О жизни собачей

На каждом предприятии есть внештатные мохнатые сторожа. В течение всего дня они могут спать в пыли, не обращать внимания на толпы снующих людей, но с наступлением темноты вступают в свои права и верно несут охранную службу. На центральной обогатительной фабрике  «Несветай» вожаком такой стаи много лет был Чапыч, самый старый пёс. По рассказам старожилов лет 12 назад  у них среди многочисленных  беспородных Белок, Барбосов, Шариков и Рыжуль появилась красавица-болонка. Похоже, она согрешила с каким-то двортерьером, чем прогневала хозяев, и была изгнана из квартиры. На фабрике она прожила недолго, родила полукровку- пёсика похожего на себя - и ушла в мир иной.
Малыша пригрела и выкормила старая собака. Работники фабрики часто с удивлением смотрели на то, как непонятной породы и окраса Найда играла на солнышке с красивым щенком. Она любила приемыша, делилась с ним добытым куском и маленькими тайнами, как выжить в этом суровом мире. Собака надежно охраняла малыша от  зверей, рычала на людей, которые пытались забрать к себе её детеныша, прозванного Чапой. Почти год эта необычная пара была неразлучна. Но однажды в холодную ноябрьскую ночь  собака не вернулась в тракторный гараж. Сутки проскулил молодой пёс возле  бездыханного тела приёмной матери, пытаясь понять причину случившегося. Люди, глядя на эту картину, понимающе кивали: « Беда у тебя, пёс, большая, но ты уже взрослый и проживёшь один».
Самостоятельная жизнь Чапе давалась нелегко. Первое, что сделал пёс – пришёл к людям. Он не пытался заигрывать с ними, не вилял  хвостом, вызывая жалость, а с достоинством ждал, когда кто-то из них позовет, чтобы поделиться своим обедом.
- Гордый! - говорили рабочие, глядя молодого красивого животного.- Такому трудно будет в этой собачьей стае. Но Чапа  не собирался  быть десятым в разномастной компании мохнатых сторожей и продолжал жить отшельником. Особым чутьем  он выбрал себе  хозяина - одного из охранников, крупного немногословного мужчину внушающего доверие. Тот, заступив на смену, рабочий день начинал с кормления  братьев своих меньших. Чапу он кормил отдельно, припасая лакомые кусочки, часто гладил его по кудрявой голове и удивлялся  безукоризненно чистой шерсти: « На фабрике штыб даже в кабинете директора, а ты, красавец, будто в квартире на ковре спишь»!
Службу пёс освоил довольно быстро, по ночам лаял на чужих людей, не вступал в собачьи переговоры, с полуслова понимал команды сторожей. С наступлением темноты он чувствовал себя  хозяином этого большого предприятия, не пугался грохота работающих механизмов.
- Чапа честно отрабатывает свой хлеб, - часто слышал он похвалу в свой адрес и  не мог понять, почему  люди говорили о хлебе, хотя кормили его вкусными куриными косточки, остатками бутербродов и пирожками.
День сменялся ночью, зимы – веснами. Наш герой их не считал. Свой возраст и силу в молодом теле он воспринимал как призыв к действию: пора стать лидером. Борьба с вожаком собачьей  стаи                                                                                                                                                                                                                                                        
была не на жизнь, а на смерть. Он выиграл тот бой, подчинив себе собак.
Повзрослев, Чапа оставался верен своему хозяину, тосковал, когда тот был в отпуске или болел. Попытка охранника забрать пса к себе в квартиру ни к чему не привела, тот не прижился на третьем этаже, виновато пролежал у двери пару дней, не прикасаясь к пище и воде, и был возвращен в родные места: «Вольному – воля!»
Размеренная, сытая жизнь Чапы, к тому времени опытного шестилетнего пса, в одночасье изменилась. Нет, его не перестали бояться собаки  или любить люди. И те, и другие стали недоедать. Тормозки рабочих были удивительно маленьких размеров. Люди, поначалу  кормили собак хлебом, когда и он стал роскошью, одни разводили руками, другие стыдливо опускали глаза.
Хозяин Чапы вместо курятины, яиц и колбасы (как было раньше) стал приносить в стеклянной банке суп или борщ, сдабривал половиной содержимого хлеб и кормил собак. Вторую  половину доедал сам. Через время двое его напарников исчезли,  дежурства участились, но тормозки от этого не стали богаче. Осунувшийся человек, однажды развернув обед, грустно сказал своему любимцу: «Давай поделим по-братски: хлеб тебе, а соленый огурец мне.. Понимаешь, совестно мужику, который полгода не приносит  в семью зарплату,  забирать последнее у своих детей. И у родителей просить стыдно. Старики и так на себе экономят, чтобы подкормить внучат».
Чапа возненавидел это непонятное слово «зарплата», представлял его в образе  большого- пребольшого куска колбасы или длинного вкусного батона. Есть зарплата – есть пища – день белый. Нет её - голодно людям и их питомцам – день чёрный. Первых было совсем мало, вторые длились утомительно долго.
Прошли три зимы и три лета. Собаки, случайно оказавшиеся на фабрике, разбежались в поисках пропитания на ближайшие мусорники. Остались лишь те, которые ЦОФ считали своим домом. Исхудавшие, они бродили по территории в ожидании чуда. И оно явилось. Люди получили многомесячную задолженность, повеселели, стали щедро кормить собак. Но не успел Чапа привыкнуть к вкусной пище и  смеху хозяина, как вновь пришла пора черных дней.  Слова «увольнение» и «авария», которые пёс слышал ежедневно из уст окружающих его людей, оказалось страшнее слова «безденежье». Рабочие приходили на фабрику, не переодевались, громко покричав у конторы, возвращались домой. Их ряды заметно поредели. Не понимая  происходящего вокруг, Чапа (его по возрасту стали окликать не иначе как Чапыч) сутками ждал хозяина и пищу. Боясь потерять свою опору, пёс  заглядывал единственно близкому человеку в глаза, лизал  его большие мозолистые руки, как бы говорил : «Не уходи!»
-Не бойся, глупыш, - говорил ему человек, постаревший за считанные месяцы. – Никуда я не исчезну. Новоиспеченного пенсионера в другом месте не ждут. Пенсию шахтеру государство платит маленькую, а мне ещё детей надо поднять, потому буду продолжать горбатить на фабрике и за копейки. Ты уж прости за откровенность, но видно нам с тобой придется увидеть закрытие ЦОФа.
Слова хозяина оказались пророческими. Два года пролетели как один день. Собаки, пережив лютую зиму 2006 года, радовались теплу и тому, что на территории кроме охранников вновь появились рабочие. Они копали землю, изредка пугали стаю взрывами на заброшенном после аварии бункере, и вообще занимались, с точки зрения Чапыча, ненужным делом – вывозили машинами металл. А потом и того хуже - они стали рушить всё вокруг. Огромная, пахнущая соляркой, машина  подхватывала строительный мусор, уносила его в сторону террикона, оставляя за собой пустоту. Чапыч  теперь ориентировался по своим меткам на оставшихся деревьях: «Здесь была лаборатория, здесь - контора, здесь - склады». Осталась разве что теплушка, в которой недавно прятались от непогоды охранники.  Но и их уволили за ненадобностью.
…Хозяин изредка приезжает на машине навестить Чапыча, кормит его хлебом и консервами и плачет. Пёс понимающе виляет хвостом. В его умных глазах грусть сродни хозяйской.  Мохнатый сторож смирился с тем, что, отработав на некогда богатом  угольном предприятии столько  лет не заработал  даже маленькой пенсии, что доживать ему придется на родной  фабрике.  Точнее на том, что от неё сегодня осталось.
Ночью ветер гулким эхом разносит одинокий лай старого пса. В нём боль, стон, призыв к людям перестать разрушать всё вокруг. И никакой надежды на улучшение.