Посетитель, знатный сеньор крепкого телосложения с уже заметной проседью на висках рассматривал меню. Донья Соледад, хозяйка таверны, пожилая чуть полноватая женщина, терпеливо слушала, чего гость желает.
— А на третье — кофе… Впрочем, нет, к чёрту кофе! И так бессонница!
— Тогда, сеньор, могу предложить Вам травяной чай. Сон будет спокойный и глубокий.
— Давайте чай. И поскорее — я, капитан Хосе Игнасио Костанеда, не привык долго ждать.
— Будет сделано, сеньор капитан! — отозвалась хозяйка, проворно устремляясь на кухню.
Парень лет двадцати хлопотал, переворачивая на жаровне аппетитно пахнущие куски мяса, иногда отвлекаясь, чтобы помешать кипящую в котле похлёбку.
— Теодорито, приготовь для сеньора луковый суп и дичь на углях, — обратилась к нему хозяйка. — И чай на травах — для сна.
— Будет сделано, донья Соледад! — кивнул головой повар.
«Будет Вам, сеньор капитан, Ваш чай! — думал он, доставая с полки соцветия полыни. — Спать будете как убитый… Впрочем, почему как?».
Горькая полынь надёжно скроет вкус крысиного яда. Ради этого, пожалуй, стоит поторопиться! Скорее приготовить всё, что сей почтенный сеньор желает, а потом выйти посмотреть, как он пригубит этот убийственный напиток. Едва ли он узнает тщедушного мальчика, которого с наслаждением пинал сапогами. Но Теодоро его не забыл. И не простил…
Теодоро было лет десять от роду, когда анархисты, возмущённые угнетением бедных людей жадными до роскоши богачами, подняли восстание. Народ, уставший от непомерного налогового бремени, бесчинств знати и собственного бесправия, всей душой сочувствовали восставшим, тайно оказывали им всяческую помощь, а некоторые даже присоединялись. Поэтому когда отряд под предводительством Рохелио Оливареса занял деревню, где жил Теодоро, крестьяне встречали его как спасителя. Его люди никогда не обижали местных жителей: не грабили, не мародёрствовали, не насильничали. «Мы борцы за Свободу и Справедливость! — говорил камарада Оливарес. — А не воры и разбойники!». Наблюдая за ним, Теодорито по-доброму завидовал его благородной стати и очень мечтал быть таким же, как Оливарес.
Но это было уже потом. Когда жители деревни тепло встречали восставших, Теодорито лежал в лихорадке, мучаясь от сильного жара. Лекарь только качал головой и ничем не мог утешить опечаленных родителей. Как во сне, мальчик слышал стук в дверь, голос матери: мол, не до гостей нам сейчас — ребёнок умирает… Когда он снова пришёл в себя, увидел у своей постели двух незнакомых мужчин.
— Возьмите эту настойку, — говорил один из них, протягивая его матери пузырёк с чем-то зелёным. — Дайте мальчику выпить. Мне сказали, она называется «Изгоняющая смерть». Может, подействует?
— Но Рахелио, — возразил его спутник (как потом выяснилось, его звали Педро Гасмури). — Её подарили тебе. Неразумно будет отдавать её незнакомому мальчишке.
— Ему нужнее, — твёрдо сказал камарада Оливарес.
Травяная настойка оказалась на вкус горькой, как полынь. Однако уже на следующий день Теодоро заметно пошёл на поправку.
Беда пришла через несколько дней откуда не ждали. Будучи сам человеком исключительной честности и порядочности, Оливарес видел своих соратников такими же. Однако Гасмури жил другими принципами. Когда прибыл королевский отряд во главе с Костанедой, тот предательски заманил Оливареса в ловушку якобы для переговоров. Восстание было подавлено, его участники убиты. Самого Оливареса, прежде чем убить, долго пытали на глазах у всей деревни. Но ничего похожего на стон так и не вырвалось из его груди. Его гордая смерть ещё больше озлобила карателей, которые стали вымещать свой гнев на простых крестьянах. Теодоро до конца жизни не забудет, как люди Костанеды разрубили на куски его отца, как жестоко насиловали его мать, прежде чем отрезать ей голову, как разграбили и сожгли его дом. Крики горящей заживо двухмесячной сестрёнки до сих пор стояли в его ушах.
Так пейте же, сеньор капитан, отраву! Пейте до дна за помин их душ!
На следующей день весь город потрясла ужасная новость — в таверне почтенной доньи Соледад был отравлен капитан Костанеда. Тем самым чаем, который хозяйка так советовала ему выпить для сна. Донью Соледад арестовали по подозрению в убийстве. Сначала она упорно отрицала свою вину, но вскоре призналась не то под пыткой, не то выгораживая Теодоро. От этих мыслей на душе у последнего становилось гадко.
«Она же меня приютила, голодного, оборванного сироту, была мне как добрая матушка, — думал Теодоро, бессмысленно помешивая варившийся в котле рис. — А я её так подвёл! Теперь из-за меня ей отрубят голову».
— Женщиной прикрываешься, трусливый мальчишка! — повар вздрогнул, услышав эти слова. — Сейчас я тебе задам!
Однако эти речи относились не к нему. Двое посетителей таверны ссорились из-за одной ветреной особы, выясняя, кого из них она всё-таки любит. Но мозг то и дело шептал молодому человеку: это про тебя, трус!
Даже вино (а в тот вечер он выпил много) не помогло забыться.
«И это ты, тот самый Теодоро, что мечтал быть таким же, как Оливарес? — думал он с презрением к самому себе. — А кем стал? Подлым жалким трусом! Под стать тому, которого отправил на тот свет!».
Посмотреть на казнь «отравительницы» собралось полгорода. Сам король, восседая на почётном месте, не отказал себе в удовольствии полюбоваться этим зрелищем. Донья Соледад глядела на толпу безропотно, по-видимому, смирившись со своей участью.
Толпа, неистовствуя, уже готова была обрушить на несчастную поток ругательств вперемежку с гнилыми фруктами, как вдруг на помост выскочил Теодоро.
— Оставьте её! — крикнул он, загораживая хозяйку своим телом. — Капитана Костанеду отравил я!
Вопли изумления огласили городскую площадь.
— Донья Соледад ни о чём не знала, — продолжал тем временем повар. — Я подсыпал яд втайне от неё. Зачем я это сделал? Так слушайте…
Толпа взирала на парня кто с удивлением, кто с жалостью, а кто и с нескрываемым гневом.
— Теперь, когда вы всё знаете, — закончил Теодоро свою горькую историю, — можете рубить мне голову.
— Пощадите, Ваше Величество! — взмолилась донья Соледад.
— Пощады! — крикнул из толпы мальчик лет десяти (черты его лица показались Теодоро смутно знакомыми).
Но король оставался непреклонен:
— Убийца моего лучшего бойца должен быть наказан!
Крики, унижения, позорный столб… Недолгая жизнь проносилась в мозгу парня с бешеной скоростью. Как жаль, что так рано приходится с ней прощаться! Хоть одно утешение — скоро погибшую родню увидит…
Когда голова лежала на плахе, и палач уже занёс над ним топор, Теодоро в последний раз посмотрел на собравшихся. Лицо доньи Соледад было мокрым от слёз. Мальчик, просивший для него пощады, тоже плакал. Последнее, что он увидел, прежде чем его голова слетела с плеч, было бездонное голубое небо.
Очнувшись, Теодоро не сразу понял, что происходит. Он лежал в яме среди груды человеческих тел. Одни были совсем свежими, другие отдавали гнилью. Наконец, он увидел своё собственное. Оно было без головы.
«Странно! Неужели я ещё живой? Как такое возможно?».
Руки с трудом нащупали голову, приподняли, выбрасывая прочь из ямы. Следом, подтянувшись, вылезло и само тело. Полная луна равнодушно взирала на это действо с ночного неба.
Всё ещё не веря в реальность происходящего, Теодоро схватил голову в охапку и, держа её перед собой, побрёл к дому…
Донья Соледад, увидев его, несказанно обрадовалась:
— Теодорито! Родной! Слава тебе, Господи! Проходи же, пока никто не увидел!
И ни капли удивления или страха не проскользнуло в её голосе.
— Видно, переборщил сеньор Оливарес с настойкой! — проговорила хозяйка, когда повар, умытый и накормленный, сидел подле неё.
— Вы его знали? — удивился Теодоро.
— Не то чтобы очень хорошо. Но как сейчас помню тот день, когда он зашёл ко мне в таверну. Я ему тогда эту самую настойку и подарила.
— Хорошая оказалась настойка! Я после неё, кстати, ни разу не болел… Только как бы теперь голову к туловищу примотать?
— Этого делать не придётся, — утешила парня донья Соледад. — Потерпи месяц-другой, пока новая не отрастёт. Но потом тебе придётся бежать из города…
В таверне Рохелио Гомеса, лучшего в городе повара столики опустели. На кухне хозяйка мыла посуду, хозяин на пару с семилетним Теодорито убирали со столов остатки чужого пиршества. Увлечённые этим, они не сразу заметили, как вошёл припозднившийся посетитель. Взглянув на него, хозяин так и застыл на месте.
— Сеньор Оливарес?!
Гость обернулся. Глаза его вдруг сделались совсем круглыми. Однако в следующий момент он, взяв себя в руки, сказал:
— Зовите меня «камарада» — как и моего отца.
«Боже, как же Антонио на него похож! Как две капли воды!»
— Кстати, Вы очень напоминаете мне Теодоро Санчеса, — сказал молодой Оливарес, пристально разглядывая хозяина таверны. — Ему отрубили голову на моих глазах.
Так вот кто это был — тот мальчик, что просил пощадить несчастного! Недаром лицо показалось тогда повару таким знакомым. Растроганный, он пожал молодому человеку руку.
— Спасибо тебе, Антонио, за твою доброту! И отцу твоему спасибо! Если бы не настойка, которой он со мной поделился, не быть бы мне сейчас живым!.. Кстати, подожди-ка минутку, есть у меня для тебя подарок!
Не дав гостю опомниться, Теодоро-Рохелио быстрыми шагами устремился на кухню. Там он извлёк из дальнего шкафа пузырёк с зелёной жидкостью. Спасибо донье Соледад, научила готовить настойку «Изгоняющую смерть»!
