. Его радовало то, что Лена видит, хотя и не так хорошо, как здоровым глазом, но все же видит. А, что было бы, если б они ждали пять лет, как им предлагали в институте Федорова? Страшно даже представить.
Все шло хорошо. Но вот, после очередного обследования, у Лены снова обнаружили воспалительный процесс. Профессор Алексеев, который оперировал ее, сказал:
- Нужна повторная операция.
При слове "операция", Виктор почувствовал, как у него в груди все похолодело. А Ира, сидевшая с дочкой на диване, замерла, затаив дыхание.
- Зачем? – еле проговорила она.
- Иначе воспалительные процессы, будут повторяться. Но, все дело в том, что в нашем институте запретили оперировать детей.
- Почему? – спросил Виктор.
Профессор вздохнул.
- Несколько месяцев назад у нас, на операционном столе, умер ребенок. Умер не по нашей вине. Все это потом выяснилось, но запретили.
- И, как нам теперь быть?
Алексеев задумался, а затем, взяв ручку и листок бумаги, проговорил:
- Я напишу вам записку своему другу и коллеге Сидоренко Николаю Ивановичу. Он очень хороший врач, профессор, заведующий кафедрой детской офтальмологии Москвы. Я, думаю, он согласится провести операцию. – Закончив писать, он свернул листок, и, передавая Виктору, добавил: - Можете сейчас же ехать к нему и проконсультироваться.
Прямо из института, проводив Иру с дочкой на электричку, Виктор поехал в Морозовскую больницу, к профессору Сидоренко. На кафедре его не оказалось. Николай Иванович находился в республиканской, детской больнице, где был ведущим хирургом.
Прождав несколько часов в приемной, Виктор, наконец, увидел красивого мужчину высокого роста, вошедшего в кабинет.
- Николай Иванович, - сказала секретарь, молодая девушка, с гирляндой свисавших колечками волос. – К вам пришли.
Профессор взглянул на Виктора и широким жестом руки, пригласил к себе в кабинет.
- Проходите.
Виктор вошел и, передавая записку, сказал:
- Я к вам по рекомендации профессора Алексеева.
Николай Иванович, не спеша, развернул ее и внимательно прочитал. Затем аккуратно свернул, задумчиво посмотрел на собеседника и проговорил.
- Хорошо. Завтра привозите ребенка к десяти часам, только не сюда, а в Республиканскую больницу. Думаю, мы решим ваш вопрос.
Всесоюзная Республиканская больница находилась на самой окраине Юго-запада Москвы. Иру с дочкой положили на обследование. Для Виктора с Валентиной вновь начались хлопотные дни. Только дорога - туда и обратно - занимала почти пять часов.
В день операции Орловы, как всегда, приехали раньше. Ира с Леной вышли их встречать.
- Деда с бабой плиехали, - не выговаривая букву "р", воскликнула Лена, со всех ног устремляясь к ним навстречу.
Виктор подхватил внучку.
- Ну, как ты здесь? – спросил он, обнимая ее.
- Влоде, нольмально!
- Очень хорошо!
Он передал внучку Валентине, но через некоторое время забрал обратно, так как заметил на ее глазах невольные слезы.
- Не надо беспокоить ребенка, - шепнул он жене. – Она ведь все понимает.
В одиннадцать часов девочку забрали на операцию. Лена не хотела идти, капризничала, плакала. Теперь она была не пятимесячным ребенком, как в прошлый раз, а ясно понимала, куда ее забирают и поэтому отчаянно сопротивлялась. Наконец, врачам удалось ее увести.
И вновь для Орловых потянулись томительные минуты ожидания, которым, казалось, нет конца. Ира с матерью, обнявшись, сидели на стульях, а Виктор в нервном напряжении ходил по длинному коридору. Сидеть он не мог. Ему казалось, что так быстрее идет время. Вдруг, из динамиков, висевших в коридоре, послышалось:
- Внимание! Всех ведущих специалистов, просим собраться в операционной.
- Что это? – побледнев, спросила Валентина.
- Не знаю, - ответил Виктор, а сам почувствовал, как в груди застыло так, что, казалось, все внутренние органы превратились в ледышки. – Опять, видимо, какие-то осложнения.
- С Леной?
- По всей вероятности, да. Ведь кроме нее в операционной никого нет.
Ира заплакала.
- Ну, что это такое? - проговорила она. – Сколько же еще мучений переносить ребенку?
- Она сейчас ничего не чувствует, - сказал Виктор, обнимая дочку. – Не волнуйся, все будет хорошо.
Так они сидели втроем до тех пор, пока не закончилась операция. Спящую Лену отвезли в палату. Ира осталась с ней, а Виктор с Валентиной пошли к профессору в кабинет. Он выглядел уставшим, и долго молчал.
- Как прошла операция? – не выдержал Виктор.
Николай Иванович вздохнул.
- Операция была сложной. Развился очень сильный воспалительный процесс. Чтобы решить вопрос, чем лучше помочь девочке, пришлось созывать консилиум врачей, прямо у операционного стола. Мы сделали все возможное, и я надеюсь, что после лечения все нормализуется.
- А зрение не ухудшится, по сравнению с тем, каким оно было? – спросила Валентина.
- Нет. Думаю, она будет видеть так же, как и прежде. Конечно, для этого, в дальнейшем, нужно постоянно заниматься с ребенком, развивая зрение.
- Это мы сделаем, - заверил Виктор. – Главное – сейчас бы все обошлось.
- Так и будет, - сказал Николай Иванович, поднимаясь из-за стола. – Лечение девочке я расписал, а сейчас, извините, мне пора на лекцию.
Орловы, поблагодарив профессора, покинули кабинет…
Прошло несколько дней. Виктор с Валентиной приезжали каждый день, стараясь, как можно дольше находиться с внучкой. Лена шла на поправку. Она бегала по больнице, заглядывала в палаты, затевала разговоры с взрослыми людьми и всегда находила с ними общий язык.
Но вот в очередной приезд Лена вышла к ним совершенно бледная, с сухими, потрескавшимися губами.
- Что с ней? – испуганно спросила Валентина, бросаясь к внучке.
Ира смущенно молчала, видимо, не желая травмировать родителей.
- Чего молчишь? – настаивал Виктор, чувствуя, что случилось нечто, из ряда вон выходящее.
- Вы только не волнуйтесь, - начала Ира. – Сейчас уже все нормально, страшное осталось позади.
- Что ты душу из нас вытягиваешь? – рассердился отец. – Говори скорее!
- Сегодня ночью, мы чуть не потеряли Лену.
- Как это? Что случилось?
- Наша лечащий врач отменила одно из лекарств, которое нельзя резко бросать, - заговорила Ира. – Его надо было снижать постепенно, уменьшая дозу. В результате этого у Лены началась сильная реакция.
Ира не выдержала и заплакала.
- Ну, не томи. Успокойся и рассказывай.
- Случилось это ночью. Я схватила Лену и бежать. А куда бежать, не знаю. Выходной день, дежурный врач один на весь этаж, да и его на месте не оказалось. Побежала на другие этажи, там должны быть терапевты, думаю, кто-нибудь да поможет. Заскочила в одну ординаторскую, в другую, никого нет, словно вымерли все. А дочке все хуже и хуже…
С замиранием сердца слушал Виктор, прерывистый рассказ дочери. Почему судьба так любит играть жизнями людей? Ведь когда-то, точно в такой же ситуации, были и они, Орловы, когда метались, спасая свою дочку от отравления лекарством. И вот, много лет спустя, все это повторилось. Но тогда они были вдвоем с женой, а Ира одна. Виктор представил, как она, напуганная и растерянная, мечется в лабиринтах пустых и гулких, по ночам, коридоров в поисках врачей, представил ее состояние и почувствовал, что ему становится плохо. Его сердце, казалось, остановилось, кружилась голова, не хватало воздуха. Пытаясь взять себя в руки, он старался сосредоточиться на рассказе дочери.
- Наконец, на пятом этаже, в одной ординаторской нашла врача, - продолжала Ира. - Но пока он разобрался, от чего ребенку стало плохо, она уже сознание потеряла. Сделали какой-то укол, и через некоторое время Лена стала приходить в себя. Я думала, что у меня сердце не выдержит, - вновь всхлипнула Ира.
- Успокойся, - ласково проговорил Виктор. – Ты сама ведь сказала, что самое страшное позади.
- Знаю, - сказала она. – Но, как вспомню эту ночь, такой ужас берет, что не описать словами. Всю жизнь буду помнить.
- А ты старайся гнать от себя такие мысли.
- Легко сказать! Тут врач ходит туча тучей. Профессор отругал ее за оплошность, вот она и сердится на нас.
- А причем здесь вы? – возмутилась Валентина. – Она ребенка на тот свет чуть не отправила и вы же виноваты?
- Не знаю, - пожала плечами Ира. – Может, мне так кажется?
- Нет, не кажется, - сказал Виктор. – Кому же охота признавать свои ошибки?
Всегда подвижная и шустрая Лена, склонив голову на плечо бабушки, тихо сидела у нее на коленях, даже не пытаясь убежать. Виктор представил, вдруг, что было бы с ними, если бы с внучкой случилось непоправимое. От этой мысли, его бросило в пот. "Ну, что за дурацкая натура, представлять то, чего, слава Богу, не было? – подумал он, встряхнув головой, стараясь освободиться от наваждений. – И придет же такое в голову? Врагу не пожелаешь". Устыдившись, украдкой взглянул на жену, которая тихо разговаривала с Леной, стараясь поднять ей настроение. Но, ослабленная ночными приключениями, девочка, говорила мало, и было заметно,
