Последний костёр.

ПОСЛЕДНИЙ КОСТЕР

   

Пожилая женщина с крутым изломом бровей и четкой линией губ, в черных брюках и темно-зеленом блайзере, ладно сидящими на ней, поставила за домом раскладной стульчик. Принесла две, чем-то наполненные картонные коробки и ворох сухих веток. Осмотрелась. Присела, поправила кирпичи, положила между ними газету, сверху – несколько кривых сучковатых веточек, и зажгла спичку.

Язычок пламени, нехотя, раздумчиво лизнул бумагу, исчез под ее обуглившимися краями, обозначив их светящимся ореолом, на мгновение появился в центре, мигнул,  – и вдруг взметнулся, взлетел, словно принял решение поскорее выполнить свою задачу.

Трещали ветки, женщина подкладывала новые, не отрывая взгляда от огня. Наконец повернулась. Достала из коробок какие-то пачки, папки, высыпала на землю фотографии, письма… Нервными пальцами раскрыла одно из них. Застыла. Пробежала глазами по строчкам, и медленно, вместе с конвертом, опустила в огонь. Потом, туда же, – несколько фотографий, общих тетрадей, опять письма, еще, еще – одно за другим…

А костер уже набирал силу. Гудел, подпитываемый живой энергией, впечатанной в эти маленькие конверты, деловые бумаги, медицинские карты – и поглощал останки горечи и счастья чужой судьбы.

Сегодня в этом костре она сжигала свою жизнь – все, что будет ненужным никому после того, как ее не станет. Никому! Страшное слово обрушившегося одиночества.
        Для чего Творец предусмотрел старость? Для того, чтобы человек испытывал разочарование, какие-то угрызения, безысходную боль, что все было не так, и нечего уже не поправишь? Ушел ли кто-нибудь «туда», сказав, подумав ли: «Я ухожу счастливым, все отлично и нет ошибок, и ни о чем не жалею?..»
Это – бравада, даже если кто и сказал.

… А костер горел. Перед тем, как предать огненной инквизиции очередной кусочек жизни, женщина перекладывала, перечитывала, что-то отодвигала в сторону «на потом», горько всматривалась в лица на старых фотоснимках – пожелтевшие, далекие, но очень дорогие, прощаясь с каждым из них навсегда.
Порыв ветра рванул из рук женщины  ветхий лист бумаги, подняв невысоко над землей, понес через дорогу на другую сторону улицы...
К костру подбежали дети – три мальчугана с игрушечными автоматами наперевес. Постояв несколько минут у костра, сорвались с места и понеслись двое за третьим, строча из автоматов.

Огонь долизывал последний конверт, требовал очередной жертвы и женщина, не взглянув, бросила свежую пачку...
О чем думала она, сложив руки на коленях? Воспоминанья навалились, не оставляли. Волнение нарастало. Она торопилась.

Неожиданно ветер утих. Обгоревшие листья крупным пеплом мягко кружились и ложились вокруг.
Женщина встала, прошлась к кустарнику у дома, нашла сравнительно прямую сухую ветку. Вернулась к костру, пошевелила угли, и высыпала полностью содержимое одной из коробок. Пламя на какое-то время исчезло, повалил белый дым. Пробившись из-под кипы огненные язычки очерчивали границу своего владычества. А уже в следующую минуту костер гудел во всю мощь своей уничтожающей силы.

Письма, фотографии, письма... И вдруг улыбнулась. Перечитала письмо дважды. Взглянула на почтовый штамп на конверте, с трудом различая дату, и бережно разгладила его на коленях. Костер  ждал очередного жертвоприношения, а женщина, уйдя в воспоминания, была уже далеко…
Там, где-то, на границе детства и юности, шел школьный новогодний бал. Она кружилась в костюме снегурочки, сделанном своими руками; платье, шапочка и сапожки из ваты сверкали искусственным снегом. Это был лучший костюм во всей ее жизни. Ей вручили за него первый приз.

Счастливая, чувствуя, что красива, хотела быть еще лучше, хотела быть первой.

А напротив, у стены, сине-голубыми глазами смотрел на нее мальчишка. Новичок в этой школе, на класс – старше, но уже – председатель учкома, отличник… И, главное, – в хромовых сапогах. Последние две недели она не спала ночами, думая о нем… А здесь – вспыхнула от восторга, когда он перевел взгляд на нагрудный номер почтовой связи вечера и стал быстро писать записку. Схватив подружку – «почтальона» за руку, горячо прошептала на ухо: «Мне будет письмо, смотри, не перепутай!» Сильно стучало в висках…

…Сердце зашлось.

С пронзительным сигналом сорвалась с места «скорая»… Поднявшийся ветер подхватил несколько листов и усилил огонь.
      Догорал, становился пеплом, брошенный в костер целый мир человеческой судьбы. А на другом конце города угасала жизнь, невидимыми крепкими нитями связанная с этим костром.
Письмо, которое женщина зажала в ладони, вынуть не решились: по сокращению пальцев стало понятно – она этого не хочет. Так оно и осталось при ней, преданно сопровождая в небытие, туда – где холодно и одиноко(?)..