Пантера. Часть 7

12



Обезумевшие тени неслись вскачь, перепрыгивая с одного дерева на другое, пожирая листья бездонными чёрными глотками. Потом уносились прочь, поднимались в небо и соединялись в единый сумасшедший хоровод мрака.
- Больно! – рычал он и слизывал кровавые капли, выступившие на коже, - Больно! Больно!
Один из выстрелов угодил в цель, скользнул по полосатой шкуре и опалил короткую шерсть, оставив длинную красную царапину. Она оказалась неглубокой, но всё же болезненной и это приводило его в бешенство. Это проклятый свет, который может причинить боль! У хилых двуногих имелся свет, причиняющий страдание. Свет, который вылетал из их мерзких палок.
Когда-то он знал, что это такое (умел пользоваться?), но сейчас это было неважно. Главное – ему удалось хорошо поесть! Больше не требуется бегать среди царапающихся сучьев и тратить силы на мелкую дрянь с жёстким мясом. Сегодня ему досталось очень много мягкого вкусного мяса. Досталось достаточно легко. А если бы у двуногих ещё и не имелось проклятых палок, плюющихся светом!
Двуногих есть очень приятно, приятно, приятно! Ведь они так долго причиняли ему боль. Эта боль до сих пор живёт в его голове и особенно, когда пылающий кругляк лезет вверх. Он злобно зарычал, когда вспомнил двуногих. Не тех, которых убил сегодня, а других, из прошлой жизни.
- Шок! – прорычал он ненавистное слово, вспоминая и другие непонятные звуки, после которых приходила невыносимая боль, - Увеличьте напряжение. Измените частоту.
Язык теперь всё меньше слушался его, когда он пытался говорить, потому что стал непривычно длинным. Те немногие слова, которые ещё оставались в памяти, с трудом покидали его глотку. Но зато легче стало вылизывать себя и лакать воду. Это хорошо. А слова…Пусть уходят и пусть боль в голове уходит вместе с ними. Тогда всё успокоится.
А сейчас ему больно.
- Больно! – рыкнул он и ещё раз провёл шершавым языком по кровоточащей царапине. Кожу запекло и он зарычал, что есть мочи. Эхо понеслось во мрак и ещё долго блуждало между тёмных деревьев.



13



В лаборатории сегодня было необычайно многолюдно. Помимо обычных сотрудников присутствовали ещё шесть человек и если двое работали в институте, то остальные четверо прибыли неизвестно откуда. Сергей Александрович Малов скромно сел в углу, точно пытаясь превратиться в человека-невидимку. Пётр Лимонов, курирующий безопасность лаборатории напротив, выволок стул едва ли не в центр помещения. Теперь его огромная туша занимала проход, мешая всем передвигаться. Оставшиеся четверо предпочли стоять.
Один из незнакомцев перекинулся парой фраз со Станиславским, причём обращался к доктору на английском языке. Чагов немедленно шепнул Северцеву, что узнал человека. По мнению Леонида, их навестил известный биолог-космонавт, имеющий отношение к программе НАСА по колонизации Марса. Константин, бросив единственный взгляд на мужчину, возразил, что судя по выправке тот скорее напоминает военного офицера. Чагов тут же парировал, дескать это ни фига не значит и почему бы космонавту не иметь воинского звания?
Объект их интереса, огромный человек, под два метра ростом, игнорировал интерес учёных, пристально изучая оборудование лаборатории. Стоявший рядом с ним молодой человек вообще не интересовался ходом эксперимента, а больше следил за теми, кто оказывался рядом. Судя по всему, это был телохранитель американца.
Оставшиеся двое, казались братьями-близнецами, с одинаково кислыми выражениями на крысиных физиономиях. Оба держали в руках планшеты, непрерывно делая там пометки. Разговаривали они очень тихо, но Розовой показалось, что она различила польскую речь.
Орлов забился в самый угол лаборатории, с трудом разместившись между гудящими ящиками непонятного назначения и молился, чтобы на него никто не обратил внимания. В отличие от остальных, он хорошо знал одного из гостей и знал, какое тот имеет отношение к космонавтике и Соединённым Штатам.
Рослый мужчина действительно являлся военным, генерал-лейтенантом вооружённых сил России и фамилия его была – Тарасов.  Впрочем, к космосу офицер имел самое непосредственное отношение, ибо когда Орлов последний раз сталкивался с генералом, тот курировал какую-то космическую программу.
Именно из-за этой последней встречи Иван старался не попадаться Тарасову на глаза, справедливо опасаясь того, что тот сможет его узнать и вся спокойная жизнь тут же полетит ко всем чертям.
Встреча эта произошла около десяти лет назад. В тот же день Иван первый раз увидел и Станиславского.
Иван Орлов осиротел в возрасте тринадцати лет. Из-за этого он ненавидел число тринадцать лютой ненавистью, которая росла всякий раз, когда в жизни происходила очередная неприятность, связанная с чёртовой дюжиной. Родители мальчика погибли в автокатастрофе и из родственников у него осталась только старая бабка, не сумевшая справиться с воспитанием подрастающего разгильдяя.
Плюнув на последние годы учёбы, Иван с друзьями предпочёл заниматься боксом, посвятив спорту всё свободное время. Особых успехов в соревнованиях не добился, поэтому его отчислили с предпоследнего курса института, осчастливив военкомат достойным призывником. Парень имел неоспоримое достоинство – крепкое здоровье, посему угодил в десант.
Впрочем, служба у Ивана не задалась.  Не прошло и месяца, после учебки, как его и ещё пару десятков таких же здоровых лбов, отправили в неизвестном направлении. Начальник части выглядел весьма смущённым и даже взбешённым, когда препирался с сопровождающим – неприметным штатским, чем-то похожим на сегодняшних крысинолицых иностранцев. Запрыгивая в кузов автомобиля, Орлов вспомнил, что сегодня – тринадцатое и ощутил неприятное сосание в животе. Еще сильнее парень занервничал, когда из разговоров выяснилось, что все отобранные оказались сиротами.
На аэродроме группу встретил молодцеватый полковник и весело поинтересовался, не желают ли чудо-богатыри послужить делу космических исследований. Естественно, все грели желанием и офицер с шутками и прибаутками проводил их на борт рокочущего Ила.  За прошедшие годы облик весельчака практически не изменился, лишь добавилось седины, да сменились звёзды на погонах.
Высадили их ночью и до самого утра автомобиль подпрыгивал на каких-то кочках и колдобинах. С первыми лучами света, совершенно разбитых и измочаленных дорогой солдат выгрузили на пустынном плацу, перед чёрной коробкой трёхэтажного здания. Никаким космодромом тут и не пахло. А вот смердело чем-то неприятным, точно.
И полковник перестал шутить, сменив приветливую улыбку на оскал. И охрана в непонятной форме, напоминающей натовскую, выглядела весьма неприветливо, едва не тыкая их стволами «скорпионов». Кто-то невесело пошутил, что их привезли на какую-то вивисекцию. Шутка получилась больно похожей на правду и никто не засмеялся.
Группу разделили. Каждого поодиночке повели, вроде бы, на медосмотр. Ну, по крайней мере, процедура напоминала медицинский осмотр. Орлова раздели донага, осмотрели с ног до головы, обстучали и сунули в пять разных аппаратов. Потом мужеподобная медсестра, с трудом произносящая русские слова, накачала его какой-то дрянью, от которой Иван ощутил себя раздавленной куклой и отключился.
Сколько времени Орлов находился без сознания – неизвестно. Парню снился неприятный кошмар, в котором огромный металлический паук вскрыл его черепную коробку и вытаскивал извилины, одну за другой. Чудовище осматривало добычу и жадно слизывало воспоминания.
Когда Орлов пришёл в себя, выяснилось, что паук ему не привиделся. Странное приспособление с множеством блестящих отростков, напоминающих щупальца, нависало над операционным столом, куда поместили молодого человека и мигало разноцветными лампочками.
Иван ощутил себя как-то странно: под черепной коробкой словно бегал стадо взбесившихся тараканов и щекотало голову мохнатыми лапками. Но это мелочи: парень с огромным трудом вспомнил собственное имя, да и остальные воспоминания давались с неимоверным усилием, будто приходилось ворочать тяжеленые камни. Но это его нисколько не тревожило; напротив, Иван ощутил небывалый подъём, радость и ожидание чего-то хорошего. Всё виделось в розовом свете и больше всего хотелось вскочить и работать, работать, работать.
Сквозь туманную пелену Орлов различил два голоса.
- Бесполезно: славянский менталитет. Можно полностью стереть его память, промыть мозги, однако никакой мощности не хватит, чтобы сделать наложение.
- Так что, предложение наших заокеанских друзей?
- Заклятые друзья, да…У них тоже проблемы, но да, мы вынуждены согласиться. Правда возникли определённые трения с вашим руководством, но думаю мы сумеем их порешать.
- Не обращайте внимание. В случае чего, Сергеев вас поддержит. Даю гарантию.
- Понятно. Приму к сведению. А он…в курсе?
- В пределах допустимого. Ладно, а как поступим с этим? Отработанный материал. Я пролистал отчёт и считаю, что он абсолютно бесполезен. Разберёте на запчасти?
- А у вас жёсткая позиция, полковник. Да нет, пусть походит…в сборе.
Оба голоса рассмеялись. Орлов попытался открыть глаза и когда получилось, увидел парочку в белых халатах. Одним был тот самый полковник, а вторым – высокий худой мужчина с высоким любом и проницательными глазами за стёклами старомодных очков.
Как выяснилось, несколько позже, это и был Роберт Станиславский.
Доктор не только спас Ивана от «разборки», но и взял под свою опеку. Учёный назначил парня личным помощником и хоть частенько ругал, но относился вполне по человечески и Орлов был готов отдать жизнь за своего покровителя.
Так что жизнь его шла достаточно ровно и вполне неплохо. Поэтому Иван не желал, чтобы это «неплохо» сменилось на нечто другое и старался не попадаться Тарасову на глаза. Впрочем, генерал и сам не очень вертел тяжёлой головой, сосредоточившись на показаниях приборов.
Парочка крысинолицых вела тщательную запись процесса записи, причём один снимал, а второй ещё и комментировал записанное на английском. Пётр Лимонов, отвечающий за абсолютную секретность проекта, корчился на своём стуле и бросал страдальческие взгляды на директора. Тот же только усмехался и разводил руками: дескать, смирись.
Северцев вновь спрятался за дешифраторами и с ужасом переглядывался с отражением в тёмном экране.
- Почему его до сих пор нет? – с ужасающим акцентом, спросил один из крысинолицых. - Согласно расписанию, он должен быть здесь, десять минут как.
- Сейчас будет, - безмятежно откликнулся Малов из своего угла, - Его же должны подготовить, сами понимаете.
- Подготовить, - просипел второй крысинолицый, - Конечно.
- Бардак. – произнёс Тарасов, теперь на чистом русском, - Ничего не меняется. – Он повернулся к парочке наблюдателей, - И у вас то же самое.
Те, к кому он обращался, одновременно повернули головы и враждебно посмотрели на генерала. Тарасов ответил таким тяжёлым взглядом, что его оппоненты мгновенно отвернулись.
Запищало и над дверью вспыхнул зелёный огонёк. Массивная металлическая плита отъехала в сторону и в проёме появилась автоматическая платформа с лежащим человеком. Лицо человека отражало абсолютную