Орех

Полчища прытких детей играли на лужайке в окружении зелёных кустов, поблёскивавших глянцевыми листьями. Их недоразвитые лица светились от увлечённости, и казалось, что кусты не были просто кустами, а фонари с завитками на верхушке не зря были с завитками. Толстые, влагоёмкие листья, специально выращенные так, чтобы не оторваться, покачивались на ветру, словно просясь присоединиться к этому веселью. Дети белые, коричневые, красные, с волосами чёрными и синими, под горшок, под «каре», с хвостиками и с ёжиком, с бритым виском, полностью бритые и с баками - пускали машинки, ковыряли землю лопатками, валялись на траве, скакали, бегали друг за другом и кричали: «В-и-и-и-и-и-и-и-и!..»

Им было так хорошо, что и взрослым, прогуливавшимся мимо лужайки, казалось, что всё вокруг наполнено смыслом. Женщины с колясками и без колясок, присматривавшие за детьми, гордо болтали на скамейках, пока безымянные пешеходы грациозно плыли мимо них по гравию. Оглушительно щебетали воробьи, мелкие камушки скрипели под колёсами колясок, всё было просто отлично, пока в какой-то момент из-за кустов не появилась МАШИНА, ПОЛИВАЮЩАЯ ВСЁ ИЗ БРАНДСПОЙТОВ ТОЛСТОЙ СТРУЁЙ ОНА МЫЛА УЛИЦЫ ЛУЖАЙКИ ДОМА ОТМЫЛА БЫ ВСЁ ЧТО ХОЧЕШЬ ТОЛСТАЯ СТРУЯ ВЫЛЕТЕЛА ЗАЛИВАЯ ТУТ ВСЁ ЖЕНЩИНЫ ЗАВИЗЖАЛИ КОЛЯСКИ ОПРОКИНУЛИСЬ ПОТЕКЛИ КУСТЫ ВСЁ ПОТЕКЛО ДЕТЕЙ СМЫЛО К Х**М ВМЕСТЕ С ДЁРНОМ и они поплыли в потоке к решётке водосбора, подпрыгивая в потоке, будто сплавлялись на байдарке по горной реке, хохоча, брыкаясь руками и громко визжа: «В-и-и-и-и-и-и!..»

Но как только они доплыли до края поребрика и осели на решётке водосбора, скопившись в шугу из кучи мелких обессиленных тел, всем вдруг почему-то перестало быть весело. Дети смотрели вверх, на угол бордюрного камня, и видели, что поливальная машина на самом деле ничего не поливает. В действительности это была огромная фабрика по штамповке ящиков, раскинувшаяся над их головами бездонным колодцем. Конвейер, тянувшийся из стены, ровно жужжа, выдвигал из-за болтающейся резиновой хрени ящик с наклейкой «суббота»; механическая лапа зависала над ним и, выждав мгновение, шлёпала поверх наклейки стикер «среда». Затем из другого тоннеля выезжала маленькая коробочка «четверг», и лапа клеила на него наклейку: «вторник». Штамповочные линии прорезали всё до самого верха, как в мультфильмах «Пиксара»: запрокинув голову, можно было различить на верхних этажах конструкции, как «понедельник», похожий на полосатый чёрно-белый аккумулятор, сменяется «пятницей» с оранжево-розовым бантиком. Чуть левее и на двести метров ниже запыхающаяся печь производила нечто наподобие коржей с выпеченными сверху буквами: «воскресенье», «воскресенье», «воскресенье». Неба видно не было – должно быть, они находились в каком-то ангаре. Это наверняка был гигантский робот, страшный имперский шагоход, чей мотор работал на замене одних дней недели другими. Длинные валы, накручивающие клепаные цепи, наверное, двигали его ноги. Всё вокруг было заполнено лёгкой завесой пара, вырабатываемого исполинскими котлами. Конвейеры постоянно жужжали и стучали энергичным битом, протягивая иногда скрипуче: «М-м-м-м-мныыыык!» Так Монго понял, что суббота на самом деле стала средой.

- Где тут выход? – обеспокоенно спросил его Вячеслав, прибитый соседним потоком. – Может быть, внизу, у пола…
Монго посмотрел вниз и обнаружил, что они сидели на утёсе неработающего конвейера. Эта лента давно обвалилась, и полотно теперь вело в километровую пропасть, на дне которой клубы пара становились гуще, будто упирались в пол. Монго поковырял кусок полотна, безжизненно повисший над бездной. Хорошо, что этот конвейер уже не работал.

- Он ведь точно не работает? – спросил Монго сам у себя.
- Кажется, я вижу дверцу, - Вячеслав вглядывался в туман, застилавший пол в сотне метров под ними.
- Он ведь не может двигаться, если лента незамкнута…
- Какая-то слишком маленькая для человека – может, она для кошек? Но есть же шанс, что пролезет и человек…
- Интересно, они его автоматически отключили? - Монго снова подковырнул пальцем неподвижное резиновое полотно.
- Если она хотя бы сорок сантиметров в ширину, то можно пробраться, отсюда трудно разглядеть… Это можно попробовать…
- Странно ведь, что все остальные механизмы работают, и только это лента оборвалась и застыла. Почему тогда в башне, из которой она вылезает, что-то движется? Мне кажется, они могли отключить конвейер только из башни.
- Надо только понять, как…
- Стоп. А кто это – «они»?..
- …спуститься вниз.

Внезапно из башни донёсся писк, и к сотням жужжаний прибавилось ещё одно. Полотно под ними оказалось пристёгнуто к валу, скрытому под утёсом, и он неожиданно проснулся, потянув ленту вперёд. Они синхронно заорали от неожиданности, и, раскинув руки, сорвались с края ленты в заполненную полупрозрачным паром пустоту. Монго почувствовал, как щекочет в животе. Они летели очень долго – возможно, около четырёх секунд – и когда он уже смирился с мыслью о гибели, пар вдруг стал настолько густым, что начал тормозить падение. Через мгновение он повис на мягком облаке в сантиметрах над дном поливальной машины, подобно Тому Крузу в первой невыполнимой миссии.

- Фух.

Монго перестроился и попытался встать на пол, но ноги всё время пружинили в пару, как на болотном мху, и подошвы его белых кроссовок никак не доставали до низа. Монго даже не был уверен, что здесь вообще есть пол, хотя вроде бы видел его под пеленой пара. В одном он теперь точно был уверен: эта штука действительно движется, и они внутри неё. Понять это было несложно - пол и стены дрожали так, словно их сверлили по утрам.

- О-хо-о! Ю-ху-у! – раздалось рядом. Монго покрутил головой и разглядел лицо Максима, плавающего в дыму, молотя руками и ногами. Макс тоже был одним из тех, с кем он играл тогда на лужайке. Сейчас он хихикал, удивляясь причудам здешней гравитации.

- Как ты здесь оказался? Куда делся Вячеслав? – спросил Монго.
- О, привет, - заметил его Макс. – Славы нет. Он собрался кормить белок в парке. Перезвоните в пятницу.

Монго тут же увидел, как самый нижний конвейер, прямо около паровой печи, выворачивает из-под пластмассового козырька бэйдж с бумажкой «пятница» внутри. Выскочившая из-за угла механическая рука подцепила бумажку, выдернула её из бэйджа, а затем резким движением вставила такую же с надписью «среда».

- Мда, - вздохнул Монго. – В пятницу будет непросто.
- О-хо-о! – пропел Макс и почти скрылся из виду, но Монго поймал его за ногу.
- Послушай! Летать в паре – это, конечно, прикольно, но мы не можем делать это вечно, - сказал он. - Я чую, тут явно что-то не к добру. Нужно убираться отсюда, пока не поздно.
- О чём это ты? – удивился Макс.

Монго заговорчески закатил глаза.

- Тебе не кажется, что мы не зря здесь очутились?.. – он искоса глянул на механические руки, будто желая убедиться, что те не подслушивают. – По-моему, нас тут хотят как-то использовать…

Паровой котёл слева затрясся, производя новую порцию облаков. Ленты над головами забегали чуть быстрее.

- И что? – усмехнулся Макс. – Ты действительно хочешь отсюда выйти? Забудь об этом.
- Не хочу забывать.
- А ты захоти.
- Нет.
- Да ладно! Я сам, думаешь, зачем спустился сюда? Ты ведь искал дверцу для кошек, правильно?..

Монго поражённо кивнул.

- Так посмотри на неё! – воскликнул Макс. – Посмотри, она же вон там была?

Он указал на ту стену, в которой Вячеслав разглядел дверь наружу. Щурясь от густого пара, Монго подпарил к ней, но вместо дверцы увидел конвейер, уходящий в стену. По нему без остановок уходили в темноту и возвращались шоколадные батончики. Длинная печать у самой стены выдавливала на их поверхности надписи: «апрель», «январь», «июнь».

- Пролезешь? – прогоготал Макс. Монго задумался.
- Это всё обман. Нет отсюда выхода. Даже не пытайся, - Макс перевернулся на спину и поплыл ногами вперёд. – Я облазал тут всё, но дверцы всегда в последний момент превращаются в конвейеры!

Монго вздохнул. Что ж, похоже, им придётся остаться внутри поливальной машины до конца жизни. Раз так, неплохо было бы перекусить. Он поднял батончик «май» и начал есть.

- Эй! Что ты делаешь? – ужаснулся Максим. – Это же целый месяц! Ты что, съешь целый месяц?! Ты спятил!..
- Шоколад у них тут довольно горький, - заметил Монго. Вдруг что-то начало происходить. Пар зашатался, скручиваясь в ленты, лицо Макса искривилось и растеклось в кошмарном крике, глаза разлетелись в стороны, и он исчез. На мгновение всё поглотила мгла, а потом Монго очнулся и откашлялся от заполнившего лёгкие пара.

- Укхкх… Кха… Что за?..

Он всё ещё был среди штамповочных лент, только теперь это напоминало настоящую фабрику. Пара вокруг не было – атмосфера была пустой, как волосы йети, а над громадными башнями из ящиков, заполнявшими ангар, можно даже было разглядеть рифлёный потолок из шифера. Сзади была стена такого же горчичного цвета, как и раньше; из неё вытекал один-единственный конвейер со штампованными батончиками. Длинная хреновина, похожая на автомобильный дворник, вытаскивала некоторые шоколадки с линии и подносила к наковальне, на которой батончик перештамповывался заново: «июль» перекраивался на «март», «декабрь» - на «август» и так далее.

- Чёрт возьми… Я – по другую сторону стены, - догадался Монго.

Он огляделся и пошёл к огромным стеллажам из коробок, заграждавшим большую часть ангара. Вокруг было очень чисто – Монго не видел ни пылинки на корпусах машин, будто их каждый день протирали тряпочкой. Под ногами не было ни грязных пятен, ни мусора: всё блестело в свете газовых ламп, и пол гулко цокал о каблуки коричневых кожаных ботинок. Ленты жужжали намного тише, чем раньше, зато гораздо чаще мигали мелкими красно-жёлто-оранжевыми лампочками. Находиться здесь было намного приятнее, чем в том колодце без потолка, а главное – без пара всё было очень хорошо видно. Возможно, именно это и создавало ощущение такой полноценной чистоты.

«Неужели я выбрался?» - подумал Монго. Действительно, можно было так подумать, хотя механизмы вокруг были примерно такими же, как прежде; только надписи, наклеивавшиеся на ящики, банки и конверты, здесь определённо обозначали не дни недели. На них было написано что-то другое: разглядеть было трудно, потому что к самим конвейерам невозможно было подойти близко – они висели слишком высоко, и от пультов управления их отделяли груды наставленных повсюду ящиков. Монго взобрался одну из таких груд, вгляделся в подвешенные коробки, проплывавшие над головой, и уже почти различил маленькие чёрные буквы на этикетке…

- Добрый день! Ваша дрезина, мистер Монго!

Он вздрогнул от донёсшегося снизу голоса, обернулся и увидел человечка в красно-жёлтом камзоле с треугольной шапочкой на голове. Шапочка пристёгивалась к его подбородку резиновым ремешком. Белая перчатка на его левой руке вытянулась параллельно потолку, указывая на стоявшую рядом причудливую штуковину на колёсах, похожую на погрузчик для паллетов.

- Э-э… Спасибо, - ответил Монго.
- Рады вас видеть, мистер Монго, - пропел человечек и пригласил его взойти на штуку. Монго ничего не понимал и поэтому согласился.

«Какая же это дрезина?» - раздумывал он. – «Где тогда рельсы?»

Человечек