ездила по магазинам, театрам и паркам. У меня в тот день был экзамен, так что меня с собой не взяли.
Насколько я знаю, домой они возвращались, когда уже стемнело. Ехали на нормальной скорости и осторожно. Но одна пьяная тварь слишком резко взяла поворот, и машины столкнулись «в лоб». Папа – он был за рулём – погиб сразу, мама – уже в больнице, а Дуся, сидевшая на заднем сидении, сломала руку и сильно ударилась головой, в результате чего потеряла зрение.
О том, что было с нами тогда, страшно вспоминать. Всё в полусне. В каком-то жутком кошмаре, из которого нет выхода. Так больно не было ещё никогда в жизни... Но Дусе было больнее. И, немного очнувшись от произошедшего, что сделаю для неё всё – лишь бы она ни в чём не знала недостатка, лишь бы не чувствовала себя неполноценной или несчастной. Раз уж из меня хреновая мать, то постаралась стать хотя бы любящей и заботливой сестрой.
В целом мире у меня нет никого, кроме неё.
Мне ещё тогда было два года до совершеннолетия, и нас с сестрой вполне могли расфасовать по разным приютам, но, слава Богу, нас взяла к себе тётя по матери, Вика. С мужем она развелась, а сын её учится в Екатеринбурге. Когда родители были живы, мы изредка наведывались к ней, и отношения у нас всегда были довольно тёплыми. Но по большей части мы ей не были нужны никогда, и это, в общем-то понятно. Она нас просто пожалела, не чужие всё-таки.
- Когда уезжаем? – вздохнув, спросила я, уходя от болезненной темы.
- Да вот, уже на неделе, - пожала плечами она, - Можете, кстати, начать собирать вещи.
- Ладно. Я, наверное, посплю немного, устала, - кивнув, встала из-за стола и побрела к нашей с Дусей комнате.
…она спала, обнявшись с большим белым плюшевым медвежонком, которого папа подарил ей, когда ей исполнялось семь. Длинные медово-русые волосы её разметались по подушке, детское одеялко чуть сбилось, а из рядом стоящего магнитофона монотонный голос уже по десятому кругу рассказывал какую-то легенду. В углу, рядом с тумбочкой, стоял мольберт, на котором была уже новая не законченная картина. И не моя – я вообще не умею рисовать.
С пяти лет и до той аварии Дуся ходила в художку, и очень часто побеждала на конкурсах. Вроде бы, с потерей зрения обо всём этом можно было бы забыть, ан нет – она продолжила рисовать, хотя в художку уже не ходила. И я не устаю поражаться этому – как? Как у неё получается рисовать, не видя?
Для меня это было нечто необъяснимое, но я искренне рада тому, что она это умеет – просто рисовать она всегда любила, это успокаивает её. Рисует в основном пейзажи и натюрморты, портреты даются ей хуже. А с некоторых пор ещё пишет стихи.
- Маш? – Сонный детский голос оторвал меня от размышлений, - Я что, уснула?
- Спи, - подойдя, выключила магнитофон и убрала налипший локон с лица сестрёнки.
- Не выключай! – надула губки та, - Там такая красивая легенда была! Об исчезнувшем городе Китеже. Представляешь, он находился рядом с нашим городом! Рядом с селом Владимирским, кажется. Там ещё озеро большооое, глубокое! Свозишь меня туда? Я, конечно, не увижу, но побывать всё равно хочется.
Я удивлённо посмотрела на сестру. Уж не то ли это село, где мы жить собираемся?
- Свожу, - пообещала, - спи.
Продолжение следует:)
