ДЕКАДЫ ДЕНЬ ТРЕТИЙ
Третий День Декады начался безо всяких происшествий. Никто из Кураторозавров не явился утром к началу «свободного» времени, не напомнил о Дисциплинарном Мониторинге – Реципиенты оказались предоставленными самим себе. Но они не ощущали по этому поводу благодарных чувств. Лица их казались измученными, с застывшей миной неудовольствия, раздражения и усталости. Видно было, что вчерашние события (причем не только сам Эксперимент, но и явления рыла фавна чрез физиономию Кураторозаврихи Хаживупы) произвели чересчур сильное действие на них, хотя об этом не вспоминали и впечатлениями не делились. Даже прекрасное, солнечное сентябрьское утро и начинавшаяся золотая осень не вдохновляли Реципиентов. «Боже, какая погода! – думала про себя Валерия Александровна. – Как перед концом света! Такая была и осенью в ту войну, когда все мои дорогие погибли. Наверно, скоро помру…».
Прямо перед широкими панорамными окнами холла росли два дерева – береза, листья которой уже начинали желтеть, и зацветший вследствие радиации и глобального потепления второй раз в этом году каштан – наглядное свидетельство того непорядка, который имел место в природе и головах людей. Председательствовал Вольдемар. Но даже он, несмотря на всю свою бесшабашность, чувствовал себя не в своей тарелке и не очень представлял, как повести заседание. Петро Кондратович устроился рядом с Александрой Валерьяновной и что-то нашептывал ей, а она рассеянно внимала ему, машинально покачивая головою и слабо улыбаясь. Светлана казалась еще более отстраненной, чем прежде. Товарищ Маузер и Сократ Панасович молча сидели рядом. Алена тихо устроилась возле Валерии Александровны. Даже мадам Рюкк-Зак – Феня то есть, сидела с заспанным видом, не выказывая своего обычного жизнелюбия. Самое большое неудовольствие демонстрировал пан Хватанюк, который с сосредоточенным видом прохаживался вокруг фонтана, бормоча себе что-то под нос и нервно жестикулируя. «Вот с этого живчика и начнем!» – сказал себе Вольдемар и, обратился ко всему обществу с такою речью:
– Дамы и господа! Как выражаются Кураторозавры, надеюсь, вы хорошо «провели» время в гостеприимной Зоне Эксперимента, которая предоставила вам навалом необходимого комфорта? Надеюсь, что у вас за отчетный период не возникло проблем научно-интимного, частно-бытового, а также лично-производственного характера? А как у «нас из вамы» обстоят дела с Дисциплинарным Мониторингом? Тоже все в полном порядке? Ан, нет, кажется у Хватанюка какие-то научно-интимные проблемы. Маркиян Рахваилович! Как вам спалось? С большим успехом? Поделитесь с народом!
– Слухай, Вольдемар, чи як тебе там, – недовольно отозвался пан Хватанюк, – відчеписи ти від мене!*
• Послушай, Вольдемар, или как тебя там, отстань ты от меня! (Укр.)
– Дорогие друзья! – как ни в чем не бывало, продолжил Вольдемар, – если Маркиян так просит, то, думаю, нужно и ему дать слово. Мы ведь демократы! Аленушка, вы как считаете?
Алена засмущалась, как это случалось с нею всегда, когда к ней обращался Вольдемар, но на выручку пришла бабушка Валерия, которая с первого же дня решила во всем поддерживать понравившуюся ей юную девушку:
– Володенька, вы сегодня прекрасно выглядите. А вам как спалось?
– Намек понял, Валерия Александровна! – отозвался нахал. – Начинаю функционировать в пределах своих функций, не выходя за их пределы.
– Дорогие друзья! – как ни в чем не бывало, продолжил Вольдемар, – если Маркиян так просит, то, думаю, нужно и ему дать слово. Мы ведь демократы! Аленушка, вы как считаете?
Алена засмущалась, как это случалось с нею всегда, когда к ней обращался Вольдемар, но на выручку пришла бабушка Валерия, которая с первого же дня решила во всем поддерживать понравившуюся ей юную девушку:
– Володенька, вы сегодня прекрасно выглядите. А вам как спалось?
– Намек понял, Валерия Александровна! – отозвался нахал. – Начинаю функционировать в пределах своих функций, не выходя за их пределы.
– У вас прекрасный слог, Володенька! – улыбнулась Валерия Александровна. – Вы не пробовали писать?
– Не пробовал, – соврал Вольдемар, – но думаю, что после нашей феноменально-экспериментальной эпопеи попробую. А может и раньше. Особенно, если Маркиян Рахваилович нам сейчас сообщит что-то интересненькое. Мы тогда изложим это в литературной форме.
– Ну добре, Вольдемар, чи як тебе там! – отозвался пан Хватанюк, – А також і всі ви. Бачу, що тут си зібрало дуже багато ріжних народів. То зараз я вам і розповім містерію «про дружбу мєжду народів», як каже Буряк. Але щоб ніхто потім не обіжавси. Згода?*
* Ну хорошо, Вольдемар, или как тебя там! – отозвался пан Хватанюк, – А также и все вы. Вижу, что тут собралося очень много разных народов. То сейчас я вам и расскажу мистерию «про дружбу между народов», как говорит Буряк. Но чтоб никто потом не обижался. Согласны? (Зап. Укр.)
Все согласились и Маркиян Рахваилович приступил к изложению своей истории – принципиально на родном галичанском диалекте.
Здесь надо заметить, что все архивы, с трудом собранные после многозначной победы над Феноменом, как то характерно для демократического общества еще с трипольскими корнями, были час¬тично утрачены, а частично переданы Общественным организациям, слившимся в Единую и Неделимую Комиссию по Расследованию Злодеяний Феномена против Народа. Аббревиатура при поименовании этой Комиссии не допускалась по причине того, что, будучи названа сокращенно по первым буквам слов, входивших в название (ЕНКОРЗЛОФЕПНА), она звучала несколько зловеще, и даже ругательно.
После углубленного и возвышенного анализа этих материалов Комиссией было принято решение, что некоторые из них не актуальны и вряд ли когда-нибудь станут таковыми. По каковой причине оные материалы были засекречены на неопределенное в человеческом измерении время. Такая же участь постигла и некоторые из Мистерий, прозвучавших в те судьбоносные и злопамятные дни. В частности, и нижеследующей, от которой остался лишь конец.
Мистерия десятая.
Предпринимающая попытку донести до слушателей взгляды
Маркияна Рахваиловича, пана Хватанюка,
на «дружбу между народов»
Засекречено ЕНКОРЗЛОФЕПНОЙ
по инициативе
Общества
«Дружбы между Народов»
И Хватанюк рассказал притихшему обществу несколько леденящих душу историй о зверствах НКВД в Западной Украине (опустив, правда, истории о зверствах гестапо). Мы, щадя ваши нервы, дорогие читатели, не будем приводить здесь их описание. Скажем только, что речь Хватанюка была дослушана присутствующими в совершенно полной тишине. И когда он закончил, некоторое время все продолжали молчать. Наконец Петро Кондратович, который во время Хватанюкового рассказа сидел, опустивши свою большую седую голову, поднял ее и взял слово.
– Ну, «люби друзи», шо тут скажеш? Действительно страшные вещи рассказал Маркиян. Но я-то знаю и что-то совершенно другое. Послушайте немного и вы меня. Тоже украинца, но, так сказать, с другой стороны – настоящего, а не галычанского. Я длинной и всемирной истории рассказывать вам не буду, а расскажу то, шо было в моей жизни.
И Петро Кондратович приступил к своей повести, как-то незаметно для общества перейдя на родной украинский язык, и поведал обществу о зверских пытках и муках, которым были подвергнуты бандеровцами его отец и брат – советские партизаны, попавшие в бандеровский плен.
Также засекречено ЕНКОРЗЛОФЕПНОЙ
по инициативе Общества «Дружбы между Народов»
,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,
Далее следует лишь Стенаграфическая запись, состоявшейся после изложения точек зрения на дружбу между народами, заключительной фазы обсуждения….
…В разговор вступила Валерия Александровна:
,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,
…Все общество оторопело уставилось на Хватанюка, не зная, что ему ответить. Наконец Вольдемар вспомнил, что он председатель и озадаченно произнес:
– Ну, коллеги, и дела тут у нас с вами творятся. Такое ощущение, что с дружбой «между народов» у нас что-то не складывается.
– Конечно, конечно, Вольдемар! Чего ж вы от него хотите? Разве вы не знаете, что «москалі хочуть забрати нашу свободу і наше сало»? А вы, любезный Хватанюк, скажите-ка мне на милость, можно ли вообще хоть десять дней в этом мире прожить без вашего национального вопроса? Да и вы тоже хороши, Петр Кондратьевич! С виду такой рассудительный… Вы же видите, что он здоровье на этом потерять может, а заводите его. Еще только третий день начался…. И что у нас других тем нету? Что нас сюда ваши национальные проблемы решать … посадили? – по праву старшинства с материнскими нотками в голосе начала было журить самых активных участников дискуссии Валерия Александровна.
– Та я шо, дорогая Валерия Александровна! Я ж ничего ни против никого не имею! – начал было оправдываться Буряк, но тут из угла послышался необычный звук: «сссссУки….». Все обернулись на источник этого завораживающе-свистящего звука, таящего в себе некую еще непонятную опасность не только для активистов противостояния по вопросу «дружбы между народов», но и для всех присутствующих. Светлана, уставившись на снятые с лица очки, нежно протирала их бархатной тряпочкой и при этом выговаривала, словно сама себе: «Ну, этот пидор – понятно, его уже не вылечишь. Но другой… старый хер, а туда же. Господи, когда же все это кончится! Политики, патриоты….». Выражение лица ее добрым никак нельзя было назвать. Казалось, что в следующий момент она вскочит с кресла и бросится на присутствующих – на всех, безотносительно их позиции по национальному вопросу. Алена заметно покраснела, что с ней происходило всякий раз, когда Светлана обнажала свое лицо. Все замерли. Успокаивать Светлану не имело смысла, она должна была закончить процедуру, после чего все успокаивалось само собой.
– Светочка, лапка, ну разве так можно, ведь мы же ж… – какой такой магической формулой хотела умиротворить Светлану Александра Валерьянов¬на, осталось не выясненным, так как момент для умиротворения был избран явно неудачный. Светлана метнула в ее сторону сумрачный взгляд и процедила:
– Ты хоть сидела бы себе, комсомолка, тихо в тряпочку! Пой лучше песни свои … у костра… Про ракету, что из лона вылетает. Поэтесса сраная!
Надо заметить, что благодаря непринужденной атмосфере, которая создавалась, в частности, и столь нетривиальной особенностью поведения Светланы, практически все Реципиенты уже чувствовали себя почти родными, во всяком случае, как минимум, близкими людьми. Поэтому они, и даже «сраная поэтесса», и даже Хватанюк вдруг ни с того ни с сего как-то смущенно-доверительно улыбнулись друг другу и почувствовали, что благодаря Светланиной инициативе общая обстановка неожиданно для всех разрядилась. Госпожа Рюк-Зак – так уж точно почувствовала, что она может быть просто Феней, в связи с чем чисто конкретно подвела черту:
– Вот шо я вам скажу: надо кончать эти дурные разборки и делать один одному беременную голову. Тоже мине бизнес нашли – «дружба между народов»! А вас всех лечить надо. Всех! – и после паузы добавила: –
