На территории детского сада было много кустов сирени. И между ними песочницы: для девочек и мальчиков, чтоб «не воевали». Иногда, правда, объявлялись межпесочные войны. Побеждали, как правило, девчонки, потому что на нашу сторону становились воспитатели.
Однажды мы заигрались, и вдруг, как по команде, завизжали. Это была реакция на молнию, которая ярко раскрасила причудливыми зигзагами небо, а за ней подал грохочущий голос гром, поддержанный ревом малышей. И только я не испугалась:
- Лебятиски, за мной!
Все дружно помчались, что было сил в помещение, и уже без команды, как горох, посыпались под кровати. Воспитатели и няньки лихорадочно стали завешивать окна одеялами. Но и половины работы не успели сделать, как темные электрические тучи еще раз разъяренно чиркнули друг о друга, как гигантские спички, сопроводив огонь вулканическим грохотом, и, постепенно затихая, покатились к горизонту.
Этот эпизод очень ярко запечатлел в моей памяти. Но прошло несколько лет, я повзрослела, и стала совсем по-другому относиться к этому величественному явлению природы. Заслышав призыв небесных богов, я выскакивала на улицу, кричала, шлепала босыми ногами по лужам, махала руками, закрыв глаза, ловила огненные всполохи.
Наш дом стоял на краю села, а метрах в ста - футбольное поле. Пылищи было всегда! Однажды, когда стал накрапывать дождь и погромыхивать гром, все разбежались, а один остался и увлеченно подбрасывал мяч ногой. Получалось это у него лихо. Но вдруг почти беззвучно сверкнула молния. Мальчишка, как подкошенный, упал, а я от неожиданности села в лужу, и ужас скользкой змеёй заполз в душу. Я хорошо знала этого подростка, Женьку Рыбалко, он был на год младше моего одноклассника. Что случилось, не поняла, но что-то страшное заставляло сидеть в холодной воде, и яростно колотиться сердцу.
Через некоторое время из близстоящих домов стали выбегать люди. Послышался плач. Женьку закопали по грудь в землю (он и без того был черный), но безрезультатно: подросток был мертв. Тот год был очень богат на грозы. Где-то убило корову, где-то сразу трех. От деревьев только щепки летели. А на наше село, как напасть напала. Не успели похоронить мальчонку,моя одноклассница побежала в грозу за утятами. Пуховички вернулись, а Нина- нет…
Всем селом старики и пожилые люди ездили в церковь, молились слезно об убиенных, и просили господа простить всех, кто согрешил.
А я с тех пор, как только начинало греметь (особенно вечером), стаскивала матрац под кровать и ныряла туда. Следом за мной, без приказа, нырял Тишка (болонка). От меня, что ли, страх передался ему? Так и сидели с ним, пока гроза не уходила. Для нас это всегда был стресс. Боюсь грозы до сих пор, особенно если она застает меня где-то в открытом месте, даже в машине. И ведь не зря. Те две юные души ушли первыми, но далеко не последними. Погибали и взрослые, и молодые, поэтому всегда хочется закричать, попавшим в грозу и прикрывшимся зонтиком:
- Не бойтесь воды, страшитесь беды, что молния с громом несут!
