Октябрьский лесной воздух был сырым и прохладным. Почти все деревья потеряли листву, хотя на некоторых берёзах ещё оставались лимонные монетки, которые проказник-ветер то и дело беспечно разбрасывал словно подгулявший купеческий сынок.
Луиза рожала тяжело, болезненно. "Старая первородящая", - бормотала, принимавшая роды, лисица Софья, бывшая когда-то акушеркой в диаспоре мышей-полёвок, но выдворенная оттуда с позором, после вскрытия фактов поедания ею новорожденных мышат.
Луиза уж и не чаяла стать когда-нибудь матерью. Жила со своим Арнольдом уже пять лет, а поросят "Бог не давал", как говаривали старые совы.
Может, грех был тому виной, ведь "отбила" она его от Изабеллы, полным ходом готовившейся к свадьбе с Арчи, а тот, возьми и влюбись в Луизку - голенастую, худую, почти безгрудую, с тонкой белёсой щетиной, сироту, да ещё и бесприданницу к тому же.
Только глаза её были прекрасными - казалось утонуть в них можно - невероятно огромные - синие, словно васильки, и ресницы чёрные-чёрные, будто сажей намазанные. Но не красилась она никогда, не умела хряков завлекать, да и не надеялась что Арнольд - первый кабан на деревне - огромный производитель - под двести килограммов; косая сажень в груди, ловкий и в пляске и в любовных утехах, обратит когда-нибудь на неё свой благосклонный взгляд.
А вот, поди ж ты, обратил, да так, что бросил свою суженую Изабеллу и переметнулся к ней - невзрачной сироте, жившей приживалкой в семье двоюродной тётки.
"Приворожила!" - змеями шипели Изабелла и её семейство.
А она не привораживала!
Однажды, несла тяжёлые вёдра с водой на коромысле. Вода родниковая славилась своей кристальной чистотой и необыкновенным свежим вкусом. Все звери ходили туда на водопой. И был закон - никогда не охотиться на роднике. Все вместе пили там воду - и лани, и косули, и медведи, и лисы, и волки, и кабаны.
А если какой-либо несмышлёный хищник нарушал лесной закон, его навсегда клеймили позором и изгоняли из звериного сообщества.
И встретился Луизе на тропочке Арнольд. Скользнул своим равнодушным взглядом, каким обыкновенно смотрел на неё, и вдруг, словно искра какая-то вспыхнула в ореховых глазах - словно в первый раз увидел скромную соседку в заплатанном, но всегда чистом платьице.
Искра из его глаз обожгла Луизу, и она аж задрожала вся. Но глаз не опустила, а продолжала смотреть на Арнольда, словно заворожённая.
В горле у Арнольда пересохло.
"Дай испить водицы, Луизонька!" - прошептал чуть слышно.
Луиза сняла с плеч коромысло, поставила вёдра на тропинку.
Обнажились крепкие острые желтоватые клыки и мелкие жемчужно-белые зубы Арнольда. Он поднял одно из вёдер, и родниковая вода заструилась в его приоткрытую пасть.
Утолив жажду, Арнольд кинулся к Луизе, себя не помня: "Милая, милая!" - пытаясь поцеловать.
Луиза ударила копытцем с размаху по его щетинистой щеке, порозовела, разрумянилась, схватила коромысло, расплёскивая воду, бросилась бежать.
С той поры Арнольд начал тенью ходить возле хлева тёти Нюры, высматривая, нет ли Луизы во дворе, либо в огороде. Сторожил, когда она возвращалась с лугов, проходу не давал, уж и о приближающейся свадьбе с Изабеллой забыл.
"Опозорил!" - плакала Изабелла. Ведь она не раз была с ним близка, верила - не бросит, раз уж сосватана.
Луизе - и страшно, но как хотела она быть с Арнольдом!
Арнольд - на всё готов!
Свадьбу не гуляли; были за скромным свадебным корытом лишь мать Арнольда - производительница Даниэлла, худая кошка Лукерья - вдова, да ворона Глаша.
Ушли Арнольд с Луизой из деревни в лес к диким кабанам, от греха подальше, ведь отец Изабеллы - Порфирий - главный хряк района (за ним - власть!), поклялся отомстить за поруганную честь дочери.
Вытоптали площадку в низине, натаскали веток, смастерили шалаш, жили дружно, счастливо, только поросят не было.
Арнольд говорил, что поросята не нужны, лишь бы Луизонька любимая рядом была. Мучилась Луиза угрызениями совести, что не может Арнольду наследника подарить, уж пятнадцать лет ей стукнуло, как почуяла что-то неладное. Тошнить её стало по утрам, кусок в горло не лез, похудела сильно. Пошла к знахарке - сове Агафье.
"Девка, да ты беременна!" - воскликнула знахарка.
Арнольд счастлив был! Расхаживал по любовному гнёздышку и пел:
"Если снится курица,
значит будет дочь...
...Если снится огурец,
значит будет сын."*
Но недолгим их счастье было. Привёл в лес охотников отец Изабеллы - Порфирий, навёл на след кабаний. Истребили всех диких кабанов и Арнольда не пощадили - убили дробью прямо в сердце. Одно радует - не мучался! Лишь дивились после - как в стадо диких кабанов домашний хряк затесался?
Луиза как раз рожала тогда, это и спасло её от расправы.
Не успела опомниться от родов, как пришлось от охотников прятаться в норе добрых зверей - енотов-полоскунов Живицких. А у тех двое детей - Тишка и Дашка.
Все звери лесные помогала вдове. Белки - орехи приносили для малышей. Медведь Епифан - мёд. Даже кокетка лиса Василиса - травы лесные лечебные и витаминные. А пара лосей - Тихон и Мариэлла - целебные панты, чтобы дети крепкими и здоровыми стали.
Так незаметно подросли поросята: двое самцов - Эрик и Рагнар, и две самки - Виолетта и Джулия.
Были они похожи на домашних свиней, но покрепче, помускулистие, и щетина более густая, всё-таки, на холодах жили.
А вскоре и любовь свою все дети Луизы и Арнольда повстречали, среди диких кабанов.
С той поры и завелись в лесу кабаны необычные - с виду, вроде, дикие, а присмотришься - щетина у всех радужная, словно лучики солнца играют!
к о н е ц
Аллегории отличные!
Спасибо!