Боль в груди и запах дыма привели его в сознание. Он пришел в себя в кресле пилота, удерживаемый ремнями безопасности. Он не сразу вспомнил, кто он такой, и несколько минут тупо смотрел на кровь, пачкающую ему форменную рубашку, пока не осознал, что это его собственная кровь, вытекающая из раны на лбу. Кто же он такой? Напрягшаяся память медленно выдавала информацию. Он – Нортон Хойл, землянин, пилот, покинувший Млечный Путь сто лет назад. Он отправился в путешествие по бескрайним просторам космоса, отыскивая миры, пригодные для обитания. Его корабль, управляемый автоматикой, десятилетиями летел от звезды к звезде, когда сам пилот находился в анабиозе. Холодный сон Нортона прерывался лишь тогда, когда бортовой компьютер посылал ему сигнал об очередной землеподобной планете, и снова продолжался, если на обнаруженном объекте не было подходящих для жизни условий.
Очередной выход из камеры анабиоза состоялся совсем недавно, всего сутки назад. Корабль Нортона находился сейчас в самом центре скопления красных карликовых звезд. Бортовой компьютер отчаянно пищал, сигнализируя. Нортон просматривал очередной космический объект, небольшую планету с луной-спутником, когда внезапно произошло столкновение с астероидом. Пилот, еще не полностью отошедший от долгого искусственного сна, не успел проверить все данные и не обратил внимания на угрозу, исходящую от астероидного кольца, проходящего между планетой и карликом-солнцем. Врезавшийся в двигатель астероид был небольшим, но поврежденный корабль взорвался и рухнул на покрытую кратерами поверхность луны. В этот момент Нортон и потерял сознание от удара.
Автоматическая противопожарная система сработала моментально, заблокировав охваченные огнем отсеки. Превозмогая боль, Нортон отстегнул ремни и с трудом поднялся из кресла, пытаясь дойти до шкафчика с медицинским оборудованием, но от резкого движения все тело пронзила острая боль, и он упал, снова потеряв сознание.
А тем временем снаружи, рядом с потерпевшим крушение кораблем, опустились два светящихся шара…
***
В сознании Нортона, затуманенном болью, сохранился яркий свет бело-голубых ламп и образ незнакомой, но очень красивой девушки, склонившейся над ним. Милое лицо, немного встревоженное, в обрамлении черных, как уголь, волос, необычные глаза цвета расплавленного золота и белая кожа. Весьма привлекательная инопланетянка.
Нортон Хойл долго спал, и ему снилось, что он снова находится в камере анабиоза, а его полет все еще продолжается. Проснувшись, он увидел над собой высокий потолок и белые стены, такие, которые всегда бывают в больницах. В стороне от его кровати стояли двое, та самая девушка, которую Нортон видел, иногда приходя в сознание, и незнакомый парень, наверное, врач. Они о чем-то разговаривали вполголоса, активно жестикулируя. Потом парень вышел, а девушка осталась в палате. Увидев, что пострадавший пришел в себя, она подошла к нему и попыталась заговорить с ним. Нортон ни слова не понял из ее речи, инопланетянка, в свою очередь, совершенно не понимала его. Она напряженно вслушивалась в то, что говорил Нортон, затем вышла за дверь и через минуту вернулась, зажав в руке два маленьких предмета. Один из них девушка вставила себе в ухо, а другой протянула Нортону, показывая, что он должен повторить ее действие. Предмет оказался универсальным голосовым переводчиком, с помощью которого слова, сказанные на любом языке, моментально становились понятными.
- Кто ты, космический гость? – приятным мелодичным голосом поинтересовалась девушка. – Как тебя зовут?
- Я Нортон Хойл, - ответил он. – родился на планете Земля.
Девушка медленно, по слогам, попыталась выговорить его имя, труднопроизносимое для нее, и робко улыбнулась, когда у нее, наконец, это получилось.
- А я Миэра. – инопланетянка положила ладонь правой руки себе на сердце, затем коснулась ею правого плеча Нортона.
Он понял, что это такой своеобразный жест приветствия. Лежать в присутствии девушки ему было неловко, и он сел на постели, удивившись, что совсем не чувствует боли.
Миэра, тем временем, задумалась в растерянном недоумении.
- А где находится твоя планета, Земля? Я никогда о ней не слышала.
- Она находится в галактике Млечный Путь. Земля по счету третья от нашего солнца. – попытался объяснить Нортон, подумав, что для здешних жителей его галактика наверняка будет называться по-другому.
Но Миэра таких названий не знала и вовсе. Она была словоохотливой, и было понятно, что она впервые видит перед собой представителя чужой звездной расы. От нее Нортон узнал, что планета, на которую он попал, называется Садар, и находится она в созвездии Орхон. Также Нортон услышал от Миэры имя своего спасителя-садарийца, который с поверхности планеты заметил неизвестный взорвавшийся корабль. Им оказался брат Миэры, Касс. Едва только корабль звездного странника рухнул на луну, Касс вместе со своими товарищами поспешил на помощь. Нортон поинтересовался, почему все-таки не испытывает никакой боли, и Миэра подробно рассказала, что у него было несколько переломов и травма головы, и он четыре дня не приходил в сознание. Садарийские доктора, профессионалы своего дела, делали ему уколы с особыми препаратами, ускоряющими регенерацию тканей организма и способствующими быстрому срастанию сломанных костей. Благодаря этому травмы заживают буквально за считанные часы. Рану на голове обработали спреем с таким же медицинским действием, что и у уколов. Поэтому-то Нортон и не чувствует боли, потому что он практически здоров.
Уже через два дня Нортона выписали и поселили во дворце самого диара (так садарийцы называли своего императора). Выяснилось, что Миэра – диарина, императорская дочь, а ее брат Касс – наследник престола, которому отец в будущем передаст свою власть. Нортон был очень удивлен, когда увидел, что среди садарийцев нет социально неравенства. Он видел, как диар и члены его семьи на равных общаются со слугами и теми, кто пришел обратиться по какому-либо вопросу. Здесь никто не хвастался достатком или положением. Нортон с грустью подумал, что на Земле этого не будет никогда. А на Садаре больше всего ценились отношения с близкими и духовная культура, а не что-то материальное.
Едва выйдя за порог больницы, Нортон на какое-то время потерял дар речи. Перед ним раскинулся огромный город необычайной красоты. Высокие, тонкие, как иглы, башни с установленными на самом верху зеркалами, видимо, для сбора солнечной энергии, воздушный транспорт, не спеша пролетающий над чистейшими улицами и движущийся в соответствии со строгими правилами, радующая глаз пышная изумрудная зелень в парках и садах, многоярусные магистрали, по которым, тихо гремя, проезжали поезда, и застекленные теплицы, спрятавшиеся в тени небоскребов.
- Впечатляет? – хихикнула за спиной Миэра.
- Очень! – только и смог выдохнуть Нортон.
- На твоей Земле, наверное, ничего этого нет?
- Конечно, нет! Куда же нам, землянам, до вашего уровня?
Изумление, наконец, прошло, и Нортон пошел следом за девушкой по улице, изредка останавливая взгляд на светящихся желтых шарах, проносящихся высоко в небе на уровне облаков или даже выше.
- Это наши патрульные. – пояснила Миэра, заметив, куда он смотрит. – Они охраняют Садар от чужого вторжения и следят за порядком на орбите, чтобы, например, на нашу планету не падали метеориты. Небольшие метеориты патрульные расстреливают или взрывают, а если они крупные, то меняют направление их траектории. Но есть среди патрульных и другие, например, те, кто работают метеорологами, или являются сотрудниками ведомства, изучающего проблемы экологии. Так вот они занимаются измерением уровня солнечной радиации, и тогда мы принимаем защитные меры, чтобы наше солнце, Махоб, не выжгло поверхность Садара дотла.
Содрогнувшись, Нортон понял, что эта проблема являлась главнейшей для садарийцев. Карликовое солнце было слишком близким к планете, оно немилосердно выжигало небо, придавая ему огненно-кровавый оттенок. Даже сейчас, когда наступал вечер, дышать было трудно, воздух за день чересчур раскалился, словно в полуденное время в пустыне. Повсюду, в каждом доме и на каждой улице, располагались большие кондиционеры, работающие постоянно и без перерыва, на всю мощность. Живя во дворце гостеприимного диара Рива, Нортон, как и все садарийцы, никогда не выходил на улицу днем, если только не было крайней необходимости, но тогда ему пришлось бы надеть черные очки, закутаться с ног до головы в белые одежды, и быстро пробежать по улице, держась всегда в тени и избегая освещенных солнцем мест. Гулять они с Миэрой выходили рано утром, когда рассветное небо было золотисто-желтым, и вечером, когда оно становилось голубовато-синим. По ночам на темной стороне Садара часто бушевали ужасные по своей силе грозы. Так остывала перегретая атмосфера планеты.
- И давно у вас такая проблема? – спросил как-то Нортон у Миэры, когда они сидели поздно ночью в дворцовом саду. – Ведь это грозит вам глобальной катастрофой!
- Я знаю. – печально вздохнула диарина. – Но ничего уже нельзя изменить. Механизм гибели нашей планеты был запущен Вселенной давным-давно, задолго до рождения моих прадедов и прапрадедов. Садар вращается по орбите вокруг Махоб, но с каждым годом этот круг сокращается, становясь более узким. И когда-нибудь произойдет неизбежное, Садар упадет прямо на звезду и сгорит, не долетев до ее поверхности. Раньше на Садаре, на полюсах, были ледники, но они полностью растаяли, по мере того, как близко приближалась планета к солнцу. Еще у нас когда-то были полноводные моря и океаны, а сейчас их уровень упал на две трети. Мой отец старается обеспечить водой всех, чтобы ни у кого не было ее нехватки, он даже повелел проложить трубы под океанское дно, чтобы найти новые источники. А ведь в нынешнее время воды нам требуется очень много, хотя бы для полива парков, садов и теплиц. У нас есть водные станции, которые собирают воду во время гроз, но что будет, если из морей испарится последняя вода? Тогда облака перестанут образовываться и грозы прекратятся!
- Но почему тогда вы остаетесь здесь? – Нортон глубоко вдыхал ночную прохладу и слушал приближающиеся раскаты грома. – Ведь можно переселиться на другую планету.
Миэра снова вздохнула.
- Нет, нам некуда переселяться. В нашем созвездии уже не осталось пригодных для жизни планет, они все были уничтожены своими погибшими солнцами, а в соседних галактиках живут слишком агрессивные расы, и мы не хотим связываться с ними. Наша цивилизация прожила уже несколько десятков миллионов лет. Мой отец однажды сказал, что мы, садарийцы, уже отжили свое время, пора уступить дорогу более молодым и жизнеспособным. Знаешь, Нортон, даже звезды рано или поздно умирают, что уж говорить о цивилизациях.
Нортону, конечно же, такие разговоры очень не нравились. Как могут эти инопланетяне, представители высшей могущественной расы рассуждать так, словно настал их смертный час?
***
Нортон Хойл прожил на Садаре целый месяц. За это время он привык к необычному и погибающему миру дружелюбных
