представление за то, какой такой товар наш новый, типа, есть и каким потребностям, типа, отвечает, в натуре». Мы, говорит, будем не только прогнозировать, но и чисто конкретно формировать новые потребности «нашого из вамы» потребителя. А для этого нужно сначала товар наш запатентовать. Имя ему дать и имя это привязать до нашей Компании, а потом рекламную кампанию провести, шоб население знало, шо, куда и почем. Упаковать его надо так, шоб глаз оторвать от него нельзя было. Изя все больше увлекался, разгорячился, как футуролог-серпантолог какой-нибудь. Мы тоже загорелись, сидим, варежки пораскрывали – с таким Президентом – Компании, я имею в виду, – мы таких делов наворочаем! Но тут граф-Матвей пригасил наш энтузиазм, самое шо ни на есть утилитарное сомнение выразил, все это, он говорит, очень мило, Изя, только когда же до нас «пети-мети» в виде бакинской зелени рекою потекут? Тут мы приуныли, и глаза свои прятать начали от Изи.
Бакинская зелень – баксы (доллары). Сост.
А он все это заметил и так строго говорит: никого неволить не буду, но другого пути в нас нет. Тут он достает из-под себя папку толстую… Красивая такая папка… У воздухе нею так помахал, вот, говорит, Бизнес-план это! Все здесь есть. Тех, кто со мной, убедительно попрошу ознакомиться. Приуныли мы еще больше. Только Матвей так жалостливо говорит, Изя, может, обмоем это дело сперва? Что «обмоем»? – спрашивает Изя. Ну, как же, «Бизнес-план» этот, отвечает Матвей. Но на обмывку Изя «Вето» наложил. Пытались, конечно, горлой «Вето» преодолеть, но Изю на горлу не возьмешь. Кончай, говорит, понты гнать! За работу, говорит, братья и сестры, не покладая рук, азохем вей! Шалом, миряне! И все будут гезунд*! А Феномену – полный абзац!
* ЗДОРОВЫ (ИДИШ) * ЗДОРОВЫ (ИДИШ)
Тиснули мы статью сначала до местной газеты, о том, шо сотрудником НИИ Мифологической Медицины изобретен очень эффективный препарат антиФеноменального действия, показавший блестящие результаты при испытаниях, но не внедряется в практику из-за антинародной позиции Минздрава. Более того, высокоталантливого того сотрудника из института уволили безо всякого КЗОТа и продолжают всячески прессовать за инакомыслие. Не дают качать прав человека и свободы слова. Ту статью потом разные газеты и журналы перепечатывать стали. Даже по телику один раз показали у неФеноменальной передаче. Ну и тут началось!
Народ повалил до нашей «Рыбацкой Хазы», ночевали прямо на берегу, костры жгли – по ночам вже прохладно было. Всех мы сразу удовлетворить не могли – мощностей не хватало. Днем наш «персонал» занимался выработкой препарата, а ночью при свете костров выдавали его ожидающим. С рекомендациями, конечно. Надо, мол, перед употреблением его взболтать и согреть своим личным индивидуальным дыханием. Это называлося научным словом «инсталляция». Применять строго с пяти до семи утра по Гринвичу. Курс три недели подряд, ну, через день там, кажется, можно было. Не помню всего, я ж не Мичурин вам. А Мичурин – той даже специальный язык придумал для тех, кто препарат принимал, чтобы они могли по научному зафиксировать и осознать эффект в себе от употребления. А то если на нашему языку все это говорить да думать, то фигня фигней получалась.
До оформления кабинета нашего мы очень серьезно отнеслися. На стенках разные дипломы из золотыми обрезами поразвешивали, кучу инструментов разных непонятных, но блестящих-никелированных по столам и даже на подоконниках разложили. Приборы разные гудели з иностранными надписями американскими буквами. Организовали благодарные письма пациентов за заботу за их здоровье и развесили на информационных стендах. В общем – полный абажур.
А тут вдруг Комиссия подоспела, тоже много ученых разных в очках понаехало. И экспертов. Ходили смотрели, спрашивали, расспрашивали. Нос свой совали у все дыры. Мичурин с ними по-научному общался. Потом клинические испытания срочно провели за наш счет. Водки много выпили. А нам бумажку, суки, выдали, что ни фига это не средство, а какой-то рвотный раствор непонятного состава, но у принципе безвредный. То есть, с составом они разобрались, но кому взбрело в голову все это смешивать и для чего – понять так и не смогли. Не доросли еще своей головой до нашей Национальной Мифологической Идеи. Ну, вот, и прикрыть нас через это хотели. Другие разные Комиссии засылали. Спрашивали, почему мы заместо кабака – ресторана, то есть, как у проекте при покупке «Рыбацкой Хазы» заявлено было, – медицинское учреждение выдумали. Ну и всякое такое. Но было уже поздно – народ нас отстоял. Никого их выводы не убедили – доходы наши нарастали, так шо мы даже по просьбе населения уменьшили цену за препарат.
– Так вы ж «наш из вамы» Электорат потравить могли! – возмутился Фригодный.
– Та ты шо, Пифагорович! Мы – честные контрабандисты. Как говорит Изя, наша банда … то есть это, блин, структура, ну, организация, короче, единственная, кто сберегла традиции еще с раньшего времени. Как Михаил Юрьевич говорил, мы честные контрабандисты. На здоровье людей – никогда не покушались! А тибе, вообще, какая разница?
– Кто говорил, простите? – снова проявила любопытство Валерия Александровна. Феня сверкнула глазками:
– Лермонтов, вот кто!
– О, да вы, Феня Боруховна, вовсе не так просты, как себя преподносили до сих пор! – подхватила Валерия Александровна.
– Не, куда нам! Это ж вы у нас такие умные, шо просто шухер. Так вам меня легче воспринимать.
– Мы здесь все не такие простые, как сначала могло показаться, – задумчиво, как бы самому себе тихо произнес Семен Никифорович.
– Ну и чего ж вы после такого успеха делаете теперь? – спросила Александра.
– Почекай, дорогая, это еще не конец. Потому что дальше началися смежные вопросы. Приходим мы как-то один раз после выходных на работу, смотрим – а у нашей лаболатории-клинике – раз! – и совсем даже совершенно не то заведение. Таки ресторан. Но не «Рыбацкая Хаза», как мы в своей самой первой заявке писали, а совсем тибе другой – «24 удовольствия»: из расслабляющей сауной, гуманитарным садо-мазо-салоном, спецмассажем эротическим-демо-кратическим, пляжем нудическим и всякими-разными другими прибамбасами. Как это все могло случиться таким блиц-кригом – загадка природы и темное дело. Одним словом – мистерия! Мы туда – а там охрана: куда это вы? позвольте вас обслужить, дорогая клиентура! Мы говорим, стоп!, а кто тут у вас отвечает за базар? Ведь это же ж наша точка! А те: какая ваша? И с каких это уёв? И кто это вам такого сказал? И скудова вы это узяли? Изя было полез у канистру, но тут вышел – кто бы вы думали? – наш Мичурин! И Боже ж мой! Его же ж не узнать! Весь у смокинге, бомжара. На пальцах гайки золотые, на шее цепура з рыжья. Изя ему: «Ты шё, Мичурин, на цирк вырядился чи куда? Или тибе вже на Привозе будут водить-показывать за бабки?» А тот: «Я вас не вполне понимаю, господа. Ви шё, пришли сюда отдыхнуть после воскресенья или пришли сюда еще больше устать? Или желаете исделать заказ на все двадцать четыре удовольствия или желаете исделать из отсюдова ноги?». А я ему говорю: «Мичурин, говорю, и как же это так, шо токо шо тут была, в натуре, наша лаболатория-клиника з Мифологической Медицины, а теперь вже вот это – совсем другое»? А тот: «Ой, мадам Проницательман, ви знаете, шо ви совершенно правы – таки да, вже совсем другое!». А я: «Какое я тибе Проницательман! Ты шо, вже и мине не узнаешь?». А он: «Ой, пардон, мадам Рюкк-Зак! Я вас, ей-бо, не узнал! – таки точно, шо богатыми будете». А Изя – тот сразу понял, шо дело наше вже – клямка, лоханулись мы, кинули, рейдернули нас, и говорит: «Послушай, Мичурин! Нам вже с тибе ничего такого сверхъестественного не надо. Ты только мине по старой дружбе скажи по секрету, а кто тут у тибе банкует, такой одаренный? Шоб мы знали, за кого нам при благоприятном стечении обстоятельств свечку поставить у синагоге?» А Мичурин ему: «Дорогой мой Исаак Шлёмович! Я вас умоляю, не надо так резко за свечку. И зачем вам этих благоприятных обстоятельств? Ви же ж знаете, как я и без того вас глыбоко уважаю. Но в данном конкретном случае ви ведете себя как самый забацанный лох. Киньте этих глупостей! Ну скажите, и для чего вам этой совершенно излишней для вас информации? Поверьте, даже если ви будете ее иметь, никакого облегчения она вам не принесет. И вообще: меньше знаешь – крепче спишь. Ведь ви еще так молоды! Так что советую вам абстрагироваться за данной тематики и перейти до текущих делов и – как можно дальше отсюдова. Шоб мы вас долго искали!».
Вот вам и вопросы Мифологической Медицины, а также и все смежные вопросы. Правда, после этого выдающего бизнес-проекта нас всех на обследование до мединститута вызывали, долго по разным кабинетам водили, горлышко смотрели, кров з пальчика брали. Мужикам «Сулико» у жопе крутили, бабам у Гинекологической Нише колупалися. Генеральную клизьму всем по самые гланды засадили. А мине – вот до Эксперимента разом-вместе из вамы пристроили».
– Ну и какая, Феничка, мораль из этой твоей истории? – спросил Вольдемар.
– А хрен ее знает, какая тут мораль…, – задумчиво ответила Феня. – А тибе шо, Вольдемарчик, так вже сильно морали захотелося? – метнула она на него лукавый взгляд. – Так ты, оказывается, в нас, таки да, сильно моральный? Морали хотишь? И без морали, в натуре, не могишь? Или, таки да, трохи могишь?
– Могу, могу, когда надо, солнце мое золотое! – возразил Вольдемар. – А в твоем, Феничка, рассказе и на самом деле есть мораль. Причем совершенно неожиданная. Связанная с тем, как вы лоханулись.
Все поняли, что Вольдемар собирается рассказать какую-то новую историю, и навострили ушки.
Мистерия двенадцатая.
Репрезентирующая, поелику возможно, актуальную концепцию о лохах (Homo Lohus)
« Мне хотелось бы, коллеги, обсудить с вами сегодня одну тему. Ни-как она, знаете, покоя мне не дает. –
начал свой рассказ Вольдемар. – Сейчас вы все поймете. Дело вот в чем. Думаю, каждый из вас задумы-
вался над тем, почему это у разных людей такие разные судьбы. Причем не только в высшем, таком несколько литературном значении слова «судьба», а даже, в бытовом, житейском. Одному человеку, понимаете ли, везет буквально во всем. Или даже просто всегда удается быть эдаким солидным, положительным, обстоятельным. А другой – вечно вляпается во что-нибудь. Или обдурят его на совершенно ровном месте. Или на голову ему на улице с балкона какая-нибудь бяка свалится. И уж если случится, не дай Бог, с кем-либо неприятная, но маловероятная неожиданность, то все знают, что это точно в очередной раз наш «Федя» втюхался.
Именно таких людей раньше называли неудачниками, а теперь обычно именуют лохами. В послереволюционное время этот, с позволения сказать, термин – «лох» – приобрел какую-то совершенно сумасшедшую популярность. Наверно, в связи с распространением самого явления лохизма. Потому что в одночасье лохами оказались почти все мы, дорогие сограждане, как ни прискорбно нам это сознавать. О синдроме лохизма уже диссертации пишут и поэмы сочиняют. Homo Lohus – Человека Лоховатого – антропологи-людоведы уже, кажется, выделяют чуть ли не в отдельный подвид человеческого рода наряду с Homo Sapiens sapiens!
И «лохаются» иногда даже очень изощренные люди. Вспомним,
